Конструктор живых систем: Красный лед - Алексей Птица

— А та, что полненькая — это Марфа, она из купцов второй гильдии, я слышал о её семье, вот бы жениться на ней⁈ — мечтательно произнес Антип.

Пётр на эти слова только хмыкнул и отвёл взгляд, в свою очередь, заметив.

— Да, а третью зовут Дарья, она из дворян, и тоже неплохая девушка.

— Худовата, — резюмировал Морозов.

— А твоя толстая!

Я второй раз чуть не подавился супом и окинул удивлённым взглядом обоих.

— Ну, вы, товарищи, даёте. Они вас знать не знают, и ведать не ведают, а вы уже планы строите…

— Не всем же о графинях грезить! — отшил меня Пётр, хотя, кто бы говорил…

Я хотел было ответить, но в последний момент передумал. Проще пропустить эту шпильку мимо ушей и забыть, чем вступать в бесполезную перепалку с другом, да и привлекать к себе лишний раз внимание я не торопился.

Официант подскочил к девушкам и принялся расставлять перед ними тарелки с едой. Под перекрёстными взглядами обедающих студентов, три девицы за окном, а они заняли столик, расположенный у окна в конце зала, приступили к трапезе. Не знаю, что чувствовала Женевьева, держащаяся холодно и невозмутимо, а две другие девицы то смущённо хихикали, то стреляли глазками туда-сюда, то тихо шептались в перерывах между едой.

Впрочем, откровенно и долго пялиться на них для любого студента казалось неуместным, и постепенно ажиотаж, вызванный их появлением, поугас, и все занялись тем, чем, собственно, до этого и занимались. Зал вновь заполнил равномерный гул тихих голосов и звяканье ложек о глиняную или керамическую посуду.

Наш столик располагался ближе к выходу, и ели мы не спеша, так как заказали много. По случаю обещанной стипендии, а мне её выплатили на следующий же день, так как официально назначили ещё с месяц назад и уже успели провести по документам, я докупил себе еды дополнительно к выданной бесплатно, и теперь с удовольствием её поглощал.

А тем временем все три барышни, съев свой лёгкий обед, степенно поднялись и двинулись к выходу. На этот раз впереди оказалась молодая графиня, шла она неспеша, и почему-то решила пройти мимо нас. Я уже почти закончил есть, как и мои спутники, и ждал официанта, чтобы расплатиться.

Поневоле повернув голову в сторону неторопливо идущей Женевьевы, я неожиданно наткнулся на её взгляд и, заглянув в прекрасные глаза, заметил там всплески смешливых искорок. В этот момент она, сжимая платок, которым протирала руку, вдруг нечаянного его уронила и остановилась, немного не дойдя до нашего столика.

— Ой! — вскрикнула она и с видимой беспомощностью оглянулась кругом, мгновенно став центром внимания. Сразу несколько человек подскочили со своих мест, чтобы помочь ей, но не смогли сразу поднять платок, так как им пришлось бы отодвинуть графиню.

Мы с Петром тоже вскочили практически мгновенно и остановились в нерешительности. Не знаю, как получилось, но Женевьева одним взглядом дала понять, кому разрешено взять платок. Быстро нагнувшись, я подхватил его с пола и подал ей.

— Рада, что всё завершилось благополучно, — сказала Женевьева и, забрав платок, сразу же двинулась на выход.

Её слова, сказанные очень тихо, слышал только я, возможно и Пётр, но всё произошло так быстро, что я и опомниться не успел, как она уже скрылась за дверями. Вернувшись за стол, мы расплатились с подошедшим официантом и, не задерживаясь, вышли из столовой.

— Вот это номер, — только и сказал Пётр, с каким-то особым интересом оглядывая меня. Я же промолчал, а Антип Морозов и вовсе ничего не понял, лишь пожал плечами.

— А это знак, — резюмировал Пётр.

— Какой? — нехотя спросил я.

— Ну, — неопределённо покрутил он пальцами правой руки в воздухе, — знак судьбы.

На что я только вздохнул и постарался отвлечься от мыслей о Женевьеве, но получилось не ахти. Вот и ещё один посыл, ради чего нужно грызть гранит науки, усиленно, всеми зубами и двадцать четыре часа в сутки. И погрызу, есть для кого…

Глава 4

Лаборатория

В самых смятенных чувствах я пребывал несколько дней, стараясь не подавать вида. Женевьева показала всего лишь одной фразой и одним действием, что она переживала за меня, и этого оказалось достаточно, чтобы мир заиграл новыми красками, и я ударился в освоение учебных предметов ещё сильнее, чем прежде.

Думать тут нечего, надо становиться первым учеником на курсе или, как минимум, войти в первую пятёрку и добиваться всего самому, а главное — впитывать знания и совершенствовать свой дар. Я старался докопаться до всего, поэтому у меня накопилось много вопросов к профессору Беллинсгаузену, встречи с которым я нетерпеливо ожидал.

Спустя примерно неделю после описываемых событий, меня наконец-то вызвал к себе профессор Беллинсгаузен, чем немало обрадовал.

— Ну-с, молодой человек, как ваши дела? — спросил он, когда я явился в его лабораторию, — готовы к новым свершениям и работе над своим даром?

— Готов! — кратко ответил я.

— Замечательно! Вижу боевой настрой, и это меня несказанно радует. От настроя многое зависит. Как успехи с даром?

— Развиваю. На днях смог с его помощью перенаправить энергию воздушного дара и убрать её в сторону от себя.

— Не сомневался в вас. Теперь нужно проверить несколько аспектов, которые я сам для себя определил по вашему дару, юноша. Вы, думается мне, обижаетесь на профессора, решив, что он забыл о вашем уникальном даре и работает над другими, ведь так?

— Нет, — твёрдо ответил я, не желая обижать профессора. Да и вообще, он решает, что нужнее и важнее, тогда толку обижаться и указывать на это.

— Ага, но я не забыл, просто оказался занят срочными проектами, но о вас помнил. А вообще, я пытался найти ещё особенности в вашем даре, из-за чего пришлось провести дополнительные расчёты и измерения, чтобы уже до конца с ним разобраться, а также разработал новые тесты, что помогут нам. Вам — усилить его продолжительность, действие и силу, а также несколько видоизменить, направив в более практическую сторону, а мне — понять природу дистанционного дара. Если выражаться более точно, понять глубину и особенности именно этого вида. И это, я признаюсь вам, господин студент, оказалось весьма тяжело, весьма.

— Я, догадываюсь, господин профессор.

— Ну, тогда давайте поскорее приступим к исследованиям.

— Профессор, а не могли бы вы