Жена напоказ (СИ) - Счастная Елена

«Может, всё же поймать? — кровожадно поинтересовался Лабьет. — Может, она отравить тебя хотела. Или опоить. Может, уже всё провернула, а ты просто ещё не осознал. Ты вообще какой-то странный сегодня. Графинюшка хороша, но не до такой же степени».

Подозрения Лабьета перекликались с собственными — Ренельда. Но казалось, вчера Ксавье был целью вдовушкиных уловок. Почему тогда они ударили не по нему? Случайность?

— Чем упрекать и нести чушь, лучше расскажи, как я с ней здесь оказался. Ты же должен был быть в комнате.

Ренельд встал, укоризненно поглядывая на пса. Тот сразу прижал уши, а шипы на его шкуре чуть побледнели.

«Кошки эти… — он досадливо дёрнул хвостом и на миг оскалился. — Шастают везде».

— Здесь не держат кошек, Лабьет!

Особое распоряжение герцогини. Как раз из-за необычного питомца старшего сына. Конечно, никому не хочется наутро обнаружить где-нибудь растерзанную кошачью тушку.

«Как не держат? Вчера видел одну. Р-рыжую. Ну и не удержался. Она гоняла меня по всему замку, зараза! Прыткая. Я почти её поймал. Вернулся, а ты уже спишь… С конфетой этой. Пахнет она…»

— Чем? — заинтересованно уточнил Ренельд.

Никогда ещё пёс ни об одной из женщин, что проводили ночи с хозяином, не говорил, что она привлекательно пахнет. Да ещё и так настойчиво. Хоть нюх: и обычный, звериный, и особый — на магическую ауру — у него был отменный. Ведь шинакорны, как и любое существо из Бездны — это тугой сгусток чистейшей тёмной энергии. А значит, даже на малейший след светлой они реагируют мгновенно. Излишки же её их пьянят — порой смертельно.

«Светом. Чистотой, — чуть поразмыслив, выдал Лабьет. — Ночью она на всю комнату так пахла. Сегодня меньше. Испугалась, наверное».

Пёс покружил по спальне, словно смутился своих же рассуждений, и улёгся на медвежью шкуру у камина. Но вдруг насторожился и повёл носом по воздуху, глядя в сторону ширмы, за которой ещё недавно скрывалась Мариэтта.

— Что? — Ренельд проследил за его взглядом.

«Тебе не кажется, что это лучше убрать?»

Пришлось заглядывать под банкетку, куда так пытливо уставился пёс. Оказалось, там лежит впопыхах забытый вдовушкой корсет. Простой, почти без кружев, удивительно маленький: и без него графиня казалась хрупкой и стройной. Но отчего-то захотелось увидеть, как он будет смотреться на её фигурке — просто, без лишних тряпок.

И перед подлым внутренним взором тут же услужливо нарисовалась исключительно будоражащая картина. Стройные ножки, тонкая талия, остро подчёркивающая округлость бёдер. Соблазнительно приподнятая грудь в обрамлении кружев; мягкие локоны, упавшие на оголённые плечи…

«Эй, полегче, Рен! Мне тут и без огня жарко стало!»

Проклятье Первородных! О чём он вообще думает? Точно опоила!

Ренельд поднял корсет и, пройдя через спальню, молча и зло забросил его в комод.

«Оставишь на память? — ехидно осведомился Лабьет. — Или боишься, что Ксавье когда-то узнает? Он на твою графинюшку уже положил глаз. Как бы в скором времени не положил ещё кое-что».

— Она, к слову, не моя, — осадил зарвавшегося шинакорна Ренельд. — Я не собираюсь вставать на пути Ксавье, если мадам д’Амран…

«Мадам д’Амран, — передразнил его пёс. — После того, что тут было, ты можешь звать её не так официально».

— Здесь ничего не было! Запомни. Хотя… ты всё равно не сможешь никому рассказать.

«Да-да. Не было. Почему же ночью от тебя несло аурой мадам Конфетки, как от профурсетки — духами?»

Лабьет опустил голову на сложенные лапы с совершенно невинным видом. Но по тому, как подрагивали его хвост и острые уши, можно было предположить, что сейчас он смеётся в голос.

Я бежала из комнаты месье дознавателя, словно его демонический пёс клацал зубами прямо у меня за спиной. Хоть никто меня и не преследовал. Даже странно. Не то чтобы задевало — но при таких обвинениях, которые грозились на меня обрушиться, герцог как-то быстро сдался.

Молчи! — велела я чуть уязвлённому женскому самолюбию. Главное, что разбитый флакон, как истинный мертвец, уже не выдаст мои тайны.

То и дело прячась в нишах стен и за поворотами, когда кто-то проходил мимо, я преодолела несколько лестничных пролётов вниз и, совершенно не зная, куда мне идти дальше, наобум вывернула в первый попавшийся коридор на другом ярусе.

Выпрямила спину, оправила юбку, которую постоянно придерживала, чтобы не спотыкаться — и степенно пошла дальше. Возвращаюсь с прогулки — да и только! Дорогу до комнаты теперь можно спросить у кого-то из слуг. А между делом — подумать над тем, что случилось в спальне де Ламьера.

От короткого всплеска воспоминаний о почти неприлично тесном столкновении с Ренельдом ладони сразу похолодели. А вот где-то под рёбрами стало горячо, словно на сердце капнул горячий воск.

Мне всегда казалось, что такие стальные мужчины вроде месье дознавателя редко когда дают волю сиюминутным порывам. Что у них в голове всегда щёлкает какой-то особый механизм, который холодно и расчётливо расставляет по полочкам всё, что он видит и слышит.

И потому то, что случилось, вовсе не походило на внезапный всплеск страсти. Скорее на какой-то дурман, который резко ударил нам обоим в головы. И едва не заставил… Даже думать не хочется!

Разбитая этими странными и волнующими ощущениями на осколки, словно тот же флакон, я, похоже, перестала контролировать потоки своей ауры. Вот и выплеснула всю силушку от щедрот прямо на де Ламьера. Кандидатура для того оказалась ну прямо ужасающе подходящей!

Полнейший провал по всем направлениям! Отныне я официально не графиня д’Амран, а коллекционер неудач.

Задумавшись, я слишком поздно услышала нарастающий гомон впереди, за очередным поворотом замковых лабиринтов. Остановилась, прислушалась — взволнованные и радостные девичьи голоса. Да их там целая толпа! Вряд ли служанки.

— Ваша светлость… — донеслось до слуха звонким эхом.

Герцогиня! Гнев Первородных… Этого мне ещё не хватало! Она-то уверена, что отправила меня спать в одну из комнат — а я шастаю по замку с самого утра. Как бы она сразу не раскусила, с какой стороны иду. И от кого…

Сворачивать мне было уже некуда, прятаться — негде. Я всё же огляделась в поисках хоть какого-то закутка, куда можно было бы затолкнуться самой и затолкать мой пышный подол.

— Мадам д’Амран! — окликнул меня кто-то шёпотом.

Я обернулась: приоткрыв дверь одной из комнат, в коридор выглядывала мадам Корби. Она махнула мне рукой. Лёгкий всплеск девичьего смеха заставил меня вздрогнуть — и нимало не думая я быстро прошмыгнула в покои ведуньи.

Хуже уже не будет. Не будет ведь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Женщина быстро закрыла за мной дверь.

— Доброе утро, — проговорила, кажется, с лёгкой иронией.

— Знаете, я бы поспорила, — захотелось возразить.

Вообще я сейчас мало была способна на светскую приветливость.

Ведунья прошла дальше в комнату, чему-то улыбаясь. Словно и так знала обо всём, что со мной приключилось.

Сегодня она совсем не была похожа на ту мрачноватую ведьму с чучелом вороны на шляпе. Её волосы, тщательно расчёсанные, были распущены по плечам. Лицо в мягком свете, что струился через зашторенные окна, уже не казалось столь хищным. Кремовое утреннее платье, только едва отделанное бордовым кружевом по рукавам и лифу, сбрасывало ей несколько лет возраста.

— Понимаю, — согласилась мадам Корби и взмахом руки пригласила меня присесть на диван в гостиной.

Небольшой столик перед ним был накрыт для чаепития: похоже, гостей мадам Корби не ждала. Круглобокий заварник из тонкого фарфора, чашка, большая ваза с лёгкими сладостями, нарезанные дольками фрукты — даже неловко стало нарушать это спокойное уединение.

— Понимаете? — я вскинула брови, уже чувствуя, что ещё немного — и мне придётся отправлять служанку за врачом из ближайшего дома скорби. — Вы что же, знали всё, что со мной произойдёт?