Две половинки - Татьяна Алюшина

А Стаська села в кресло и принялась ждать Степана Сергеевича.

Ждать пришлось не особо долго – она успела пересчитать все кресла в больничном холле, выстроившиеся красными рядами вдоль стен, все линолеумные квадраты синего и серого цвета на полу. Затем расписаться в амбарной книге за отданные документы и на отдельном листочке с перечнем вещей, получить бумажку с телефонами справочной, узнавать о состоянии больного, вернуться на свой «пост», в кресло, и пересчитать все лампы на потолке, посмотреть в окно и понять, что уже темно в городе Москве.

Вечер.

В момент, когда в ее голове возник столь глубокий вывод, в конце длинного коридора появился Степан Сергеевич. Как-его-там, хороший доктор.

Он шел очень тяжелой походкой, и было очевидно, что силы у него кончились. Стаське сразу расхотелось язвить, шутить, в любой форме – вслух или мысленно.

Он остановился возле нее, посмотрел с сомнением на соседнее с тем, на котором сидела Стася, кресло и все-таки сел, сморщился, с силой потер ладонями лицо.

– Инфаркт. Обширный. Но он стабилен. Хромов хороший врач, да и Василий Федорович мужик крепкий. Сегодняшняя ночь все решит. Навещать его пока нельзя. Звонить, узнавать, как состояние, – можно.

Стаська смотрела на него, не отрываясь, поражаясь самой себе: как она могла подумать, что не рассмотрела его раньше? Все она рассмотрела и запомнила в деталях, как сфотографировала, но, поддавшись панике и боясь за Василия Федоровича, отодвинула куда-то эти знания вместе со снимком.

Очень большой, беспредельно замученный мужик, с посеревшим от перегрузок лицом, темными, совсем темными, в чернь, кругами вокруг глаз и пожелтевшей, натянувшейся на висках кожей.

Все пределы усталости он перешел давным-давно, когда они еще существовали, напоминая о себе.

А он подтвердил очевидное.

– Не спал трое суток. Устал, – словно оправдываясь, пояснил он.

И Станислава Игнатова приняла решение.

Мгновенное.

У нее всегда так. Когда надо что-то решить важное, порой судьбоносное – без сомнений, излишних размышлений правильно-неправильно, что-то внутри нее срабатывало – раз, и действовать! А уж ошиблась она или попала в десятку, это потом разберемся. Стася и экзамены так сдавала, и собеседования важные, и в чиновничьи кабинеты входила, не понимая, как можно стоять под дверью, трястись, набираться смелости – нет уж, это другим девочкам! А Стаська шла с ходу, первой – потом расхлебывать будем!

Вот такая натура досталась!

Причем расхлебывать никогда не приходилось – в десятку, как правило, ну иногда не совсем так уж хорошо попадала, но «на щите»! «На щите»!

– Дайте ключи от машины! – решительно потребовала Стася.

Когда Степан сдал Василия Федоровича на руки Лешке, посмотрел кардиограмму, обсудил с Хромовым диагноз и прогнозы, расслабился, то навалилась задвинутая на время силой воли тяжесть. Лешка, посмотрев на него с пониманием, предложил:

– Давай, Степан, я тебя на койку в отделении уложу. Выспишься, никто не помешает, я прослежу. Ехать тебе никуда таким нельзя!

В его состоянии ой какое заманчивое предложение, но… нет!

Он еще помнил, что там где-то ждет его с новостями девушка Станислава, и под дверью приемного стоит его машина, да и спать в больнице – нет, увольте, наспался в свое время!

– Нет, Леш, спасибо, я домой.

– Куда? – возмутился Хромов. – В поселок свой? Не доедешь, ты что!

– Разберусь, – без эмоций и воодушевления пообещал Степан.

В поселок, домой, он на самом деле не доедет, значит, остается в Москве. Можно к Вере поехать, правда, он и не позвонил, не сообщил, что прилетел, но это мелочи, пугает другое – в Чертаново. Очень сомнительно, что он потянет и такое расстояние.

Тогда куда?

К родителям в Орехово или к любимой сестрице в Текстили?

То, что он куда-нибудь доедет, это не вопрос. Вопрос в том, чтобы сориентироваться, куда проще и быстрей отсюда добираться. И второе, пожалуй, главное: не попасть в пробку – в пробке он может вырубиться в момент и не заметить!

«Ладно. Разберемся!» – теперь уж самому себе пообещал Степан.

Девушка Станислава встретила его беспокойным выжидающим взглядом, не тем, что запомнился ему, а просто настороженным.

А глаза у нее карие, светло-карие, как гречишный мед.

Несколько секунд он принимал важное решение – сесть с ней рядом или постоять – вполне мог и не встать, расслабившись. Уступив соблазну, Степан сел, вытянул ноги и, не лучшим образом понимая, что говорит, рассказал о состоянии Василия Федоровича.

Она смотрела на него во все глаза, не отрываясь, если б у него были силы, он, пожалуй, подивился пристальности, с какой его разглядывали, может, и смутился даже под таким-то взглядом.

Она неожиданно решительно потребовала:

– Дайте ключи от машины!

Ни на какие дебаты у Степана не осталось сил. Он достал из кармана ключи и протянул ей.

Зажав ключи в маленьком кулачке, девушка встала со всей решительностью и приказала:

– Идемте!

Он посмотрел на нее почти жалобно – что она от него хочет? Чего пристала со своими дамскими штучками?

– Идемте! – повторила она. – Я вас отвезу. Давайте поднимайтесь!

Ишь какая решительная девчушка оказалась! Маленькая такая, а бойкая, приказывает! Впрочем, можно было сразу догадаться, что дамочка боевая, раз взялась через калитки лазить во спасение чужой жизни.

Он стал подниматься. Ведь знал, что лучше не пристраивать седалище поудобней! В три приема – упершись руками в подлокотники, наскреб силенок и решительности, подтянул ноги и вытащил себя из креслица, хлипкого для его телосложения.

Девушка помогала, стараясь, – ухватила его где-то в районе подмышки двумя руками и тащила вверх.

Надо возмутиться: не инвалид же он, в конце-то концов!

А-а! К черту!

– Садитесь на пассажирское! – вовсю разошлась командовать хрупкая барышня Станислава.

Стараясь потише кряхтеть, он как-то запихнул свое требующее отдыха и отказывающееся слушаться тело в машину, обнаружив, что девушка успела за это время и сесть на водительское сиденье, и мотор завести.

«В Текстили все-таки ближе», – решил Степан, припоминая точный адрес сестры.

Но у милой барышни имелся свой сценарий передвижений по городу.

– Я отвезу вас к себе. Здесь близко, я в центре живу. В таком состоянии вы никуда сами не доедете.

Он малехо встрепенулся от такого заявления, и намеком не напоминающего приглашение, и посмотрел на нее. Она честно ждала, что он решит, не трогаясь с места, но и на него не смотрела, уставилась в лобовое окно.

– Я могу уснуть прямо здесь – и тогда все! Вы меня не разбудите.

– Потерпите! – улыбнулась девушка и рванула машину вперед. – Я быстро-быстро! Вы говорите что-нибудь!