H2O - Яна Дубинянская

Я не нуждаюсь, чтобы меня любили.

Но не допущу, чтобы кто-нибудь вторгался в мою жизнь.

Зазвонил телефон: Дагмар. Несколько секунд Олег раздумывал, сбросить ли звонок, и Йона, приподняв раскрытую ладонь к самой кепке, молча кивнул и прибавил шагу. Черт, я бы с ним еще переговорил. Сформулировал бы вопросы настолько конкретно, что деликатный старичок никак не смог бы отмолчаться. Ничего, в другой раз. Непременно.

— Да, я слушаю.

— Привет, — судя по фоновой музыке, Дагмар находилась отнюдь не на работе. — Что ты сейчас делаешь?

Ну да, у нее тоже перерыв; видимо, забежала перекусить в «Колесо».

— То же, что и ты. Намереваюсь пообедать.

— И что у нас сегодня на обед?

— Корочка хлеба, — Олег отломил кусок буханки и принялся жевать. Хлеб был невкусный, липкий и чуть затхлый. — Кстати, получил твое письмо на выходных. Тронут.

— Что?

— Тронут, говорю, твоим вниманием.

Полминуты назад, глядя на определитель номера, он не собирался заводить с ней подобного разговора. Теперь импровизировал, зло пережевывая липкую корку. Если не сознается, откуда у нее мой емейл, возьму и переброшу счета в другой банк.

— Спасибо, — сказала Дагмар. — Внимание к клиенту прежде всего. А вот кто-то обещал сегодня позвонить.

— Кто-то и звонит.

— Это я звоню. Но ты прав, разницы никакой. Так как мы сегодня?..

Дрогнула студенческая интонация в голосе. Отставить, нынче, после всего, меня такими штучками не проймешь. Особенно если… Припомнив реплику Йоны, представил себе Дагмар сидящей на корточках у капота и сосредоточенно разрезающей ножом толстую резину. Рассмеялся вслух.

— Что?

— Я не могу. Машина не на ходу, автосервис будет послезавтра. Спишемся по электронке, хорошо?

— Зачем по электронке?

Действительно, зачем? Зачем разводить нелепые допросы с подвохами, чертов конспиратор, черт, черт!!! Женщина, которую в чем-то подозреваешь, не нужна в принципе. Это история совсем другого жанра, не имеющая отношения к нормальной жизни. Задать вопрос и получить ответ. Или не получить — и больше никогда не задавать этой женщине никаких вопросов. Так просто.

— Олег?

— Нет, ничего. Созвонимся.

Завершил звонок и ускорил шаги.

По идее, он уже должен был вернуться в исходную точку. Но дом, его собственный дом все не показывался, и снова пробрала та дрожь, как недавно из-за исчезнувшей крыши. Глупости. Однако дома и в самом деле не было!.. Уже начались гаражи, улочка вильнула к морю. Галька, черные водоросли, холодная стеклянная вода. Вдоль берега бегала Ульфа, периодически принюхиваясь и поводя раскидистым, как страусовый веер, хвостом.

Это какая-то другая улица, сообразил Олег, спускаясь па пляж. Мы с Йоной не туда повернули на выходе из лавки, а я и не заметил, уверенный, что здесь одна дорога. Дом — там. И никого чужого в нем нет и не было, не считая, конечно, меня. Достаточно сильного раздражителя для своих, бедных и злых людей, чтобы швыряться камнями в мои окна, резать мою машину или отказываться продавать мне хлеб. Я должен был предвидеть. Они так живут. Они живут гораздо хуже, чем я, и черт его знает, что я должен сделать, чтобы мне это простили. Пожертвовать, может, крупную сумму на церковь?.. Рассмеялся, затормозив на гальке. Начнем с того, что у меня нет крупной суммы. Этим же и закончим.

Что же касается странных емейлов и блуждающих огней…

Полный бред. Нашел себе пищу для размышлений. А между тем работа стоит, в программе явно имеет место просчет, пошевелить мозгами в данном направлении никто не удосужился. Да и обеденный перерыв длится второй час, так и не добравшись собственно до обеда. Пора.

Не хотелось. Олег даже удивился: впервые за всю новую жизнь настолько мучительно не хотелось возвращаться, варить кофе, садиться за машину, будить ее движением мыши. Когда-то раньше — да, случалось, но тому всегда были какие-то посторонние причины, связанные с далеко не идеальным устройством тогдашней жизни. С ее накладками и несуразностями, с непредсказуемостью начальства, капризами жены, куда более глобальными капризами второй жены, Женькиным перманентно переходным возрастом, и снова накладками, нелогичностями, хаосом и распадом…

Напрашивается очевидный вывод?

А даже если и так. Да, сегодня меня крепко выбили из колеи. Но я свободен, а свобода предполагает вариабельность. Четыре с лишним часа послеобеденной работы спокойно можно перенести на вечер. В крайнем случае даже на ночь: ночью всегда хорошо работается, легче отыскивают кратчайший путь к цели правильные мысли и точные решения. Правда, после сорока я запретил себе не спать по ночам. Но запреты, идущие изнутри, тем и хороши, что их в любой момент можно снять. Временно. Пока не наладится снова оптимальная жизнь.

С моря дуло влажным студеным ветром. Ульфа исследовала побережье, иногда подбираясь настолько близко к воде, что получала по носу ледяными брызгами. Отскакивала, встряхивалась, снова опускала нос к самой гальке. Странно вообще-то, подумал Олег. Никогда раньше не видел, чтобы Йона отпускал ее гулять одну.

А жизнь наладится. Она уже налаживается, распыленные было элементы стягиваются, сползаются, словно шарики ртути или брызги воды на стекле. Те же хулиганы, которым удалось вывести меня из равновесия, порезав машину, одновременно освободили мне для работы вечер. А хлеб из поселковой лавки, поначалу показавшийся почти несъедобным, обладал интересным послевкусием, чем-то сродни темному из «Колеса». Олег отломил еще кусок. Пережевывая, направился вдоль линии прибоя — в противоположную сторону от предполагаемого, до сих пор невидимого дома.

— Ульфа!

Олег обернулся.

Как будто услышал свое имя, усмехнулся секунду спустя.

— Ульфа, брось!!!

Йона бежал со всех ног, спотыкаясь на гальке. С другого конца пляжа; и как он там очутился? Шли ведь по одной той же дороге.

Тем временем собака, услышав зов хозяина, не двинулась с места, а наоборот, опустилась на передние лапы и прижала уши, охраняя добычу. Йона приближался, не переставая кричать; Ульфа тяжело поднялась с гальки, подхватила находку зубами и затрусила прочь. Ко мне, удивленно отметил Олег.

Собака подбежала вплотную и положила под ноги что-то, чего он старался и никак не мог разглядеть у нее в пасти. Теперь рассмотрел. Отпрянул. Потом склонился поближе, присел на корточки, мало ли, мог и ошибиться…

Это была рука. Кисть руки.

Женская кисть по запястье, без признаков крови и тления, тонкая и белая, с длинными точеными пальцами.

Взбегая по тропе, он запыхался так, что пришлось остановиться, переводя дыхание и прислушиваясь к ускоренному гиканью сердца. Машинально положил в рот кусок хлеба, который тут же прилип к зубам пластилиновым комком. Черт, и никакого питья.

Я просто хочу пройтись, мысленно приговаривал Олег, шагая снова в такт медленным вдохам. Прогуляться в свое удовольствие. Я никуда не спешу и тем более — глупость какая, — ни от кого не убегаю. Подставил лицо ветру: здесь, над обрывом, он дул резко и бритвенно, приятно охлаждая взмокшую шею, так и простудиться недолго. Сейчас бы термос горячего чаю. Хотя лучше бы, конечно, бутылку темного, можно и не из «Колеса»…

Сама по себе рука не наводила ни на какие ужасные мысли — хотя, по идее, могла бы. Но когда Йона, догнав, наконец, свою непослушную собаку, выхватил находку у нее из-под носа, размахнулся, держа за большой палец, и швырнул далеко в море… И как она летела, подрагивая и переворачиваясь в воздухе, словно дохлая каракатица… бр-р-р. Черт.

Йона ничего не сказал. Коротко отозвал Ульфу, и на сей раз она покорно потрусила следом за ним. А Олег пошел прочь по гальке, потом поскакал по камням, затем выбрался на тропу. Просто пройтись. Проветриться. Нормальное человеческое желание, разве нет?

Море раскинулось у ног, светлое, гладкое. Вдали оно словно растворялось, линия горизонта была нечеткой и выпуклой, уже без корабля. У продавщицы из лавки в прошлом году утонул сын. Здесь, наверное, постоянно кто-нибудь тонет. Ничего удивительного: море. Но почему Йона выбросил руку, ведь можно было сдать в полицию, чтобы сняли отпечатки пальцев. Вдруг она пропала без вести, та женщина? Возможно, ее ждут, разыскивают. Посмотреть, что ли, на специализированных сайтах? — информация должна быть свежей, как и сама мертвая рука… н-да, ну и сравнение.

Стоп. Во-первых, я не на колесах, а значит, и не в сети. Во-вторых, теперь уже ничего не предъявишь и не докажешь. А в-третьих, все это не имеет ни малейшего отношения к моей жизни, и я буду последним идиотом, если впущу в нее подобный заведомо деструктивный элемент. Йона поступил правильно, вернув морю то, что способно причинить живым людям только зло. На редкость мудрый старик…

И на редкость быстро сориентировался.