Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты - Сергей Петров

Испытание у берегов Петровского острова, с которого мы начали рассказ, было одним из последних для «подводного проекта», а последнее состоялось в 1841 г. в Кронштадте, на глазах у авторитетной комиссии. Удачным его трудно назвать, ибо за 35 минут лодка прошла под водой всего 183 сажени (около 400 м). Ручную тягу тогда нечем было заменить, двигателей ещё не существовало, к тому же лодка плохо ориентировалась под водой и нуждалась в надводном корабле сопровождения.

После испытаний Комиссия заключила, что лодка не в состоянии выполнять боевые задачи, и проект закрыли. Лодку передали Шильдеру для самостоятельных занятий, но за отсутствием средств он не смог продолжить разработку. По слухам, подводная лодка ещё некоторое время находилась в одном из сараев на даче Петровского острова, пока её не разобрали на металлолом.

В 1852 г. двадцатилетний срок аренды земли на Петровском острове у Шильдера истек, и он запросил Кабинет императора о продлении аренды ещё на 20 лет. Но пожить на своей даче ему больше не довелось. Начавшаяся в 1853 г. Крымская война заставила генерала Шильдера вернуться в армию. На Дунае в 1854 г. он был тяжело ранен и вскоре скончался в госпитале румынского города Кэлэраш.

Император Николай I, узнав о смерти своего любимца, написал князю Горчакову: «Потеря Шильдера меня крайне огорчила; такого второго не будет, и по знанию, и по храбрости».

Термолампа Петра Соболевского

Полковник Корпуса горных инженеров Петр Григорьевич Соболевский (1782–1841) имел на Петровском острове участок земли неподалеку от Карла Шильдера. Сказать точнее, даже не участок, а участки, так как от Вольного экономического общества в начале 1830-х гг. он получает во владение на 20 лет несколько участков и находящиеся на них дачи с ежегодной палатой от 100 до 250 руб. в год за участок.

Казённой недвижимостью полковник не удовлетворился и к 1836 г. «самым прочным образом» построил на арендуемой земле несколько дачных домиков, обустроил дорожки битым кирпичом и, так же как и Шильдер, на 1,5–2 м поднял низкие места в своих владениях. Прибрежная полоса в то время едва возвышалась над поверхностью воды, к берегу Малой Невки подойти было невозможно, пришлось Соболевскому обустраивать свайную набережную и деревянную пристань.

Вероятно, П.Г. Соболевский имел существенный доход от сдачи в субаренду полученных от ВЭО летних домиков, однако знаменит он был не этим. С его именем связано изобретение в 1811 г. первой отечественной установки по производству светильного газа, стимулировавшее появление газового освещения на улицах Санкт-Петербурга.

Почтовая марка с изображением П.Г. Соболевского

Отец Петра Соболевского, видный русский естествоиспытатель, профессор ботаники Григорий Фёдорович Соболевский, названный современниками за научные успехи «русским Линнеем». Карьера же самого Петра начиналась типично для дворянина: обучение в Шляхетском кадетском корпусе, располагавшемся на набережной Ждановки, затем служба в звании поручика в лейб-гренадерском полку; затем отставка и работа на государственной службе по коммерческой линии. Говорят, тусклое освещение в министерских кабинетах, от которого чиновники часто теряли зрение, натолкнуло Соболевского на мысль о более эффективном и ярком газовом освещении. Трудно сказать, верна ли эта версия, ведь газовое освещение уже победно шествовало по Европе, вытесняя свечное, и Соболевский не мог не знать об этом. Светильный газ получали в процессе сухой перегонки древесного сырья.

2 декабря 1811 г. «Северная почта» опубликовала статью «О пользе термолампа, устроенного в Санкт-Петербурге гг. Соболевским и Д’Оррером», а 26 декабря 1811 г. Соболевский публично огласил результаты своей изобретательской работы, которую вёл с 1809 г. Его доклад о газовом освещении вызвал интерес, и было решено доложить императору Александру I об исключительной пользе «термолампы». Но далее дело, сулившее большую выгоду государству, затормозилось.

Сначала помешало вторжение войск Наполеона в Россию, и план освещения Адмиралтейского бульвара сотней газовых фонарей, остался нереализованным, затем в ходе испытания «термолампы» в 1813 г. палки в колеса начала вставлять экспертная комиссия. Основной замысел её членов заключался в том, чтобы зрительно сравнить яркость газового освещения и масляного, а также замерить время длительности работы фонарей, и на этом основании сделать вывод о практической пригодности «термолампы». Однако то ночь, по мнению комиссии, оказалась недостаточно тёмной, чтобы составить впечатление о яркости, то недоставало морозов, чтобы понять, как ведёт себя «термолампа» на морозе… В общем, проект «забюрократили». Тогда Соболевский по просьбе князя Всеволода Всеволожского внедрил газовое освещение на одном из его заводов близ Перми. Эффект оказался таков, что князь дал распоряжение о полном отказе от свечей. Вскоре осветился «газовым светом» и Петербург. К тому времени появились более совершенные установки, но имя Петра Соболевского, как создателя первой русской «термолампы», до сих пор чтится газовым сообществом.

Финансист Фёдор Вронченко

«Учтив как лакей и груб как лакей», – говорили о другом знаменитом арендаторе Петровского острова, министре финансов Фёдоре Павловиче Вронченко (1779–1852). Ещё говорили, что, когда в 1844 г. император Николай I назначал его на эту должность, слышались со всех сторон возражения: Вронченко не имеет ни одного из тех качеств, какие необходимы в занимаемой должности, и познания его «равняются познаниям сборщика податей». Эти высказывания забавно читать по той причине, что и ныне ни об одном министре финансов (и, наверное, ни в одной стране) вы никогда не прочтёте ничего доброго, а уж о «необходимых качествах» и говорить не приходится. Если министр зорко стережёт казну, то его именуют бухгалтером, счетоводом, мешающим развитию экономики, если, наоборот, щедро вливает деньги в экономику – транжирой.

Ф.П. Вронченко

Однако в то время, когда Вронченко обосновался в качестве дачника на острове и не был ещё министром финансов, толковали о нём другое. Что человек он простой и доступный, что выбился в люди, благодаря «канцелярской рутине» и трудолюбию, не имея никаких связей, что неравнодушен к женскому полу….

Участок земли на южном берегу Петровского острова, невдалеке от Петровского дворца, тайный советник Фёдор Вронченко получил в 1833 г., платя за него 100 руб. в год. В это время Вронченко занимал должность одного из ближайших помощников тогдашнего министра финансов графа Е.К. Канкрина. Место, где находился участок Вронченко, ныне огорожено заводом «Алмаз», а тогда это был пустынный берег Малой Невы, тишину нарушали лишь служащие расположенной поблизости брандвахты (пожарной части), да иногда проходили какие-то мероприятия в Петровском дворце, находившимся в прямой видимости от дачи Вронченко.

В отличие от домов других арендаторов, дача Вронченко была относительно скромна. Об этом можно судить по сумме страховки, составлявшей 13 050 руб. Для сравнения: располагавшуюся невдалеке дачу генерал-лейтенанта Карнеева застраховали на 38 800 руб. Кроме дома, Вронченко построил небольшой флигель и разбил возле дома сад.

Очевидно, служба занимала в его жизни главное место. Сын священника, высокий ростом и весьма неказистый, он не был женат и смог посвятить карьере всю свою энергию. Образование Вронченко получил на юридическом факультете Московского университета, по окончании которого с 1801 г. служил в канцелярии Н.Н. Новосильцева, входившего в ближайшее окружение императора Александра I. В дальнейшем служил на разных должностях в Министерстве финансов, а в 1840 г. стал сенатором, с того же года – главноуправляющим Корпусом горных инженеров.

В связи с болезнью графа Канкрина, фактически с 1844 г., Вронченко возглавлял Министерство финансов. Его очень ценил Николай I, и когда Вронченко заявил императору, что не чувствует себя способным стать министром финансов, Николай отвечал: «Я буду министром финансов». Очевидно, царю на этой должности нужен был просто надёжный и проверенный человек.

Вообще критика службы Вронченко в должности министра изрядно отдаёт советской историософией. Это она на дух не принимала эпоху Николая I, симпатизируя бунтовщикам-декабристам, и, следовательно, подвергала обструкции тех, кто верой и правдой служил императору. Мы же глядим на то время несколько иначе, иначе должны взглянуть и на его приближённых. Так, утверждают, что Вронченко оставил страну с долгами: 400 млн руб. в 1852 г., вместо 252 млн руб. в 1844 г. Но разве могло быть иначе, если на Россию в это время легло тяжелое бремя: Кавказской войны, Краковского восстания, Венгерской войны. Содержание войск и съедало значительную часть бюджет государства.