Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

воскресенье 29 мая 1418 года парижские ворота Сен-Жак, расположенные на левом берегу Сены, были открыты, что позволило внезапно ворваться в столицу отряду из 500 бургиньонов под предводительством Жана де Вилье, сеньора де Л'Иль-Адама, Клода де Бовуара, сеньора де Шателю (которые позже стали маршалами Франции, заменив соответственно Жана ле Менгра, известного как Бусико, находившегося в плену в Англии после Азенкура, и Пьера де Рье), и Ги де Бара, бальи Осуа (который почти сразу стал парижским прево). Другой бургиньон, Шарль де Ланс, сменил Роберта де Бракмона на посту адмирала Франции.

В ту ночь Дофин, как обычно, находился в Турнельском Отеле, располагавшимся на правом берегу Сены, рядом с Отелем Сен-Поль. Танги дю Шатель, которому не удалось добраться до короля, проживавшего в то время в Лувре, сумел забрать и увести Дофина, как только ему сообщили о проникновении в столицу бургиньонов. Это произошло в 5 часов утра. На следующий день (30 мая), по доносу одного бургиньона,  коннетабля Арманьяка обнаружили и вытащили из подвала где он прятался, несмотря на бургундский крест, который он нацепил на одежду. Его отвели в Шатле, несомненно, для того, чтобы использовать в качестве разменной монеты. Кличи которые использовали бургиньоны показательны: "Богоматерь! Мир! Да здравствует король, Дофин и мир!", а также "Да здравствует монсеньор Бургундский, да здравствует мир!". Так что захват Дофина был частью их плана.

"Без похищения Дофина, — как сказал историк XIX века Анри Мартен, — гражданская война была бы закончена". Должны ли мы пойти дальше и представить, что Карл уже тогда обладал достаточно сильным характером, чтобы избежать опеки герцога Бургундского и встать над враждующими партиями, как это могли бы сделать два его старших брата, если бы им позволили обстоятельства? По крайней мере, судя по всему, будущий Карл VII, возможно, в панике, не воспротивился Танги, а охотно за ним последовал. Согласно одному источнику, Дофин часто называл бывшего парижского прево своим "отцом" за то, что тот "вывез его из Турнельского Отеля и доставил в парижскую Бастилию Сент-Антуан, а на следующий день сопроводил в Мелён"[46].

И так, сев на коня Роберта Ле Масона (который не успел захватить печати, хранителем которых являлся), Дофин добрался до Мелёна, капитан которого, Луи де Кулан, был сторонником арманьяков (30–31 мая). Там маршал Пьер де Рье, осаждавший бургиньонские крепости в этом районе, собрал верные Дофину войска. На мосту Шарантон состоялся военный Совет, на котором было решено, любой ценой вывести коннетабля из Парижа, если еще не поздно.  Казалось,  что это была невероятная и невыполнимая задача. Однако несмотря ни на что, было решено оказать помощь еще державшемуся гарнизону Бастилии, а также арманьякам, попрятавшимся в столице. В ночь со вторника (31 мая) на среду (1 июня) маршал де Рье проник в Бастилию пешком в сопровождении 300 человек. Утром, благодаря вылазке организованной маршалом, были захвачены и открыты примыкающие к Бастилии ворота Сент-Антуан. Около 200 латников, вышедших из Бастилии, двинулись по улице Сент-Антуан. Бургундская стража была частично перебита, частично оттеснена. Таким образом нападавшие добрались до церкви Сент-Антуан. Тут подоспели Танги дю Шатель и Арно Гийом де Барбазан прошедшие в город через ворота Сент-Антуан. Им и их людям, верхом на лошадях, удалось преодолеть большую цепь, натянутую поперек улицы Сент-Антуан, и добраться до ворот Боде, расположенных дальше к западу. Но парижане уже подняли тревогу и собирались дать отпор. Дю Шатель и Барбазан были вынуждены повернуть назад. Контингент во главе с маршалом все еще оставался в городе, тщетно ожидая прибытия Дофина. Возможно, его присутствие изменило бы ход дела. Наконец, оставив Бастилию, все вынуждены были отступить к мосту Шарантон, где находился будущий Карл VII.

С 5 июня в столице началась расправа над побежденными. В этот день парижане, а также "злодеи" из Санлиса и Понтуаза пришли в ярость и напали на арманьяков или их предполагаемых сторонников, которые были заключены в Шатле, королевском дворец Сите и других местах, включая церкви Сен-Мартен, Сен-Маглуар и Сен-Элуа. Более или менее неофициальным приказом было убить всех "иностранцев": бретонцев, гасконцев, кастильцев, каталонцев, ломбардцев и генуэзцев. Кульминация резни пришлась на 12 и 13 июня. Погибло от 2.000 до 4.000 человек, в том числе коннетабль Бернар д'Арманьяк, канцлер и епископ Кутанса Анри де Марле, брат канцлера, Жан де Марле, епископ Санлиса, Жан д'Ашери и гасконский капитан Рамонне де Ла Герр. Еще одной жертвой стал Гектор де Шартр, верный сторонник Орлеанского дома и отец Рено де Шартра, архиепископа Реймса с 1414 года, который уже лишился трех своих братьев погибших при Азенкуре. Трупы убитых были брошены в канал Сен-Мартен и на Свином рынке, за воротами Сент-Оноре. Можно поверить Хроники кордельеров (Chronique des Cordeliers), согласно которой герцог Бургундский был особенно недоволен убийством коннетабля, "потому что за упомянутого графа д'Арманьяка и других убитых он надеялся заполучить Дофина, единственного сына короля, которого увез упомянутый Танги дю Шатель"[47]. Но как можно было контролировать ситуацию в разгар разбушевавшихся страстей?

После неудачной попытки прорыва в Париж Дофин удалился в Бурж и в отчаянии отправил послания, с призывом о помощи герцогу Бретонскому, своему шурину Людовику III, герцогу Анжуйскому, Жану, графу Фуа и Луи, графу Тоннера. В то время в его распоряжении, вероятно, было не более тысячи человек, чье жалование сумел обеспечить опытный финансист, военный казначей Эмон Рагье, который с 1394 года был казначеем королевы Изабеллы а позже присоединился к партии арманьяков.

Также из Буржа, 13 июня, Дофин разослал во все добрые города королевства письма, в которых объявил Карла VI пленником своих противников и выразил намерение продолжать править в качестве его генерал-лейтенанта. В развернувшейся пропагандистской войне необходимо было поддерживать свой имидж.

13 июля Изабелла, собиравшаяся вернуться в Париж, послала в Бурж к своему сыну Гийома Филастра, кардинала Сен-Марко, чтобы убедить его приехать и присоединиться к ней. Но Карл ответил эмиссару, что, хотя он и является почтительным сыном, он не может вернуться в столь провинившийся город, и, что он должен отомстить за совершенные там преступления.

Въезд в Париж Иоанна Бесстрашного, Изабеллы и принцессы Екатерины состоялся 14 июля. Процессия, прошедшая через ворота Сент-Антуан рядом с Бастилией, была весьма впечатляющей: 1.200 горожан, одетых в ливреи темно-синего цвета, 1.500 лучников в плотном строю, пять "знамен", объединяющих 1.000 латников из Пикардии и Артуа, 1.500 латников копьеносцев, на древках копий которых развивались вымпелы с изображением рубанка (всем известного герцогского символа[48]). Необходимо было наглядно показать, на чьей стороне сила. Королева и герцог отправились в Лувр, чтобы навестить короля, который приветствовал их, и вежливо пригласил к нему присоединиться. Затем герцог отправился в свой Отель Артуа. Туда к нему прибыло, с надеждой и мольбой, посольство из города Руана, который собирался осадить Генрих V. Посланники процитировали слова Писания: "Господи, помоги нам, ибо мы погибаем"[49]. В ответ герцог Иоанн заявил, что немедленно вышлет к Руану 1.500 латников и 1.000 лучников, а также упомянул о сборе 12.000 арьер-бана и как минимум 2.000 латников и 1.000 стрелков. Но это были красивые и пустые обещания! Однако, 1 августа 1418 года, консулы Монпелье сообщили своим делегатам на собрании Генеральных