Некро-Тур - Ольга Рубан

сном Ксюху проверить. Глянул в окно, а эта сидит и жрет… наверное, с тех самых пор и не вставала из-за стола…

- Ты уж извини, приятель, но пышная дама с самого начала возомнила, что ты на нее глаз положил, - Макс фыркнул и похлопал Леонида по поникшему плечу, - Завтра с утра вместе пойдем, чтобы не ставить под вопрос ее девичью репутацию.

- Не знаю, как вы, ребята, а я завтра с рассветом забираю Ксюху и иду назад. Эта деревня наводит на меня ужас.

- Ну, уж нет, - Макс всучил ему спальник, - Вместе пришли, вместе и уйдем. И Ксюха твоя как раз оды́бает. Та тетка ведь сказала, что она скоро поправится.

- Она не так сказала… Она сказала, что «это скоро пройдет»… Можно понимать по-разному, вплоть до…

Леонид испуганно умолк, а Макс отвел глаза. Ему самому не нравилась история с Ксенией. Ему все здесь не нравилось, если на чистоту. Странные люди, странная деревня, странная погода… эта «приливная седмица» с подземными водами, которые нельзя не только пить, но и мочить ноги… А если наложить на всю эту крипоту разрытые могилы, получалось…

…Получался совершенно невероятный материал!

- Не накручивай себя, - ободряюще произнес он, - В любом случае, речь идет не о днях и неделях. Лишь сутки, а потом мы поднимем пыль столбом и укатим в закат.

- Вы обратили внимание…, - подала голос Анка, - Что несмотря на все их старообрядчество, деревянные кадки и русские печи… В доме отсутствуют иконы. Даже самопальные. А ведь это всегда было главным атрибутом сельской жизни в России. Закопченные образа в углах, оплывающие свечи, лампадки, старенький псалтырь подле…

- Думаешь, они тут бесам поклоняются? – с интересом спросил Макс, мысленно оценивая, какой это может произвести фурор.

- Нет, не думаю…, - задумчиво ответила Анка, - Мне, наоборот, кажется, что эти понятия не имеют ни о Боге, ни о Дьяволе. Варятся тут в своем жалком котелке, справляют делишки… и срать на весь мир. И на нас в том числе.

- Вот-вот! – неожиданно возбужденно отозвался Леонид, - Уверен, что она сразу, как только мы вышли, вытряхнула Ксюху на задний двор к свиньям и уселась жрать свою стряпню! А эти их чудны́е намеки… Что машину вашу можно приспособить на пашне, и что мужики смастерят потом сапоги… Они словно уверены, что мы приехали, чтобы остаться!

Он озвучил то, что каждый до сих пор боязливо переваривал про себя. Максу в довесок вспомнилось приветственное Степаново напутствие – разворачиваться и немедленно валить – но он решил не нагнетать еще больше атмосферу.

Помолчали и в молчаливой же задумчивости начали готовиться ко сну. Леонид, даже не думая вступать в битву великодуший, угрюмо закрутился в предложенный спальник и затих. Макс с Анкой – оба худые и длинные – угнездились во втором спальнике вместе.

- Ты твердо решил остаться? – спросила Анка.

- А ты… нет?

- Ты меня знаешь. Я за любой кипиш, и меня сложно напугать… Но эта деревушка повергает меня в ужас… И это началось задолго до того, как мы сюда приехали… Помнишь? Предчувствие…

- Твое предчувствие слишком разнится с моим. Я предчувствую только отличный, востребованный материал и жирный навар! Представляешь, сколько мы денег поднимем! Главное, чтобы селяне не подвели и откопали завтра своих покойников.

- Может… это, действительно, был единичный случай…

- Нет! – твердо ответил Макс, - Вспомни те кресты… они явно, кхм… были многоразовые. Они выкапывают своих мертвецов, потом хоронят на их месте других и даже не парятся о том, чтобы поставить новые кресты… Как-то не по-христиански…

- Что только подтверждает мою теорию. Они и думать забыли про религию и традиции. А кресты втыкают чисто по привычке, не задумываясь о их смысле… Как домашние кошки загребают вокруг лотка, не слишком понимая, зачем это нужно. Словом, атавизм…

- Неприличными словами не выражаться! – гневно прошипел Макс, тыкаясь носом в ее шею. Оба сдавленно захихикали, завозились в тесном нутре спальника, пытаясь пристроиться поудобнее и не разбудить при этом, ненароком, уснувшего Леонида.

…

Леонид собирался уйти с рассветом, но рассвет не наступил. Короткая летняя ночь сменилась промозглыми предрассветными сумерками и так и застряла. Тучи – черные, тяжелые - опустились еще ниже, чем накануне, и все вокруг было серо, сыро и непроглядно.

Когда путешественники проснулись, время уже близилось к обеду. Заряд оставался только у Анкиного смартфона, но был почти на нуле. Максим с трудом растолкал Леонида, и тот, осознав, что проспал, сдавленно матерился, натягивая кроссовки.

- У тебя какой размер? Дать мои резинки? – спросил Макс.

- Не гони, - отозвался тот и потянул на себя дверцу чердачного люка, - Ты со мной?

- Ну, конечно…

Втроем они спустились на первый этаж. Старики уже давно встали. Их силуэты мельтешили на дворе в грузном, сумрачном тумане. Дед Степан ловил разбежавшихся кур и подавал их бабе Груше, которая, в свою очередь, засовывала их дряхлый курятник. Из такого же кое-как построенного крольчатника в прорези кормушки тянули воздух серыми носами кролики.

- Прям ковчег какой-то…, - нервно произнес Макс, - А дождя так и нет…

Дверь хлопнула, послышались торопливые, чавкающие шаги. Макс поспешил догонять Леонида и, скатившись с лесенки, оказался по колено в воде. Вода была какая-то противная - не просто грязная, а студенистая, серая и пахла гниющей селедкой. Он порадовался, что надел сам и заставил Анку надеть болотники, которые служили им верой и правдой во многих походах. Но, выбежав на улицу, он тут же позабыл и про Анку, и про сапоги.

Его машина по-прежнему стояла напротив Фросиной избы, но почти по самые пороги погрузилась в жирную, кочковатую землю, словно простая сельская грунтовка внезапно превратилась в зыбучие пески. Ее неумолимо тащило юзом вниз по улице, а возле возилось несколько крупных бородатых мужиков. Двое с натужным фырканьем тянули машину вверх по улице за толстые кожаные тросы, а остальные суетились позади, подтаскивая под задние колеса бревна, доски и всякий подручный хлам. Увидели его и остановились, изучая пришельца и переглядываясь.

- Это моя машина, – выдохнул Макс, оглядывая масштаб бедствия, - Черт!..

- Вода нонче быстро прибывает, - осторожно ответил один из мужиков, - Но ничего, сейчас ее огородами оттартаем наверх. Давай, брат,