Пеплом по стеклу (СИ) - Сингер Эрлин

***

Китнисс держит своё слово: теперь она знает о нём всё, что можно выяснить. Хеймитч (слишком часто) зовёт её, пользуясь тем, что она сама дала ему козырь против себя, всё так же называя ангелом смерти. Китнисс старается как можно меньше контактировать с ним, опасаясь того, что ещё может произойти, — всё между ними пошло не по плану с самой первой минуты.

Проходит несколько лет, и она наблюдает, как он ломается. Это не удалось сделать Сноу, Играм, даже утрате семьи — но удаётся постоянным смертям тех, кого он наставляет. Особенно сильно бьёт по нему год, когда его трибут чуть не приходит к победе.

В основном Хеймитч видит её во время Игр — Китнисс начинает игнорировать его обращения к ней. Она затрудняется сформулировать, почему ей больно смотреть на то, как он топит себя в алкоголе и напускном равнодушии к окружающему миру.

— Зачем ты это делаешь? — беспомощно спрашивает она через десяток лет.

— Может, хочу быстрее встретиться с тобой, — неразборчиво произносит он, старательно не обращая внимания на недовольство Китнисс и сея в её голове сомнения.

— Лучше возьми себя в руки и продолжай жить, — даёт она непрошенный совет напоследок, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что он его проигнорирует.

***

Жнец Китнисс радуется за двоих, когда через двадцать четыре года от его победы новый мальчик, подопечный Хеймитча, выигрывает. Она ждёт, что у её давнего знакомого снова появится цель в жизни, что Пит сможет привести в норму его душу, погрязшую в страданиях и потерях.

Китнисс очень удивляется, когда вместо того, чтобы впустить в свою судьбу новую весну, новый рассвет, Хеймитч опять зовёт её.

— Теперь-то ты заберёшь меня, ангел смерти? — абсолютно серьёзно — и оттого более страшно — спрашивает он. Китнисс непривычно видеть его таким взрослым и измученным, по-настоящему уставшим от бремени.

— Я не могу, — шепчет она, не желая прерывать его жизнь, и дело здесь не только в её полномочиях. Отчего-то ей крайне важно, чтобы его жизнь продолжилась, шла своим чередом.

— Опять отказ, — его усмешка переполнена горечью. — Я столько лет ждал нового победителя, а теперь, когда моя миссия закончена, ты снова отказываешь мне.

— Я не могу, — повторяет Китнисс, — это неправильно.

Она хочет донести до него свою правоту, но беда в том, что из них двоих упорством обладают оба и оба же будут отстаивать собственную точку зрения до конца.

— А когда было что-то правильно? Когда старый мир был разрушен? Когда власти Панема решили устроить Голодные игры, а потом превратили их в жестокое развлечение? Когда Сноу повелел убить мою семью? — Хеймитч переходит в наступление, давя Китнисс аргументами и невольно задевая струны в её по определению отсутствующей душе. Она ощущает себя неуютно и до странного беспомощно перед его настойчивостью. — Или для правильности тебе нужно, чтобы я сам себя убил?

Последний вопрос добивает её. Китнисс сдаётся, прося прощения у всего мироздания и у Хеймитча за свою слабость, когда напрочь стирает из его памяти все эпизоды со своим участием.

***

Они видятся вновь через несколько лет. За это время выиграна революция и свергнут Сноу, Пит Мелларк становится президентом и порой навещает Хеймитча. Китнисс не ждёт его так скоро — поэтому очень удивляется, когда сталкивается с ним. Последние годы она старается вернуться к образу правильного Жнеца и чётко выполняет свою работу.

Зачитывая ему инструкции, она приказывает заткнуться своим воспоминаниям, не к месту посетившим её, — в конце концов, Хеймитч её не знает по её же милости. У них нет общего прошлого.

Однако все установки Китнисс сгорают дотла в момент, когда она, как и положено, берёт его за руку, а он внезапно притягивает её к себе, совершенно непостижимым образом говоря:

— Ты поступила тогда крайне опрометчиво, мой ангел.

========== Быть ею (ОЖП, постканон) ==========

Комментарий к Быть ею (ОЖП, постканон)

Развлекаю вас небольшой зарисовкой о заинтересовавшей некоторых Эрроу, пока пишу другую, более длинную и тяжёлую часть)

Драббл связан вот с этой частью: https://ficbook.net/readfic/11666986/29969429#part_content

Её любят. Ею восхищаются. Ею хотят стать. Эрроу Эвердин привычны все эти чувства, что испытывает к ней капитолийская толпа. В Дистриктах у неё тоже есть почитатели, но основная масса всё же сосредоточена в столице — в провинциях есть дела поважнее, чем слежка за далёкой знаменитостью: например, каждодневное выживание, нескончаемые заботы об отдалении голодной смерти и страх перед Играми.

Её ненавидят. Её презирают. Её хотят стереть с лица земли. Такой подход Эрроу понимает гораздо больше: блестящая пустышка с экрана, коей она наверняка кажется, не может не раздражать, особенно на фоне контраста тотальной нищеты гигантской части Панема и показательного лоска Капитолия.

Ничего не сделавшая в жизни, не испытывающая нужды беспокоиться о крошках хлеба, она является лишним подтверждением элитарности столицы, показателем того, насколько не ценится простое работающее население.

В своих концертных турах Эрроу часто сталкивается с ужасающими реалиями Панема, но ничего не может сделать. У неё даже нет полномочий, чтобы организовать благотворительные выступления или хотя бы снизить цену за счастье находиться на одной площадке с ней.

Время от времени с ней устраивают автограф-сессии, и Эрроу часто может слышать признания по отношению к себе. Обычно все говорят о любви к ней (другая точка зрения не допускается в пределы её досягаемости), но больше всего её поражают маленькие дети, когда они делятся своим сокровенным желанием: стать такой, как она, а потом когда-нибудь выиграть Голодные игры, что непременно сделает Эрроу. Она задаётся вопросом: переживала ли подобное её мать?

Внимание давно уже не льстит ей, а все вздохи обожателей не трогают — это, она знает, никогда ни к чему не приведёт, со стороны поклонников ей ничто не угрожает. Гораздо хуже, что у неё есть один поклонник совершенно особого рода, отказать которому невозможно.

Заметив её однажды, Кассий Крейн сделал всё, чтобы заполучить её. Не то чтобы сыну президента это было так уж трудно. Он старше неё на шесть лет, обладает идеальной внешностью и справедливо считается принцем Панема. Кассий может выбрать себе любую девушку, но ему нужна именно Эрроу.

Нужна настолько, что теперь её имеют право фотографировать исключительно в одежде, а на её безымянном пальце левой руки болтается помолвочное кольцо. Безумно дорогое, красивое, но готовящее ей новую клетку. Эрроу тошнит от одной мысли, что она может принадлежать кому угодно, но никогда — самой себе.

Эффи говорит, что ей сказочно повезло: сын Сенеки — лучший из возможных вариантов. Кассий ни за что не допустит её смерти на Играх. Как будто это должно успокоить её. Естественно, он не даст погибнуть своей вещи. Практически об этом же заявляет и сам Кассий, когда обещает вытащить её, свою будущую жену. Слову распорядителя можно верить.

Эрроу всё сильнее чувствует, что ей нужно посоветоваться с родителями, особенно с матерью. Китнисс уже прошла через всё это, и её опыт обязан помочь её дочери. Как она сама пережила навязанный брак? Как вообще можно существовать под властью Капитолия во всех областях жизни? Как избавиться от рвущего душу страха?

Эрроу вздрагивает, когда её взгляд упирается в платье цвета айвори. Почему-то свадебный наряд видится ей погребальным саваном.

========== Орхидеи (ханахаки) ==========

Комментарий к Орхидеи (ханахаки)

Эта часть проехалась асфальтоукладчиком по моим нервам, поэтому я надеюсь, что она найдёт отклик и в вашей душе