Мадам Гали – 3. Охота на «Сокола» (F-16) - Юрий Барышев

— Нет, милая, придется идти пешком и не попадаться на глаза полицейским. Потерпи, по-другому не получится. Держись за меня, надо как можно скорее, уйти от этого места. До отеля они добрались далеко за полночь, смертельно уставшие, но в целости и сохранности.

Это, мягко говоря, приключение, мгновенно сблизило их. Всю дорогу до отеля они прошли молча, да слова сейчас были и не нужны. Стиву, вдруг показалось, что он знает эту сумасшедшую русскую француженку уже целую вечность. Поддерживая ее за талию, летчик чувствовал ее разгоряченное тело.

Каждое событие в жизни человека влечет за собой, как снежный ком, целый ряд последствий. Не случись этой драки, Стив никогда бы не согласился ни на какие авантюры, предложенные Гали.

Но драка была, и теперь остается лишь рассказать о том, как события развивались дальше. А кучка таиландской шпаны, вероятно, никогда не поверила бы, узнав, что в тот вечер они стали невольными помощниками агента КГБ «Гвоздики» в закреплении контакта с американским летчиком.

У отеля, Гали взяла Стива под руку и сказала тоном, исключающим любые возражения:

— Идем. Я должна посмотреть, насколько сильно тебя отделали.

В номере Стив через голову стащил рубашку и покорно подставил спину Гали. Некоторое время она только разглядывала его ссадины, и уже начинающие проступать лиловые синяки…

Затем осторожно коснулась его спины ладошкой.

— Больно?

Стив вздрогнул, но не от боли, а от нежного прикосновения ее пальчиков.

— Тебе лучше лечь, я обработаю ссадины и кровоподтеки. Только, нет… сначала быстро под душ — от тебя амбре, как от канадского скунса. Фу!.. Гали скривила гримасу. А я посмотрю, что у них здесь есть в аптечке.

Стив нерешительно мялся — может я… схожу к себе? Гали молча взяла его за плечи и мягко втолкнула в ванную комнату. Контрастный душ делал свое дело. Стив закрыл глаза и наслаждался струями попеременно горячей и холодной воды, вымывающими из его тела переживания этого затянувшегося дня. Голова также освобождалась от тревожных мыслей. Смертельно захотелось спать. В этот момент он почувствовал нежное прикосновение женского тела к спине. Гали прижалась к нему, и они долго стояли, не шевелясь, боясь спугнуть волшебство начавшегося соединения мужского и женского начал.

Простояв так еще несколько мгновений, они, не сговариваясь, кинулись, как маленькие дети в спальню. Сон мгновенно сковал их веки.

Первой через пару часов проснулась Гали. Мощный торс распластавшегося на животе мужчины мгновенно разбудил в ней дремлющее желание. Она стала тормошить Стива.

— Эй, ковбой! Проснитесь, что вы тут делаете в номере замужней женщины? Я сейчас вызову полицию, которая, видимо, и так уже сбилась с ног, разыскивая какого-то белого. Белый подозревается в нападении на подданных королевы Таиланда. Вдобавок, вам предъявят обвинение в попытке изнасилования гражданки Франции.

Повернувшись на спину, янки увидел оседлавшую его Гали, которая внимательно рассматривала его маленького «дружка». Потом она осторожно взяла его в обе руки и стала нежно тереть, как будто пытаясь разжечь огонь.

— Смотри, какой ты красивый и стеснительный. Ты всегда такой? Или только по первому разу? Давай, давай, вставай скорее, разве ты не чувствуешь, что я хочу тебя погреть в одном славном местечке? Гали вела себя так, как будто Стива и не было рядом в помине, а только его красавец… 

Глава 4

Москва, столица социалистического государства, Третий Рим, — образец для всего прогрессивного человечества, символ торжества коммунистической морали и высоких духовных начал.

После смерти Сталина и разоблачения культа личности, с подачи Никиты, наступила оттепель со всеми ее последствиями. Оттепель так быстро набрала температуру, что всё в столичном обществе, особенно наверху, сначала постепенно, а потом все быстрее и быстрее начало тухнуть.

Появилась золотая молодежь — отпрыски партийных бонз, военачальников, комсомольских вожаков, хозяйственников, профсоюзников и деятелей культуры. В отсутствии родительского глаза, они в огромных квартирах-высотках, или на подмосковных дачах устраивали гульбища.

С Запада ветер доносил до Москвы сладковатый запах марихуаны, звуки джаза, порнофильмы… Все это хотелось попробовать и испытать. Гали вспомнила, как оказалась однажды в одной из таких компаний.

Отмечали защиту диплома Тани Оболенской — дочери профессора. Гали точно не помнила, о чем там шла речь — что-то, связанное с исследованиями в области биологии.

Огромная квартира наполнилась околонаучной и стильной молодежью. Пили вино, шампанское, те, кто постарше, отдавали предпочтения водке. Стоял радостный гомон, произносились тосты в честь «защитницы».

Гали была в ударе — смеялась, незаметно для себя, перепробовала все напитки, отчаянно флиртовала. Сидящие в углу всклокоченные, бородатые студенты рьяно о чем-то спорили, остальная часть мужской компании увивалась вокруг Гали.

Подойдя к столу за фужером шампанского, Гали вдруг заметила сидящего в стороне молодого человека в очках. «Вам что, не нравится компания?» — полунасмешливо, полукокетливо спросила она, не особо ожидая ответа. Собеседник поднял на нее черные глаза, блеснувшие за стеклами в тонкой оправе, и медленно проговорил: — «Берегу силы». «Для чего?» — хотела, было, фыркнуть Гали, но к ней уже подошли ухажеры и увлекли в толпу. Странного молодого человека она тут же выкинула из головы.

Потом шампанское ударило Гали в голову, она с кем-то танцевала, ее пытались увлечь в одну из многочисленных комнат. Она с кем-то целовалась, потом ей подвернулся другой кавалер, вроде бы из-за нее начала назревать драка. Но молодых людей вовремя разняли и элементарно напоили до бесчувствия… Все было как обычно.

Ближе к окончанию празднования менее стойкие уже отключились и примостились на любых подходящих горизонтальных поверхностях.

Гали вошла в зал, где все еще кучковались «выжившие» — за роялем сидел тот самый молодой человек в очках и что-то наигрывал. Уже захмелевшая Таня, откинувшись в кресле, влюбленно пожирала пианиста глазами. Какие-то молодые люди, наполнявшие стопки прямо на крышке покрытого черным лаком инструмента, приглушенно разговаривали о «синкопированной музыке».

Гали облокотилась на рояль и стала слушать… так, задумчиво держа в руке бокал и разглядывая изящные мужские пальцы, порхающие по клавишам, Гали увлеклась Львом Глузкером.

В отличие от приглушенно споривших молодых людей, Гали не была сильна в теории, но она всегда умела чувствовать музыку, безошибочно отделяя искусство от кича, созданного на потребу толпе.

Лев наигрывал попурри из джазовых стандартов:

— «Вот это пассаж из Гершвина «The Man I Love», а вот это уже «Summer time» — Гали уловила изменения в гармонии и темпе мелодии, когда она подошла к роялю — Лев импровизировал и появление рядом Гали не могло не вызвать в нем новых эмоций.

Полуприкрыв глаза Лев, казалось, рассказывал какую-то историю. Гали невольно начала вспоминать себя — в звуках музыки звучало ее детство: вот она маленькая, в сарафанчике, играет с другими девочками, ее первая школьная форма, такая дорогая для семейного бюджета Бережковских. Гали невольно закрыла глаза, чтобы не показать, насколько игра Льва задевает ее за живое.

Лев закончил играть. Гали, Таня и вся компания восторженно зааплодировали. Громче всех хлопала Таня.

— Спасибо, Лев! Это лучший подарок, который мне когда-нибудь дарили! — растроганно сказала Таня.

Подарок? — спросила Гали, стараясь принять максимально безразличный вид.

— Да! — обрадовано вскрикнула Таня — Лев посвятил «это» мне… Что именно «это» было, Таня, видимо, не знала.

Лев снял очки, усталым жестом потер переносицу… и Гали вдруг увидела, что лицо его без очков стало совсем другим — чуть растерянным, беззащитным, открытым.

— Это импровизация на темы произведений Джорджа Гершвина, Тань, — как будто извиняясь за что-то, улыбнулся ей Лев.

Гали почувствовала укол ревности и неожиданную неприязнь к улыбающейся Тане Оболенской — милой девушке, в общем-то, ничего плохого ей не сделавшей.

Оказывается, все, что она чувствовала во время игры Льва, относилось не к ней, а к Тане…

Молодые люди засуетились, проливая водку на полировку рояля:

— Лев! Старик! Выпей! Умаялся, поди, без топлива! Давай, старик! Лев замахал руками.

— Я не люблю водку, ребята… У нее вкус противный!

— Экой ты! А чего ее пробовать?! Пей и все!

— У меня есть коньяк! — встрепенулась Таня и, убежав, вернулась с чуть початой бутылкой армянского коньяка. Толпа встретила виновницу торжества радостным восклицанием.

— Ого! Армянский! КаВэ! А чего мы водкой травимся?!

Бутылка пошла по рукам, Лев перехватил ее и строго посмотрел на Таню.