Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

старым крабом? – переспросил капитан. – Шёрт! Йа его знавал, когда он еще не был такой воображала. У него ужасный характер, говорю вам. Йа его первый раз повстречал в Неаполе, когда он командовал торговым пароходом, где старпом ударился в религию, спятил и решил, что он Иисус. – Дыхание с присвистом вырывалось из-под пышных усов Вальвика, он вскинул рыжеватые брови, усиливая драматический эффект. – Старпом поднимается на мостик, складывает руки на груди и говорит: «Йа есмь Иисус». Капитан отвечает: «Ты не есть Иисус». Старпом говорит: «Йа есмь Иисус, а ты – Понтий Пилат», – и шмяк! – он замахивается и как даст капитану Уистлеру в челюсть, и потом его заковали в кандалы. Это есть факт. Йа вспомнил, когда вы сказали, что доктор Кайл – сумасшедший доктор, потому что капитан Уистлер не любит людей с приветом. Быть еще один случай…

– Слушайте, старина, – взмолился Уоррен, – оставьте вашу одиссею на следующий раз. Если бы на борту оказался какой-то международный мошенник или хотя бы ходили такие слухи, капитан Уистлер знал бы о нем, не так ли? Ему бы сообщили радиограммой, верно, даже если он не стал бы делиться такими сведениями?

Вальвик склонил голову набок и поскреб щеку:

– Йа не знаю. Зависит, знают ли те, кто в порту. Может быть. Хотите, чтобы йа его спросил?

– Э… не совсем. Ну, как бы разговорите его, понимаете? Не показывая, что вам что-то известно. Лучше бы вы это сделали до ужина, после чего мы с вами в самом деле заступим на дежурство.

Капитан в ответ горячо закивал, а Уоррен взглянул на часы:

– Скоро подадут сигнал переодеваться к ужину. Значит, мы обо всем договорились?

В ответ раздался бодрый хор согласных голосов. Потому что во всех собравшихся действительно жила замечательно безрассудная тяга к приключениям. Уоррен плеснул всем по глоточку, чтобы сказать короткий тост за новую авантюру, пока на гладких белых палубах, сотрясавшихся от качки, загорались огоньки, и дождь бросал брызги в иллюминаторы, пока сигнал к ужину разносился по коридору за дверями кают, а величавая «Королева Виктория» прокладывала себе путь к грядущим безумным событиям.

Глава четвертая

В засаде

– Но разве вы не знали? – произнесла Пегги Гленн самым милым и самым удивленным своим голоском.

Ее слова отчетливо разносились по почти пустому салону-ресторану, где лампы помаргивали, отражаясь в полированном палисандре, а под высокими сводами что-то призрачно похрустывало. Потолок, составленный из отдельных фрагментов, кривился; Морган сильно сомневался в надежности этого стеклянного купола. Принятие пищи (как почти все остальные действия) превратилось в акробатический номер, во время которого приходилось быть настороже, спасаясь от внезапного нападения посуды с какого-нибудь конца стола, когда стакан пытался по-змеиному проворно плюнуть в тебя водой, а соусник – вальяжно окатить волной жирной подливы. Морган ощущал себя нервным жонглером. Салон медленно вздымался, словно на боку немыслимо огромного воздушного шара, все выше и выше, затем направление менялось, и всех их сбрасывало с высоты под протяжный рев волн, отчего стюарды отлеплялись от колонн, за которые держались, а обедавшие – изо всех сил цепляясь за стулья – внезапно ощущали, как сосет под ложечкой.

Всего их тут собралось около дюжины храбрецов, способных дать отпор громыхающей лавине тарелок и столового серебра. В основном все ели угрюмо, но сосредоточенно, пока доблестный оркестр пытался сыграть что-то из «Принца-студента». Однако все это нисколько не обескураживало Пегги Гленн. В изысканном платье из черного бархата, с короткими черными волосами, уложенными замысловатой волной, отчего в ее лице появилось что-то по-мальчишески бойкое, она сидела рядом с капитаном Уистлером и глядела на него с наивным изумлением.

– Неужели вы этого не знали? – повторила она. – Разумеется, Кёрт не в силах с этим совладать, бедняжка. Это что-то вроде наследственной болезни. Ну, то есть я бы не стала называть это безумием, разумеется…

Морган чуть не подавился куском рыбы и покосился на нее. Тут она переключилась на него:

– Послушай, Хэнк, как там зовут дядюшку, о котором Кёрт все время нам твердит? Ну, того, который, кажется, разговаривает во сне, или у него клаустрофобия, а однажды он как сумасшедший выпрыгнул из кровати, решив, что его душат?

Капитан Уистлер отложил вилку и нож. Он явно был не в духе, еще когда садился за стол, однако скрывал свое настроение за грубоватым радушием и рассеянными улыбками. Ерзая на стуле, он с самого начала громогласно объявил, что обязан вернуться на мостик и потому останется только на одну или две перемены. Капитан Уистлер был толст и одышлив. Его светло-карие выпученные глаза напоминали оттенком маринованные луковицы, широкий вялый рот на красном лице всегда был готов разразиться профессиональным отеческим смехом, чтобы подбодрить пожилых дам. Его золотые позументы сияли, коротко стриженные седые волосы стояли торчком, словно пена над бокалом пива.

Сейчас он обратился к Пегги в притворно-сердечной манере.

– Ну, полно, – произнес он таким тоном, словно успокаивал младенца, – о чем это нам толкует наша юная леди? А, дорогуша? Несчастный случай с вашим приятелем?

– Ужасный несчастный случай, – подтвердила она, озираясь по сторонам, чтобы убедиться: все в салоне ее слышат. За их столом сидели лишь капитан, доктор Кайл, Морган и она сама, поэтому она хотела знать наверняка. Она описала, как они обнаружили бесчувственного Уоррена, сопроводив рассказ множеством красочных подробностей. – Но разумеется, бедняжка не может отвечать за себя, когда на него накатывает очередной приступ…

Капитан Уистлер поглядел сначала озабоченно, а затем и встревоженно. Его мясистое лицо сделалось краснее обычного.

– Ах, хм! – кашлянул он, прочищая горло. – Ну и ну! Ну и ну! – Когда капитан время от времени вынуждает себя произносить всего лишь «ну и ну!», это подчеркивает его светский лоск. – Скверно, скверно, мисс Гленн! Но с ним же не случилось… э… ничего серьезного, так? – Он поглядел на нее со сдержанной тревогой. – Может быть, это что-то по части доктора Кайла?

– Ну да, разумеется, но мне бы не хотелось вслух…

– Доктор, вам известны подобные случаи?

Кайл был человек немногословный. Он методично расправлялся с жареной камбалой – худой, с вытянутым лицом, в крахмальной манишке, – и глубокие морщины на его лице слегка разгладились от слабой улыбки. Он поглядел на Пегги из-под косматых бровей, затем перевел взгляд на Моргана. У Моргана сложилось впечатление, что доктор верит в сенсационную новость о хвори Уоррена примерно так же, как в лох-несское чудовище.

– Да-да, – ответил доктор вслух густым, задумчивым голосом. – Такие случаи известны. Я сталкивался раньше. – Он пристально поглядел на Пегги. – Легкий приступ legensis pullibus, я