Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов

репрессий на исполнителей, преимущественно среднего и низшего звена, на которых и обрушился главным образом «карающий меч», оказавшийся в руках их недавних соратников.

Судя по опубликованным не так давно стенограммам и протоколам партийных собраний и оперативных совещаний управлений НКВД УССР в 1938–1939 годах[77], такой неожиданный поворот вызвал в чекистской среде недоумение и растерянность. А необходимость срочно перестроиться, о чем говорится во всех подобного рода документах, побуждала, помимо всего прочего, остерегаться и перестраховываться. На этом фоне и начиналось дело «Боевцы»…

5. «Антисоветская группировка в еврейской писательской среде»…

Собственно, речь идет об агентурном деле № 15, как оно значилось под грифом «Совершенно секретно» в агентурном фонде 1-го спецотдела НКВД УССР, позднее в спецотделе «А» МГБ УССР, еще позже в учетно-архивном отделе КГБ при Совмине УССР, и наконец в Архиве Службы безопасности Украины, где дело это и было рассекречено 3 августа 2011 года.

Официально термин «агентурное дело» в делопроизводстве органов безопасности СССР появился в не столь уж давние времена. Как вид оперативного учета он был введен приказом ОГПУ в 1931 году. Согласно «Контрразведывательному словарю» (изданному для слушателей Высшей школы КГБ), агентурное дело заводилось на шпионскую резидентуру, на антисоветскую группу или организацию[78]. На отдельных лиц, за которым следили органы безопасности, заводилось так называемые дела-формуляры, в которых накапливались все данные, собранные о них агентурой, перлюстрированные письма, сводки наружного наблюдения и т. п. Дела-формуляры именовались также разработкой. В отличие от них, агентурное дело являлось разработкой на группу лиц, которых считали связанными общностью контрреволюционных взглядов и соучастием в одном и том же преступлении[79]. Кроме номера агентурные дела обретали еще «кличку» (зашифрованное название) и «окраску», обозначавшую политическую принадлежность фигурантов (говорят, что в учетных картотеках царской охранки ее обозначали карточками разного цвета, отсюда и происхождение термина). Окраски подучетного элемента включали наименование тех лиц, которые находились в поле зрения чекистов[80].

Как видно из постановления, вынесенного 4 ноября 1938 года начальником 4-го отделения II отдела УГБ НКВД УССР младшим лейтенантом Прохоренко и утвержденного начальником II отдела старшим лейтенантом Павлычевым, агентурное дело № 15 было зарегистрировано под кличкой «Боевцы» и по окраске – «троцкистская к-p». «К-p» или контрреволюция – это было расхожее наименование всех, кто был не согласен с политикой большевистской партии, троцкисты же были и более всего ненавистны.

Первоначально фигурантов у этого дела было только четверо: Исаак (Ицик) Фефер, Липа Резник, Давид Волкенштейн и Матвей (Мотель) Талалаевский, о которых было сказано, что они «в прошлом примыкали к различным антисоветским формированиям», а «в данное время проводят организованную контрреволюционную] деятельность в еврейской литературе, протаскивают троцкистскую контрабанду, ведут а[нти]с[оветскую] пропаганду»[81]. Но 17 февраля 1939 года было принято новое постановление, в котором констатировалось, что фигуранты разработки в своей организационной деятельности связаны также с Давидом Гофштейном, Хаимом Тильдиным, Мотелем Гарцманом, Исааком Кипнисом, Абрамом Каганом, Григорием Орландом, Григорием Полянкером, Файвелем Сито, Ривой Балясной, Натаном Забарой, Шлемой Лопатой, Шлемой Чернявским, Ханой Левиной, Пинкусом Нистером-Кагановичем (Дер Нистером. – Е. М. и на этом основании последние также должны быть приобщены к агентурному делу «Боевцы»[82].

Здесь обращает на себя внимание немаловажная деталь: в боевцы были зачислены и те, кто в действительности членами «Боя» не являлся, в частности Фефер, Гофштейн, Тильдин, Каган и Кипнис.

(Принадлежность последнего к «Бою», кстати, фигурировала наряду с прочими его прегрешениями в постановлении об аресте 10 лет спустя, 23 июня 1949 года, составленном майором ГБ В. Секаревым из 5-го Управления МГБ УССР, который о реальном составе организации, скорее всего, не был осведомлен. Но когда во время допроса следователь коснулся этого эпизода, Кипнис опроверг и свое членство в «Бое», и какое-либо другое участие в его деятельности[83].)

Получается, что, обладая уже значительным материалом по истории «Боя», сценаристы-разработчики агентурного дела и в новых условиях (пребывая «в тисках социалистической законности») отнюдь не считали нужным ограничивать себя рамками фактической истории этой организации.

В этом смысле бросается в глаза и резко возросшее число фигурантов – всего 18 человек, – представляющих большую часть ведущих еврейских писателей Украины. Судя по имеющимся в деле материалам, за короткий срок, прошедший между двумя постановлениями, ничего существенного на этот счет в нем не появилось. Зато обнаруживаются указания на то, что могло стимулировать киевских чекистов придать делу больший размах… В январе 1939 года о новой перспективной разработке они уведомили московское начальство, и полученный (3 февраля) ответ с просьбой ускорить присылку «справки по разработке антисоветской группировки в еврейской писательской среде»[84] говорит о явном интересе к нему Лубянки (уже ставшей площадью Дзержинского).

Однако четыре писательских имени – это группа, но никак не группировка… И в Киеве, очевидно, смекнули (если не получили прямое указание?), что круг фигурантов следует расширить. В дальнейшем он еще более расширялся (и варьировался). В справке о деле «Боевцы», направленной 2 июля 1939 года Н. С. Хрущеву, тогдашнему секретарю ЦК КП(б)У, заместителем наркома внутренних дел УССР Амаяком Кобуловым[85], харьковская группа среди прочего характеризуется «одной из составных частей антисоветской националистической организации еврейских писателей», куда, кроме возглавляющего ее Дер Нистера (П. М. Кагановича; 1884–1950), включены поэтесса Хана Левина (1900–1969), поэт и драматург Моисей Хащеватский (1907–1943), драматург и литературовед Ойзер Гольдес (Гольдесгейм; 1900–1996) и поэт Мендель Абарбанель (1886–1957) – «быв[ший] член Бунда, исключавшийся из ВКП(б) в 1937 году за продвижение троцкистов в ряды партии»[86] (подобные ярлыки сопровождали упоминание каждого имени); при этом последние трое отсутствуют в расширенном списке из 18 фигурантов дела «Боевцы», как и переводчик и драматург Эфраим Райцин (1903–1969), который пополнит харьковскую группу позже[87].

В этой же справке сообщается о том, что в Днепропетровске выявлена антисоветская деятельность еврейского писателя Меера Альбертона (1900–1947), который «группирует вокруг себя антисоветски настроенных писателей Шехтера, Бейлинова, Пустынского и других». Никого из них также нет среди лиц, фигурирующих в постановлении от 17 февраля 1939 года. Правда, в другом случае за Альбертоном все же закрепляется место «вожака» днепропетровской группы, но саму эту группу составляют вместе с ним только Марк Шехтер (1911–1963), русский поэт (но в молодости переводивший стихи с идиша, а возможно, и писавший на нем), и Иосиф Пустынский (1909-?)[88], а неведомый Бейлинов[89] больше вообще не упоминается.

Почему-то у Кобулова ничего не говорится о еще одном, «одесском», ответвлении «боевцев», о котором идет речь в предыдущей справке от 13 июня 1939 года, подписанной капитаном Павлычевым. В эту группу позднее