Любовь зла или Как полюбить козла (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

- Эритра, - выдохнула я последнее слово речитатива и полоснула Августу ножом по животу, отворяя врата в наш мир для нового человека.

Сопящая над ухом девица всхлипнула, зажала рот рукой и поспешно отпрыгнула в тёмный угол, откуда долетели характерные булькающие звуки. Ну вот, а я о чём, хорошо хоть, ума хватило в угол отбежать, а то мне для полного счастья тут только её, скажем так, выделений не хватало. Я бережно достала крупного большеголового младенца, чью шейку шнурком обвивала пуповина. Вот тебе и здрасьте, мало мне неправильного его положения, так тут ещё и удушье! Я поспешно освободила шейку, перевернула младенца вниз головой и шлёпнула по попке. Ну же, давай, дыши! Ты столько перенёс, столько вытерпел за сегодняшний день глупо сдаваться, когда все испытания остались позади! Комок тёмной слизи упал на пол, малыш открыл мутные круглые глаза, вращающиеся независимо друг от друга и запищал. Уф-ф-ф, хвала всем богам разом, я это сделала!

- Принимай братишку, - я протянула грязного скользкого младенца оправившейся, но всё ещё бледной до зелени старшей сестре, - что с ним делать, думаю, ты и без меня знаешь. А я пока с мамой закончу, тут немного осталось.

Девушка послушно (вот, давно бы так!) кивнула и выскочила из комнаты, что-то нежно сюсюкая плачущему и судя по нарастающему звуку уже входящему во вкус младенцу. Мда, судя по громкости плача, о здоровье младенца можно не волноваться. Я старательно намыла руки, протёрла их едким раствором, зашипев сквозь зубы, когда зелье попало на крошечную царапину, достала из корзины катушку ниток и иглу и основательно наполоскала их в зелье. Как говорила ведьма-наставница: первая профилактика любой болезни – это тщательное соблюдение чистоты рук и инструментов, которыми вы будете работать.

Закончив последний стежок, я устало выдохнула и вытерла рукавом пот со лба. Мрак, такое впечатление, словно я сама рожала, честное слово! Во рту пересохло, в носу щиплет от мерзкого металлического запаха крови, руки дрожат, поясница разламывается, а ноги гудят так, словно на мне вся королевская охота скакала без остановок. В таком состоянии я даже до дома не дойду, упаду от усталости в ближайшей канаве. Может, попроситься на ночлег, благодарный гончар всяко не откажет в такой малости, мне ведь много не надо, я, если что, и на сеновале поспать могу. Я присела на краешек кровати, прикусила губу, обдумывая, насколько разумно изменять своим же собственным правилам и хоть раз заночевать вне родного дома, и тут же ощутила, как сердце острой иголочкой кольнула тревога. Нет, здесь мне оставаться не стоит, нужно идти домой, причём срочно. Позабыв про усталость, я решительно поднялась, чуть поморщившись от боли в пояснице, и, проверив состояние Августы, бесшумно покинула комнату, плотно закрыв за собой дверь.

В коридоре топтался Крабат, который при виде меня грохнулся на колени и придушенным шёпотом возопил:

- Господарыня ведьма, да как же мне и благодарить-то вас?!

Я слабо улыбнулась, вяло махнула рукой:

- Кувшины мне для зелий сделайте, три штуки, и всё, больше ничего не надо.

Гончар с таким пылом бухнул лбом об пол, что даже гул пошёл:

- Сделаю самые наилучшие из заповедной звенящей глины и каждый золотом доверху наполню!

Угу, а то я не знаю, что даже для одного кувшина золота потребуется столько, что мастеру придётся месяц, не разгибая спины, за кругом гончарным сидеть, а всему его семейству корки сухие жевать и водой запивать! И это ещё сильно повезёт, если о накоплениях начальник стражи не пронюхает, уж он-то церемониться не будет, враз всё себе заграбастает!

- Не надо золота, - я перешла на таинственный шёпот, - мне, ведьме, его много вредно, дара могу лишиться. Чародейство уйдёт, коли я его на золото менять стану.

Это, конечно, ерунда полнейшая, но по-другому унять прямо-таки раздувающегося от благодарности Крабата у меня вряд ли получится.

- Ну, коли золота не надо, давайте я вас хоть до дома провожу, - гончар дёрнулся в угол, где висел его потрёпанный плащик, - по ночам гулять небезопасно, особенно такой красивой девушке.

Кхм, приятно, конечно, что меня красивой назвали, только я ведьма и нападать на меня вряд ли кто-то рискнёт, даже с очень большого задору или сильно пьяный. А вот многодетного папашу могут и обидеть, лихой народец почему-то свято убеждён, что гончары, как и кузнецы, в золоте буквально купаются. И если нападать на дюжих кузнецов всё-таки не рискуют, одинокий гончар может привлечь нехорошее внимание. Им, беззаконникам, не объяснишь ведь, что у мастера семеро по лавкам, и весь его доход на прокорм да содержание семьи уходит.

- Не надо меня провожать, - я легко повела рукой, наводя на Крабата сонливость, - я же ведьма, никто меня не обидит.

Гончар сладко зевнул, устало потёр глаза, но не отступился, упрямо пробурчал:

- А порядок быть должок. Квестка, а ну, слетай живой ногой за кожевником Карлом, пусть он господарыню ведьму Семицвету до дому сопроводит.

Отмахаться от провожатого в лице кожевника Карла я так и не смогла, поэтому всю дорогу до дома чувствовала себя арестантом, конвоируемым в тюрьму. Нет, сам по себе кожевник был очень даже неплохим соседом и отменным мастером, но при этом слыл самым большим угрюмцем в городе. От него никто и никогда не слышал больше трёх слов за встречу, правда, встречались счастливчики, утверждавшие, что смогли развести Карла на целых пять слов, помимо традиционных «здр», «ну», «пока» ещё и «ого», и «бр». Я к таким счастливчикам не относилась, в моём присутствии кожевник замокал намертво, не смея даже дышать излишне громко в компании господарыни ведьмы. Сначала меня это раздражало, потом смешило, а потом я привыкла и стала относиться к молчаливости Карла философски. Ну и что, что молчун, зато мастер самый лучший, и травы в мешочках из его кожи усиливают свои свойства в два раза. Правда, на тёмной улице, борясь со стремительно нарастающей паникой, причину которой я так и не смогла понять, молчание спутника усиливало беспокойство, заставляло всё убыстрять и убыстрять шаг. Последний грязный проулок до дома я вообще бежала, совершенно неприлично задрав юбку аж до колен. Да и ладно, кто меня в такой темноте увидит-то? Карл если только, так он на меня и не смотрит.

Я хватанула ртом воздух (нет, надо было всё-таки бегом заняться, ох, надо!) и закашлялась от дыма. Дыма?! Я замерла как замороженная, настороженно принюхиваясь и не замечая, что стою в луже, и вода просачивается в башмаки. Откуда запах дыма, кому это приспичило среди ночи печь топить? Сердце опять сжала ледяная рука близкой беды. Пахло отнюдь не терпким дымком печи, к нему всегда примешивается аромат свежего хлеба, печёной картошки или сбежавшего из чугунка варева. Этот дым был жирным, бесцеремонно щекочущим горло, выжигающим слёзы из глаз, дым неукротимого огня, вырвавшегося на свободу и теперь уничтожающего всё и всех на своём пути. Я заполошно всплеснула руками и припустила во весь дух к своему домику, отчаянно гоня мысли о том, что это именно он попался разгулявшейся огненной стихии. Быть такого не может, никакого открытого огня я не оставляла, у меня просто нечему гореть!

Едва я выскочила на родную улочку, как меня с радостным рёвом и гулом встретили языки пламени, отплясывающие какой-то дикий танец на крыше моего дома. Нет, этого не может быть, так нельзя, у меня же там Черномор! И зеркало! Я заслонилась рукавом от жара и бросилась к дому, но была перехвачена могучей соседкой, матерью Малийки.

- Куды, дикая, - прогудела баба, легко удерживая меня в своих поистине медвежьих объятиях, - не вишь, чё деется? Мужики пытались пламя погасить, да оно от воды только пуще разгулялось.

- Пусти, - я отчаянно рванулась, чувствуя себя бабочкой, попавшей в паучьи сети, - пусти, у меня же там кот! И зеркало!

- Котик ваш, господарыня ведьма, выбрался, я сама видела, - Малийка переплела пальцы на правой руке, подтверждая искренность своих слов.

- А зеркало чё, безделушка, - прогудела продолжающая меня удерживать мамаша, - из-за него жизней рисковать не стоит.