Лихо ветреное - Ирина Волчок

Кто-то ей говорил, что у мулатов бывают необыкновенно красивые и талантливые дети. А, да, это Эдик ей говорил. Эдик считал себя мулатом, потому что одна бабушка у него была итальянкой, а другая — эстонкой, один дед был армянином, а другой — татарином, мама с папой привыкли думать, что они русские, как в паспорте записано, так что кем еще Эдик мог себя считать? Естественно, мулатом.

— У мулатов всегда очень красивые и талантливые дети, — говорил Эдик, заглядывая ей в глаза горячими итальянскими глазами и картинно встряхивая длинными желтыми эстонскими волосами. — Посмотри, какая у меня внешность! А дети у нас еще лучше будут. У нас будет много детей, ты ведь не против?

Конечно, она была не против. Ну, кто ж будет против красивых и талантливых детей? Особенно в восемнадцать лет, особенно всего через три месяца после свадьбы, особенно если известие о будущем ребенке муж встречает так… так правильно.

Ах, какие красивые и талантливые дети могли бы быть у них с мулатом Эдиком…

— Мама! — заорала Манька прямо у нее над ухом. — П-р-росыпайся! Пор-р-ра завтр-р-ракать!

Три дня назад у Маньки стало получаться убедительное «р-р-р», и эти три дня она эксплуатировала свои новые способности с утра до вечера.

— Мар-р-рия, — строго сказала Зоя, не открывая глаз. — Пр-р-ризнайся: по какой пр-р-ричине ты всегда так стр-р-рашно ор-р-решь?

Манька хихикнула, влезла на постель и деловито завозилась, устраиваясь у Зои под боком.

— Ну, не пр-р-росыпайся, — громким шепотом сказала она. — Поспи еще часок-др-р-ругой, р-р-рыба моя золотая.

Зоя совсем проснулась, засмеялась и открыла глаза. Может быть, у мулатов действительно бывают красивые и талантливые дети, но уж наверняка они не идут ни в какое сравнение с ее Манькой. И Аленкой. И Сережей. И, конечно, с Федором.

— Мария, ты кр-р-расавица! — Зоя полюбовалась Манькиной круглой рожицей, чмокнула ее в курносый веснушчатый нос и стала выпутываться из простыни, собираясь встать.

— А я? — Аленка просочилась в комнату, как всегда, бесплотной тенью и, похоже, уже давно маячила у кровати, ревниво прислушиваясь и приглядываясь.

— И ты красавица! — Зоя перегнулась через Маньку, подхватила Аленку и тоже уложила ее на постель, с другого бока. Какая все-таки Аленка худенькая. Легче Маньки, а ведь на полтора года старше… Ну, ничего, сейчас уже не страшно, сейчас она уже здоровенькая, а остальное — дело наживное, подкормим, потренируем… — И ты моя красавица, солнышко Аленушка, и все вы у меня красавицы и красавцы. Кстати, а чем это наши красавцы занимаются? Почему это они нас без присмотра бросили, а? Непор-р-рядок.

— Пор-р-рядок! — рявкнула Манька и, когда Зоя демонстративно вздрогнула, оглушительно захохотала, даже не подумав хотя бы отодвинуться от ее уха. — Федор-р Сер-р-режу мур-р-рыжит.

— Что Федор делает? — изумилась Зоя. — Ты откуда таких слов нахваталась?

— Они зарядку делают, — тихо шепнула Аленка с другого бока и еще тише вздохнула. — Это не Федор Сережу мурыжит, это Сережа Федора мурыжит… Так Федор сказал. Потому что Сережа не хочет заниматься.

Ага, стало быть, опять между ее красавцами назревает конфликт на почве разности представлений о человеческом совершенстве. Федор хотел сделать из Сережи как минимум чемпиона во всех видах спорта, а Сережа считал, что отжаться от пола двадцать пять раз — это подвиг невиданной красоты и силы, и пусть ему спасибо скажут, и отстанут хотя бы до завтра, и не гоняют от компьютера каждые полчаса, и вообще все бицепсы-трицепсы уже не актуальны, главное — извилины, а у него, Сережи, извилины поизвилистей, чем у некоторых, так что утопитесь вы со своими гантелями и скакалками, дайте человеку спокойно полазить по Интернету. Федор топиться со своими гантелями и скакалками не собирался, каждый день придумывал для Сережи новые физические упражнения, а в отместку за «извилистые извилины» время от времени отыскивал какие-нибудь вычурные математические и логические задачи, подсовывал их Сереже, а потом с удовольствием тыкал того носом в ошибки. Сережа жаловался Зое на Федора, Федор жаловался Зое на Сережу, Зоя иногда смеялась над обоими, иногда орала на обоих и всегда страшно обоими гордилась.

— Ну что, девушки, наверное, и нам зарядку надо бы сделать? — Зоя с кряхтеньем поднялась и с сомнением уставилась на двух мелких мошенниц, которые взбаламутили ее еще до будильника, а сами, похоже, собираются задрыхнуть на ее кровати. — Вы как, не против? Или еще поспите немножко?

— Лучше зарядку, — нерешительно сказала Аленка и, не вставая, протянула руки. — Ты меня покружишь?

— Да ну ее, эту зарядку! — энергично заявила Манька, мячиком прыгнула с кровати и потопала из комнаты. — Я лучше вместе с Сережей по стенке полазию.

— «Полазию»! — передразнила Зоя. — Ты бы лучше вместе с Аленкой родной язык подучила. Солнышко Аленушка, как надо правильно говорить?

— Не помню, — виновато сказала Аленка, пытаясь взобраться к Зое на руки. — Потом в словаре посмотрю. Покружи меня, а?

Зоя подхватила невесомое тельце, прижала к груди и закружилась по комнате, во все горло распевая на мотив ламбады:

— У-у-умница моя, ты же раскрасавица моя-а-а!

Аленка обнимала ее за шею тощенькими слабыми ручками, зажмуривалась, тихонько смеялась и повизгивала. Это была ее любимая утренняя зарядка, еще с тех пор, когда она едва держалась на ногах, почти не говорила и совсем не умела смеяться. Зоя старалась не пропускать ни одного утра, даже если работала ночью, даже если спала не больше часа, даже если надо было срочно бежать куда-нибудь ни свет ни заря. Эта утренняя зарядка была и ее любимой тоже. Вон как Аленушка порозовела, рыбка моя золотая.

Потом они еще немножко потанцевали, попрыгали на кровати, хором спели песню «Ах вы, дети мои, дети, распрекрасные мои» на мотив «Ах вы, сени мои, сени» — и пошли наводить порядок в танковых войсках, потому что со стороны кухни уже доносились звуки дежурного утреннего скандала, и если вовремя не навести порядок, дело опять закончится взаимными доносами ее красавцев и судебным разбирательством с участием присяжных — Маньки и Аленушки. Присяжные всегда были кровожадны до невероятности, требовали высшей меры, но при этом давали понять, что неподкупность и принципиальность — понятия абстрактные и лично им, присяжным, глубоко чуждые. Зоя их позицию горячо одобряла, потому что ее красавицы вымогали в качестве взятки у ее красавцев всегда что-нибудь в высшей степени полезное — внеочередной поход в зоопарк, урок игры на гитаре, предоставление компьютера в полное распоряжение аж на целый час, чтение сказки перед сном… Манька иногда требовала пирожное с кремом, но без всякой надежды на успех — Зоя раз и навсегда запретила подобные взятки, и подсудимые никогда в жизни ее не ослушались бы.