Ничего личного: Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные - Эндрю Кин

Речь Тома Перкинса, произнесенная им в Commonwelath Club в феврале 2014 г., также вызвала резонанс во всем мире. Хотя Перкинс извинился за подстрекательскую аналогию с «Хрустальной ночью», он продолжал отстаивать главный тезис своего письма в Wall Street Journal, заявив аудитории о том, что «этот один процент не создает неравенства, эти люди создают рабочие места»4.

Однако большинство присутствующих не согласились с Перкинсом: они считали, что местные интернет-компании, такие как Google, Facebook и Twitter, виноваты в непомерных ценах на недвижимость и высоких уровнях бедности и безработицы в районе залива, а решить эти проблемы не в состоянии. «Никогда ранее мы и близко не сталкивались с чем-то подобным, — объясняет ситуацию историк культуры из Сан-Франциско Гэри Камия. — Раньше технари считались милыми гиками, которые делали деньги и умные штучки, но не умели общаться с девушками. Теперь же они стали хозяевами жизни»5.

Тот же аргумент о ценности этого «одного процента» Перкинс, бывший топ-менеджер компании Hewlett-Packard, соучредитель в 1972 г. KPCB, приводит в своей вышедшей в 2007 г. автобиографии «Парень из долины» (Valley Boy). Рассказывая о некоторых величайших триумфах своего венчурного фонда, в том числе финансировании стартапов Netscape, Amazon и Google, он похваляется тем, что инвестиции KPCB создали $300 млрд рыночной стоимости, годовое поступление доходов в размере $100 млрд и более чем 250 000 рабочих мест6. Выигрывают все, писал он в своей автобиографии, настаивая на том, что новая цифровая экономика является кооперативным делом. Как результат, она прибавляет рабочие места, доходы, состояния и всеобщее процветание.

Успешные ставки KPCB на Netscape, Amazon и Google, безусловно, оказались беспроигрышными лично для Перкинса. Эти прибыльные инвестиции позволили мнимому «парню из долины» построить «Мальтийский сокол» — яхту стоимостью $130 млн и размером с футбольное поле, изготовленную из того же углеродного волокна военного назначения, что и бомбардировщик B-17, а также вторую «яхту для приключений» под названием «Доктор Ноу», снабженную собственной подводной лодкой, предназначенной для исследования Южного полюса. Инвестиции обеспечили ему покупку часов Richard Mille, которые, по утверждению Перкинса, стоят «как шесть Ролексов»8, роскошных апартаментов площадью 500 кв. м на 60-м этаже башни «Миллениум» в Сан-Франциско с живописными видами на залив и многомиллионного особняка в элитном округе Марин рядом с мостом «Золотые ворота».

Однако утверждение Перкинса о более широких благодеяниях сетевой экономики, в создании которой KPCB сыграл столь важную роль, мягко говоря, вызывает сомнения. Спустя четверть века после изобретения Тимом Бернерсом-Ли Всемирной паутины становится все более очевидным, что интернет-экономика в ее нынешнем виде — совсем не кооперативное предприятие. Структура такой экономики противоположна открытой технологической архитектуре, заложенной пионерами Интернета. Сейчас это система, концентрирующая богатство «наверху», а не распределяющая его. К сожалению, так называемые «новые правила» этой новой экономики вовсе не так новы. Интернет не столько способствует увеличению занятости или благосостояния, сколько контролируется забирающими все прибыли компаниями наподобие Amazon и Google, монополизировавшими огромные сегменты нашей информационной экономики.

Но почему же такое произошло? Каким образом Сеть, спроектированная без сердцевины, иерархии и центра, породила хищническую экономику, вертикально управляемую новой плутократией?

Монетизация

Брэд Стоун в своей вышедшей в 2013 г. книге «Магазин всего»[4] (The Everything Store), обстоятельной биографии Джеффа Безоса, создателя и генерального директора интернет-магазина Amazon, приводит разговор, состоявшийся у него с Безосом по поводу будущей книги. «Как вы собираетесь преодолеть заблуждение нарратива?», — поинтересовался предприниматель, подавшись вперед и, по своему обыкновению вытаращив глаза, уставился на Стоуна9.

Воцарилось нервное молчание. Стоун непонимающе смотрел на своего собеседника и не знал, что ответить.

«Заблуждение нарратива, — наконец объяснил ему Безос, — это присущая людям, особенно писателям, тенденция превращать сложную реальность в простое и понятное повествование». Будучи фанатом книги Нассима Николаса Талеба «Черный лебедь» (The Black Swan), в которой и представлена эта концепция, Джефф Безос считает, что наш мир — как и тот, что изображен на стене в штаб-квартире Ericsson, — настолько случаен и хаотичен, что не поддается простым обобщениям (за исключением, разумеется, того обобщения, что мир является случайным и хаотичным). История Amazon слишком сложна и полна случайных событий, чтобы ее можно было втиснуть в рамки простого и понятного повествования, предупредил писателя Безос. И он, без сомнения, утверждал бы то же самое и об истории Интернета, в которой он и его «Магазин всего» играли такую важную роль, с тех пор как 16 июля 1995 г. был запущен сайт Amazon.com.

Однако Безос, основатель и генеральный директор крупнейшего книжного магазина в мире, не прав в своем скептицизме по поводу простых и понятных историй. Заблуждение нарратива — это действительно заблуждение. Иногда история, которая на первый взгляд кажется сложной, на поверку оказывается вполне себе простой. Настолько простой, что ее можно свести к одному предложению. И даже к одному слову.

Вот и история Интернета, которая на первый взгляд представляется крайне хаотичной и бессистемной, на самом деле состоит из двух простых историй. Первая охватывает период со Второй мировой вой­ны до окончания холодной войны в начале 1990-х гг., а ее главными героями являются патриотически настроенные ученые-исследователи, такие как Вэнивар Буш, Пол Бэран и Тим Бернерс-Ли, и финансируемые государством институты, такие как Национальный исследовательский комитет обороны США, ARPA и NSFNet. В основном это история о том, что Интернет создавался во имя национальной безопасности и интересов общества. Это история о том, как государственное финансирование (например, инвестированный ARPA $1 млн в проект Боба Тейлора по соединению компьютеров) позволило создать глобальную электронную сеть. И это история о том, как равнодушны и порой даже враждебно настроены были пионеры Интернета к тем щедрым коммерческим возможностям, которые открывало перед ними их детище. Так, Бернерс-Ли, активно боровшийся за бесплатный доступ к его Всемирной паутине, заявлял, что даже взимание лицензионных сборов за пользование веб-браузером является «актом предательства научного и интернет-сообщества»10. Действительно, вплоть до 1991 г. интернет-коммерция воспринималась как «оксюморон», поскольку правительство США осуществляло правовое регулирование Интернета и требовало у компаний, подававших запрос на доступ к NSFNet, основе Сети, подписывать «Правила допустимого использования», которые ограничивали его «исследовательскими и образовательными целями»11.

«В мире высоких технологий очень редко бывают вторые акты», — утверждает Джим Кларк, один из самых колоритных предпринимателей Кремниевой долины и основатель компаний Silicon Graphics, Netscape Communications и Healtheon. Однако Кларк не прав. В мире хайтека доминируют финансово успешные «вторые акты», что видно на примерах самого Кларка, Стива Джобса и, самое главное, Интернета.

Второй акт истории Интернета развернулся в начале 1990-х гг., когда американское правительство закрыло NSFNet и передало управление опорной сетью Интернета в руки коммерческих провайдеров интернет-услуг. Джон Дорр, генеральный партнер KPCB, в свое время нанятый Томом Перкинсом, суммировал этот второй акт в одном предложении: «Крупнейшее сотворение легального капитала за всю историю человечества». Одной этой фразой Дорр поведал о том, как электронная сеть, благодаря совершенным им в качестве партнера KPCB инвестициям в интернет-компании Netscape, Amazon, Google, Twitter и Facebook, сделала его одним из самых богатых людей на планете с личным состоянием порядка $3 млрд и годовым доходом почти в $100 млн12.

Однако эту историю можно и вовсе свести к одному слову: деньги. Интернет, если позаимствовать один из самых избитых вульгаризмов Кремниевой долины, «монетизировался». Весьма любопытное историческое совпадение: подобно тому как окончание холодной войны привело к схватке российских финансовых олигархов за покупку государственных активов, так и приватизация Интернета в конце холодной войны вызвала среди новых технологических олигархов в Соединенных Штатах гонку за приобретением первичного онлайн-пространства.

«Кремниевая долина в 2014 г. напоминает Уолл-стрит в 1980-е, — отмечает Кевин Руз, автор книги «Молодые деньги» (Young Money). — Вполне очевидно, что именно здесь делают дело и гуляют смело»13.

Подобно тому как экспресс с ревом обгоняет медленный товарный состав, так и вторая версия Интернета заменила первую с поразительной скоростью. Но еще больше поражает то, как мало людей сумели успешно перепрыгнуть с одного поезда на другой. Одним из тех, кто сумел это сделать, был Марк Андриссен — он больше, чем кто-либо другой, ответствен за преобразование некоммерческого Интернета в экономику, где победитель получает всё.