Нефертари. Царица египетская - Мишель Моран

— А что скажет будущая повелительница Египта? — спросила царица, и все придворные посмотрели на Исет, которая изящно поднялась со своего места.

— Как пожелает царица.

Исет грациозно поклонилась, медленно пересекла зал и приблизилась к стоящей у помоста арфе. Рамсес улыбнулся. Исет уселась перед инструментом, прижала к груди резную деревянную раму арфы, и по залу полетели нежные звуки. Кто-то из сидевших позади меня сановников пробормотал:

— Прекрасно. Какое чудо!

— Ты про музыку или про исполнительницу? — уточнил Анемро.

Остальные захихикали.

Накануне свадьбы Рамсеса и Исет остальные ученики отправились домой, а наставник Пасер отозвал меня в сторонку. Он стоял посреди комнаты, окруженный корзинами с папирусами и тростниковыми палочками. В мягком вечернем свете я вдруг поняла, что он гораздо моложе, чем мне всегда казалось. Темные волосы были заплетены не так туго, как обычно, и глядел он добродушнее. Пасер указал на кресло, стоявшее напротив него, но не успел произнести ни слова, как глаза у меня затуманились от слез, до того мне стало стыдно.

— Хотя твоя няня позволяет тебе носиться по всему дворцу, словно ты дикое дитя Сета, — начал он, — ты всегда была в числе лучших учеников. Но за последние десять дней ты пропустила занятия шесть раз, а твой сегодняшний перевод приличествует разве что каменщику, из тех, что строят пирамиды.

Я опустила голову и пробормотала:

— Я исправлюсь.

— Твоя няня говорит, что дома ты больше не занимаешься языками. Думаешь о чем-то постороннем. Это из-за женитьбы Рамсеса?

Я подняла на него глаза и тыльной стороной ладони вытерла слезы.

— Рамсеса нет, и никто со мной не хочет дружить. Все ученики только из-за Рамсеса притворялись, что хорошо ко мне относятся, а теперь называют меня вероотступницей.

Пасер, нахмурившись, подался вперед.

— Кто тебя так называет?

— Исет.

— Это только один человек.

— Но другие тоже так думают! Я точно знаю. А в Большом зале, когда верховный жрец садится за наш стол у помоста…

— Из-за Рахотепа не стоит переживать. Ты ведь знаешь, что его отец был верховным жрецом Амона…

— А когда моя тетка стала царицей, они с фараоном Эхнатоном приказали его убить. Это я знаю. И потому Исет против меня, и верховный жрец против меня, и даже царица Туйя. — Я подавила рыдание. — Все против меня — из-за моей семьи. Зачем только моя мать назвала меня в честь Отступницы!

Пасер замялся.

— Откуда ей было знать, что люди будут ненавидеть ее сестру даже двадцать пять лет спустя? — Он встал и протянул мне руку. — Нефертари, тебе нужно продолжать изучение языка хеттов и шазу. Неважно, что делают фараон Рамсес и Аша, тебе нужно учиться в эддубе. Только так ты найдешь свое место при дворе.

— Какое место? — в отчаянии спросила я. — Женщина не может быть визирем.

— Не может, — согласился Пасер. — Но ты же царевна. С твоим знанием чужеземных языков перед тобой откроется множество путей. Ты можешь стать верховной жрицей или исполнять при верховной жрице обязанности писца или даже посланника — Пасер сунул руку в корзину и достал несколько свитков. — Это письма от Муваталли фараону Сети. Мы переводили их в те дни, когда ты сидела во дворце, сказываясь больной.

Щеки у меня заалели от стыда, но позже я поняла, что Пасер прав. Я — царевна. Дочь царицы, племянница царицы и внучка царицы. Мне открыто множество путей.

Когда я вернулась из эддубы, во внутреннем дворе уже раскинули огромный белый шатер — там будут пировать самые почетные гости на свадьбе Рамсеса. Повсюду, точно муравьи, сновали сотни слуг, перенося кресла и столы из Большого зала в шатер. Под златотканым пологом, в сторонке от суеты, сидели сестры фараона Сети, прибывшие, чтобы присматривать за подготовкой к празднеству. Исет тоже была там, со своими подружками из гарема.

— Нефертари! — крикнул Рамсес с другого конца двора.

Оставив Исет, он поспешил ко мне.

Из-за жары фараон снял немес[27], и заходящее солнце словно полило его голову огнем. Я представила, как Исет запускает пальцы в красно-золотые пряди и шепчет что-то Рамсесу на ухо — так иногда Хенуттауи в подпитии шепчет о чем-то красивым вельможам.

— Я тебя уже несколько дней не видел. Ты не представляешь, каково сидеть в тронном зале, — оправдывался Рамсес-Каждый день новая забота. Помнишь, в прошлом году озеро обмелело?

Я кивнула. Рамсес прикрыл рукой глаза от солнца.

— Это потому, что Нил не выходил из берегов. А без разлива земля не орошается, и урожай очень плох. В некоторых городах уже начинается голод.

— Но в Фивах же нет голода, — возразила я.

— В Фивах — нет, есть в других частях Египта.

Я попыталась представить, что такое голод. Завтра во дворец придут тысячи людей. В кухнях сейчас готовят говядину, жарят уток и ягнят, а в Большом зале уже стоят бочки с гранатовым вином.

Рамсес перехватил мой взгляд и кивнул.

— Понимаю, поверить трудно, но за пределами Фив люди сильно голодают. У нас тут прошли хотя бы небольшие дожди, а в Эдфу и Асуане и того не было.

— Так Фивы поделятся с ними зерном?

— Только если его хватит. Советникам фараона не нравится, что в Египте стало так много хабиру[28]. Говорят, их уже шестьсот тысяч, и теперь, считают советники отца, когда еды не хватает и самим египтянам, нужно принять меры.

— Какие?

Рамсес смотрел куда-то в сторону.

— Какие меры? — повторила я.

— Избавиться от сыновей хабиру, чтобы…

У меня перехватило дыхание.

— Что?! Ты же не позволишь?..

— Разумеется, не позволю. Но визири об этом поговаривают. По их мнению, дело не только в численности хабиру. Рахотеп предлагает поубивать у них сыновей, и тогда их дочери станут выходить замуж за египтян и вскоре сольются с нашим народом.

— Не сольются! Наш наставник Амос — из хабиру, и его народ живет здесь уже сто лет. Мой дед привез людей хабиру в Фивы, когда завоевал Ханаан…

— Рахотеп утверждает, что хабиру, как и фараон-еретик, признают только одного бога. — Рамсес понизил голос, чтобы не услыхали снующие мимо слуги. — Он считает хабиру еретиками!

— Конечно, он так скажет. Сам он еретик — бывший верховный жрец Атона. А теперь хочет показать двору, как чтит Амона.

Рамсес кивнул.

— То же самое я сказал отцу.

— А он?

— Хабиру составляют шестую часть его войска. Их сыновья сражаются бок о бок с сыновьями египтян. Но народ все больше недоволен. Каждый день приносит новые беды. Засухи, упадок в торговых делах, морские разбойники. Сейчас идут приготовления к свадьбе, к нам прибывают тысячи иноземных сановников. Сегодня утром прибыл ассирийский царевич, и визирь Анемро поместил его в западных покоях.