Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго

Хендрик приехал с утра и действительно оказался весьма приятным собеседником. Уже во время обеда Юлия заработала сердитый взгляд и ядовитое замечание со стороны Маргрет, когда решилась заговорить с Хендриком о правах женщин.

– Этому вас учат в пансионе, Джульетта? – въедливо поинтересовалась тетка.

Юлия предпочла не отвечать на этот вопрос, зато теперь в глубине души радовалась предстоящему ужину. Благодаря Хендрику вечер, конечно же, будет интересным. А Леевкен с его экзотической аурой послужит волнующим дополнением к этому весьма скучному в прочих отношениях событию.

Первый час ужина, однако, прошел как всегда скучно. Дядя Вильгельм, очевидно, дал Хендрику и Виму указание вести себя за столом сдержанно: Хендрик ограничился вежливой беседой, и Вим тоже не пытался как-то оживить разговор. Юлия тоскливым взглядом обвела собравшихся за столом и на другом конце, рядом с дядей, увидела Леевкена. Во время их новой встречи, состоявшейся несколько часов назад, его обаяние приковало к нему ее внимание. К тому же его смуглое лицо выделялось на фоне благородной бледности остальных гостей. Юлии нравилась манера поведения Леевкена – она исподволь рассматривала его, когда он с независимым видом приветствовал остальных гостей. При этом дядя Вильгельм не отходил от него ни на шаг. Леевкен, казалось, был для него особо важным гостем, да и остальные проявляли к владельцу плантации внимание и любопытство, ведь он был так не похож на бесцветных пожилых гостей.

Словно почувствовав на себе взгляд Юлии, Леевкен посмотрел прямо на нее. Затем он слегка кивнул ей, подняв при этом бокал. Сердце Юлии вдруг замерло, а затем подпрыгнуло. Она тут же вспомнила о хороших манерах: порядочной девушке не пристало так пристально смотреть на мужчину. Она быстро отвела взгляд и постаралась сосредоточиться на разговоре.

Когда общество после трапезы удалилось в салон, Леевкен уселся в одно из кресел и приказал подать себе вина. Хендрик и Вим присоединились к нему.

У Хендрика проснулось любопытство журналиста, и он начал расспрашивать Леевкена:

– Значит, у вас есть плантация сахарного тростника в Суринаме?

– Да, молодой человек, это так, – коротко ответил Леевкен.

Юлия незаметно подошла чуть ближе. Может быть, ей удастся узнать больше об этом человеке? Суринам… Неужели она не слышала о нем раньше?

Между тем Хендрик с ожиданием взирал на Леевкена:

– Вы возделываете свои земли с помощью рабов?

На лице Леевкена появилось насмешливое выражение, и он небрежно забросил ногу на ногу.

– Разумеется, – сказал он с улыбкой и пригубил вино.

– А что вы думаете по поводу того, что некоторые из членов правительства собираются высказаться за отмену рабовладения в колониях?

Хендрик не стеснялся затрагивать неприятные темы.

Юлия почувствовала, что в атмосфере возникло легкое напряжение.

Однако Леевкена, казалось, это нисколько не смутило.

– Вы знаете, Хендрик, я думаю, эти люди не отдают себе отчета в том, что тем самым они лишат колонии экономической основы. Без рабов мы не сможем сохранять высокую производительность труда, и до тех пор, пока правительство не найдет альтернативы, оно определенно поостережется принимать решение об отмене рабства.

Он говорил спокойно, глубоким, властным тоном. Было видно, что этот человек не позволит втянуть себя в дискуссию.

– Однако разве вам не кажется, что существуют другие пути, помимо применения рабского труда? Можно ведь было бы привлечь рабочих из Европы.

Теперь уже Леевкен слегка нагнулся вперед и внимательно посмотрел на Хендрика:

– Если вас интересует информация на эту тему, то вам должно быть известно, что такие попытки уже предпринимались и все они потерпели позорное фиаско, связанное с телосложением европейцев, а также с их нежеланием трудиться.

Хендрик вспотел, когда Леевкен продолжил:

– Негр сам по себе, благодаря своему телосложению и физическому состоянию, просто создан для работы на плантации. Тем более что эти люди намного лучше, чем европейцы, переносят тамошний климат. При правильном руководстве, соответствующем их умственным способностям, они выполняют намного больше заданий, чем любой светлокожий рабочий.

Вим сердито посмотрел на Леевкена:

– Однако рабство унижает достоинство человека!

Леевкен рассмеялся:

– С чего вы это взяли? Рекомендую молодым господам сначала самим нарисовать картину содержания рабов, прежде чем они будут высказываться против рабства. Мы даем этим неграм работу, жилье и питание. Если же предоставить их самим себе, как это уже случилось в некоторых странах, они сразу же вернутся к прежнему, дикому образу жизни, который для большинства из них заканчивается нищетой и алкоголизмом. Рабство обеспечивает безопасность этого народа. Тем более, как я уже сказал, землю в жарких странах лучше всего обрабатывать с помощью негров.

Хендрик презрительно фыркнул. Однако прежде чем он что-либо ответил, к их кругу примкнул Вильгельм Ванденберг. Вероятно, он опасался, что Хендрик и Вим досаждают его гостю неуместными темами.

– Вим, Хендрик, мийнхеер Штреевер хотел бы поговорить с вами. Вы не могли бы оказать ему эту честь?

Юлия усмехнулась про себя, отметив тактический ход дяди. Мийнхеер Штреевер владел не только торговым домом, но и небольшой типографией, которая главным образом распространяла экономически важные новости. Несомненно, Вим и Хендрик тут же изъявили желание поговорить с ним. «Touché[4], дядя Вильгельм, ты освободил мийнхеера Леевкена от них обоих», – подумала Юлия.

– Мийнхеер Леевкен, я надеюсь, что эти молодые люди не слишком вам досаждали? – Дядя Вильгельм жестом приказал долить вина Леевкену.

– Никоим образом… – Леевкен поднял бокал в честь хозяина дома. Тут к ним присоединились еще два гостя, и дядя Вильгельм был вынужден отвлечься на них.

Юлия со смущением заметила, что она вдруг осталась за столом наедине с Леевкеном. Тот пригубил из своего бокала, уселся поудобнее и обратился к Юлии:

– Мейюфрау Ванденберг, рад видеть вас снова.

Юлия почувствовала, как ее ладони увлажнились и сердце забилось чаще.

Глава 4

Дни, оставшиеся до Нового года, пронеслись как одно мгновение. В доме Ванденбергов наступил день, когда должен был состояться большой бал.

Тридцать первого декабря сразу после обеда Юлия начала готовиться к празднику. Она тщательно оделась. Темно-красное бальное платье, несмотря на широкую юбку с кринолином и шелковые нижние юбки, изящно охватывало ее фигуру. Юлия по совету Софии несколько недель назад купила его в Эльбурге. Собственно говоря, на ее вкус оно было несколько вызывающим, однако София поклялась ей, что это платье соответствует последней моде и что Юлия выглядит в нем просто потрясающе. Теперь Юлия не могла не согласиться со своей подругой. Когда она двигалась в этом наряде, ей казалось, что она не идет, а парит в воздухе.

Может быть, для нее найдется партнер. Правда, Юлия танцевала не особенно хорошо, однако любила это занятие. Разумеется, в пансионе в парах танцевали только девочки. Совсем другое дело, когда тебя ведет мужчина. Юлия надеялась, что общество приглашенных гостей не будет состоять исключительно из пожилых деловых партнеров и знакомых ее дяди. В прошлом году она была вынуждена танцевать со старичком, который, хоть и обращался с ней весьма любезно и вообще, казалось, был счастлив, что ему доверили право танцевать с ней, однако был ужасно медлительным и малоподвижным. К тому же от него не очень хорошо пахло. Тогда уж лучше Хендрик или Вим, хотя они оба вряд ли будут блистать среди танцоров.

Помимо ее воли высокая фигура загорелого чужестранца, то есть того, с кем она говорила во время ужина, появилась перед ее внутренним взором. Этот Леевкен из Суринама… К сожалению, их беседа была очень короткой. Тетке Маргрет не понравилось, что Юлия разговаривала с этим мужчиной наедине, и она поспешила отправить племянницу снова за женский стол. Юлия даже не рассердилась на нее за это, ведь, кроме пары вежливых фраз, она от волнения все равно ничего не смогла бы из себя выдавить. Вим упомянул о том, что Леевкен тоже будет сегодня здесь. Может быть, он умеет танцевать? Как бы там ни было… Юлия была исполнена решимости хорошенько развлечься, и теперь, если Леевкен заговорит ней, она не будет заикаться, как беспомощная девочка-подросток.

Одна из служанок помогла ей сделать прическу. И тут у Юлии было некоторое преимущество – благодаря длинным светлым локонам. Ей не нужно было, как некоторым другим женщинам, закалывать кверху часть волос. Юлия решила сделать себе прическу с пробором посередине. Заплетенные в косу волосы она попросила заколоть на затылке черепаховыми гребнями. А по бокам ее лицо обрамляло несколько длинных локонов. Довольно рискованная современная вариация, которая, по словам Софии, в настоящее время была последним криком моды, но которую тетка Маргрет непременно осудит своим строгим взглядом. Юлия заранее торжествовала, представляя, как вытянутся лица ее двоюродных сестер. Хоть она и не была особенно тщеславной, однако когда речь шла о ее кузинах, у нее иногда возникало желание чем-то козырнуть. Юлии хотелось сегодня выглядеть хорошо, и взгляд, брошенный в зеркало, убедил ее в том, что ей это удалось. Каким-то образом она чувствовала, что этот вечер изменит ее жизнь.