Кровь вассалов - Владислав Добрый

ила бронзовую сферу на болотах. Тут, конечно, уже давно поработали местные собиратели цветного металла: не было и намёка на бронзу.

Свет утреннего солнца играл на камне, но сияло не только оно. На платформе были люди.

Сначала я подумал, что это марево, но нет — десятка два фигур. Лошади привязаны у подножия ступеней, пара вьючных — с поклажей, из которой торчали древки копий и рукояти оружия. Люди сновали между колоннами, иногда исчезая внутрь храма, иногда выходя обратно, нагруженные чем-то. В руках у одного я заметил свёрнутый в рулон предмет — возможно, ковёр или ткань, но слишком тёмную, чтобы быть шерстяной.

— И что они там делают? — пробормотал Волок, щурясь. Скорее всего, вопрос адресовался Сперату. Стоит человеку один раз что-то объяснить — и он будет ждать этого всегда.

Я ответил вместо Сперата:

— Подумай и ответь себе сам!

Возможно, мой тон был раздражённым. Потому что я видел: на каменных ступенях, чуть в стороне, лежал свежий тёмный след, расползшийся в стороны, как раздавленный паук. А в воздухе над храмом кружили две чёрные птицы, которых я никогда раньше здесь не встречал.

Волок замолчал. Но думал он недолго — ему часто везло. И я считал это его неотъемлемым качеством. Вот и в этот раз, словно давая подсказку, из храма вышел человек в характерной одежде, волоча за волосы женщину.

Её руки и ноги были связаны. Она кричала, но крик глох в каменном воздухе, будто сама площадка была построена, чтобы вбирать его в себя. Колдун в тёмном плаще с поднятым капюшоном тащил её на середину, где уже лежали двое — неподвижно. Я сначала принял их за мешки.

— Это… — начал было Волок, но я поднял руку.

Я видел, как ещё двое фигур, с лицами, скрытыми масками из полированного металла, наклонились над жертвами. Один вынул из-за пояса кривой клинок, другой поднял к небу жезл, увенчанный чёрным камнем.

Воздух дрогнул, будто над камнем прошёл жар кузнечного горна. Ветер стих. Птицы, которых мы слышали на подъёме, умолкли. Я понял, что вижу начало обряда. Они пели — тихо, гортанно, и слова ложились на слух, как раскалённый металл, прожигая память.

Это были не просто люди. Это были колдуны. И они проводили ритуал — прямо здесь, на древнем храме, — с теми самыми пленниками, которых, надо думать, увели из деревни.

Я почувствовал, как все мои рыцарские замашки, азарт охоты и любопытство попаданца встали в одну линию с холодным знанием: это уже не охота. Это кара.

Глава 4

Древние тайны

Я протянул руку. Подождал. Обернулся. Волок возился с тяжёлым копьём, зацепившимся за крепление у седла. Сперат оказался рядом и помог — одним движением перекинул мне копьё, в другой руке уже сжимая арбалет.

— Первыми убить колдунов, — громко сказал я и послал Коровку вперёд.

Сигнала рога не было, но топот набирающих скорость боевых коней разноcится далеко. Уже скоро нас услышали — как бы ни были заняты ритуалом. Обнаружить сильный отряд латной конницы, несущейся прямо на тебя, — не самый приятный сюрприз. Будь обстоятельства нашей встречи другими, я, возможно, даже посочувствовал бы им. Но не в этот раз.

У них оставалось немного вариантов: сражаться, пытаясь использовать руины как укрепление; бежать, надеясь на своих коней; или завершить ритуал, жертвуя собой. Сдаться смысла не было — демонопоклонников здесь считали равными педофилам. Какими бы могущественными ни были их покровители, при поимке с поличным на лучшее, что можно надеяться, — тихая петля.

Люди не кричали боевых кличей. Так бывало, когда предстояла особенно жестокая схватка. Никто не шёл в тот бой за славой. Мы шли убивать.

Сквозь топот копыт и лязг доспехов я услышал скрип взводимого арбалета. Сперат ухитрился крутить ворот на скаку, и железо жалобно стонало под его руками. Но для выстрела ему всё же пришлось остановить коня и чуть отстать. Болт сорвался с тетивы с глухим «бух», пролетел над моей головой и пробил грудь одному из колдунов. Тот успел поднять взгляд, будто только теперь заметив тревожные крики своей свиты, и тут же рухнул, словно от пинка в грудь. Полы плаща взметнулись, ноги нелепо задрались вверх, и в сторону отлетел мягкий купеческий сапожок.

Некоторые из вооружённых в кольчуги и шлемы попытались забраться повыше, укрыться за камнями от арбалетчиков и магии. Когда же мы приблизились, кинулись навстречу. Клинки блеснули. Мы приняли их стройно, привычно.

Я старался не отвлекаться от колдунов. Коровиэль оказался единственным, кто не притормозил, а огромными прыжками, выбивая из древних ступеней искры, понёсся вверх по лестнице. Всё же копьё я оставил в теле одного хмыря в имперском «ведре». Судя по завиткам магии, он пытался столкнуть меня вниз воздушным кулаком. Пришлось метнуть копьё. От силы удара Коровиэль даже сбился с шага, но быстро восстановил равновесие и понёс меня дальше. Мой длинный и тяжёлый наконечник, совсем не предназначенный для метания, всё же вонзился в шлем противника, пробив железо чуть ниже прорезей. Дерьмовая сталь.

Это его не убило, но выбило из строя. Воздушник покатился вниз по слишком высоким для человека ступеням, визжа, как солист дешёвой дэт-метал-группы, только с большим чувством. Из-под шлема брызгала кровь.

Больше дорогу мне никто не заступил. Арбалетчики целились в колдунов — болты со свистом рассекали воздух, рвали их нелепые накидки, будто сшитые из старых штор, но попадали редко. Слишком далеко и неудобно стрелять.

Позже я узнал, что одного достал Фарид. В своей лёгкой манере — махнул жезлом, и в воздухе взвилась струя воды. Он мастерски скрывал границы своих возможностей, но тут не удержался: достал противника метров с пятидесяти. Вода ударила не просто обливая, а сразу же обледенела, покрывая колдуна колдовским льдом. Тот не растерялся: выпустил изогнутый бронзовый кинжал, выхватил железный и начал размахивать, ломая Фариду контроль над стихией, параллельно плетя что-то своё.

Но против опытного «фехтовальщика» магией это оказалось бесполезно. Лед был обманным ударом Фаридом, смертельный удар был другим. Я услышал влажный хруст. Отблески магии развеялись, словно их смыло волной. Ближний ко мне колдун захрипел и рухнул на колени, из его глаз брызнула кровь, и литр другой вырвался изо рта, закрасив линии пентаграммы.

Зрелищное убийство. Вряд ли это сработало бы с человеком в железе… Но всё равно, Фарид начинает меня беспокоить. Не люблю открывать в людях новые, опасные для меня возможности. И, как назло, постоянно этим занимаюсь.

Третий…