История Александра Македонского - Квинт Курций Руф

другом месте. (7) Через эту горную цепь в том месте, где море наиболее вдается в берега, ведут три узких и крутых прохода; войти в Киликию можно по одному из них. Эта страна, плоская в сторону моря, пересечена многими реками: через нее протекают знаменитые реки Пирам и Кидн. (8) Кидн замечателен не шириной потока, но прозрачностью воды, так как от своих истоков он плавно течет по чистой почве, и нет никаких притоков, которые могли бы замутить его. (9) Поэтому вода очень чиста и холодна, живописные берега все время осеняют его, и в море он впадает таким же, каким выходит из истоков. (10) В этой стране время истребило много памятников, прославленных в песнях: здесь были видны места, где стояли города Лирнесс и Фивы[37], пещера Тифона[38] и Корикийская роща, где растет шафран[39], и другие, о которых сохранилась только молва.

(11) Александр вошел в горный проход, называемый «воротами». Рассмотрев окружающую местность, он, говорят, особенно удивился своему счастью: он признался, что мог бы быть завален камнями, если бы нашлось кому сбрасывать их на идущее внизу войско. (12) Дорога едва давала возможность идти по ней только четырем воинам в ряд; гора нависала над дорогой, не только узкой, но и обрывистой, а также часто пересекаемой потоками, текущими с гор. (13) Все же Александр приказал легковооруженным фракийцам идти в голове отряда и осматривать тропы, чтобы спрятавшийся враг не мог внезапно наброситься на следующую за ними армию. Отряд стрелков также занял торный проход: они держали луки наготове, настроенные не на марш, а на бой. (14) Таким образом армия подошла к Тарсу, который персы в это время поджигали, чтобы не достался врагу богатый город. (15) Но Александр послал Пармениона с отрядом легковооруженных воинов потушить огонь и, узнав, что варвары побежали от его людей, тотчас вошел в спасенный им город[40].

Глава 5

(1) Река Кидн, о которой уже было сказано, протекает посредине города. Тогда было летнее время, и солнечный жар раскалял Киликию больше, чем какую-нибудь другую страну, и наступило самое жаркое время дня.

(2) Прозрачные воды реки соблазнили царя, покрытого потом и пылью, выкупаться, чтобы обмыть свое разгоряченное тело. Сняв одежду на виду у войска, полагая, что будет пристойно показать своим воинам, как мало нужно ему для ухода за своим телом, он вошел в реку. (3) Но едва он вступил в воду, как его члены, охваченные дрожью, начали цепенеть, затем он побледнел, и жизненное тепло почти покинуло тело[41]. (4) Слуги подхватили его на руки, полуживого и почти потерявшего сознание, отнесли в шатер. (5) В лагере распространилось беспокойство и почти уже траур; со слезами все скорбели о том, что славнейший царь всех времен и преданий в самом расцвете успеха и славы был поражен не врагом, не в сражении, но вырван из их рядов смертью тогда, когда омывал водой свое тело. (6) Победителем окажется Дарий, еще не видевший своего врага. А им, воинам, придется завоевывать снова те земли, где они уже раз прошли с победой и где все уничтожено ими же или врагами. В бесплодной пустыне их будут терзать голод и нужда, даже если никто не захочет их преследовать. (7) Кто будет руководить ими в обратном походе? Кто осмелится занять место Александра? Даже если они доберутся в своем бегстве до Геллеспонта, кто приготовит флот для переправы? (8) Затем их скорбь снова обратилась к царю, и, забыв о себе, они начали печалиться, что такой гений, к тому же их царь и товарищ по оружию вырван из их рядов в расцвете юности.

(9) Между тем царь стал дышать свободнее, открыл глаза и по мере того, как сознание возвращалось к нему, стал узнавать окружавших его друзей. Ослабление его болезни проявилось уже и в том, что он осознал величину несчастья. (10) Но душевная боль вновь отняла у него силы, когда ему сообщили, что Дарий будет в Киликии на 5-й день. Александр жаловался, что он с головой выдан Дарию, и что из рук его вырвана славная победа, и сам он поражен мрачной и бесславной смертью в своей палатке. (11) Итак, созвав своих друзей и врачей, он сказал: «Вы видите, при каких обстоятельствах поразила меня судьба. Мне кажется, что я слышу звон вражеского оружия, а сам, начав эту войну, не могу в ней участвовать. (12) Значит, Дарий, когда писал столь надменное письмо[42], определил мою судьбу. Но этого не будет, если я буду лечиться, как сам хочу. (13) Мое положение не допускает медленно действующих средств и осторожных врачей: для меня лучше сразу умереть, нежели поправиться слишком поздно. Поэтому если у врачей есть возможность и уменье, то пусть они знают, что мне нужно средство не для спасения жизни, а для продолжения войны». (14) Это пылкое безрассудство царя внушило всем большое беспокойство. И каждый в отдельности начал уговаривать его не увеличивать опасности поспешностью, но подчиниться воле врачей. (15) У войска, мол, есть основания опасаться неиспытанных лекарств, ибо враг может даже среди его близких подкупить кого-нибудь, чтобы погубить его. (16) Действительно, Дарий объявил, что всякому, кто умертвит Александра, он даст тысячу талантов[43]. Поэтому полагали, что никто не осмелится применить лекарство, которое может показаться подозрительным из-за своей новизны.

Глава 6

(1) Среди знаменитых врачей, следовавших за Александром из Македонии, был акарнянин Филипп, особенно преданный царю. Он был другом и хранителем здоровья царя с его детских лет и особенно любил его не только как своего царя, но и как своего воспитанника. (2) Он обещал дать лекарство не столь быстро, сколь сильно действующее и ослабить болезнь целебным питьем. Его обещание не понравилось никому, кроме того, кому предназначалось, из-за опасности. (3) Ведь царь согласен был претерпеть что угодно, кроме затяжной болезни: оружие и армия были у него перед глазами, и он считал, что победа зависит ют его возможности занять место перед знаменами. Он тяготился тем, что по предписанию врача должен был выпить лекарство лишь через три дня.

(4) В это время царь получил от самого верного из своих царедворцев, Пармениона, письмо[44] с предупреждением не доверять своего здоровья Филиппу, которого подкупил Дарий тысячей талантов и обещанием выдать за него свою сестру. (5) Это письмо наполнило душу Александра великим беспокойством, и тайно от других он