Русская троица ХХ века: Ленин,Троцкий,Сталин - Виктор Бондарев

Обратимся снова к «Вехам». У их авторов, при всей критике в адрес «государственных отщепенцев» — интеллигенции, невозможно найти ни одного положительного высказывания о политической системе своего государства. «Полицейский режим калечит людей, лишая их возможности трудиться», — так о самодержавии отозвался Булгаков. Не менее умеренный Струве характеризует ситуацию 1909 года «возрождением недобитого абсолютизма и разгулом реакции».

Все как в известном религиозном постулате: «оба хуже». Лучше один Бог, а земные антагонисты — одинаково бесы, только и того, что один примелькался давно, даже дозволяет по своей дряхлой расслабленности кое-какие поблажки жертвам. Другой искушает без конца… а что. собственно, он сулит? Тотальную модернизацию зла под видом обновленного счастливого бытия! Увы, в реальной жизни общества высокий богословский принцип не применить никак. Следуя третьим путем — полной непричастности ни к одному из зол, можно прийти лишь в отшельничество, какими красивыми именами ни назови одинокую холодную обитель. Но и там бесы достанут всенепременно, и примутся рвать на части…

Когда подобные психологические сшибки овладевают лучшими умами — национальная катастрофа становится неизбежной.

Показательно, что на отдельных участках «общего фронта» революции роль ее ударных сил выполняли не только озверевшая в окопах мировой войны солдатня, беднота и люмпены заодно с прочими местными суррогатами пролетарского класса, не столько даже интеллигенты-бунтари, но и целый ряд нерусских национальных общин или диаспор — евреи, латыши, китайцы и другие.

На тему «Евреи и русская революция» написано уже столько, что разглядеть весь этот неподъемный массив на пространстве одной книжки невозможно просто физически, да и необходимости такой нет. Нетрудно, впрочем, заметить, что все доводы и выводы оппонентов в сухом остатке сводятся, примерно как спор славянофилов с западниками, к единственной альтернативе со скромными вариациями. Вот один из двух генеральных тезисов: «Евреи порочны по самой своей натуре, так как их религия человеконенавистническая, а Родины у них нет. Испокон веков генетическая хитрость, жадность и умственное вырождение склоняли каждого еврея к ростовщичеству, гешефтмахерству, спаиванию русской нации и прочим паразитическим имитациям труда; подобные занятия, в свою очередь, послужили прививкой ненависти к исконным, народным, а также духовным и соборным началам, коими Святая Русь превосходит целый мир. В конце концов сионисты во главе с Троцким закономерно обращают злобу иудейскую против России и всего русского. Именно поэтому евреи так массово бросились в революционеры, и в гражданскую войну они зверствовали лютей всех других, вместе взятых».

Тезис противоположный: «Активность евреев в революции была, несомненно, очень высока. Можно даже считать, «несоизмерима с общей численностью» — хотя что в таких делах следует признавать нормой; применимы ли вообще процентные разнарядки к катаклизмам истории? Но если и правда это, то полностью объясняется фактом, что евреев царский режим угнетал особенно жестоко и изощренно, не давая им свободно перемещаться по стране, выбирать место жительства и профессию. Что касается утверждений, якобы после революции евреи целиком захватили власть в России и заняли все какие есть руководящие посты, — это явный нонсенс: такую статистику надо изучать не по брошюре «Десионизация», а по отчетам Совнаркома! И кстати, между прочим: «Протоколы сионских мудрецов» тоже фальшивка, это давно доказано серьезными исследователями. Ее один только бедняга царь и принимал своим слабым умишком за чистую монету, но вот, скажем, начальник петербургской охранки генерал Глобачёв — тот уже ни в какую! А вообще наш долг — напомнить вам, что не бывает преступных наций, есть лишь отдельные преступники в любой из них без исключения, и пусть каждый отвечает лично за себя».

Не желая встревать в маловразумительный и бесперспективный диспут по существу, заметим от себя лишь одно. Если власть отнимет у любого народа что-нибудь такое, чем он свободно располагал еще вчера, — только не стоит под этим понимать блага, чисто умозрительные по меркам повседневной жизни большинства (вроде нашей независимой прессы и свободных выборов, или возможности слетать в Париж на выходные, да хоть бы и «двух «волг» на один ваучер»), но лишь то, чем дорожит каждый: свой угол, заработок, даже просто чекушку после смены и пол-литра в выходной, — вот тогда ответное озлобление оказывается куда сильней и опасней, чем тоска по вешам, не виданным никогда. Часто оно переходит все пределы.

В России евреям с екатерининских времен, когда их счет в стране из-за разделов Польши подскочил за каких-нибудь тридцать лет сразу на сотни тысяч, не дозволялось почти ничего, никогда и нигде. Но вели они себя при этом вполне тихо, сообразуясь с вколоченной за века привычкой не высовываться. Однако при Александре Втором положение стало меняться коренным образом. Прежде всего для торговцев, сумевших выхлопотать себе гильдейскую марку, и для мастеровых, — а в еврейской среде, практически полностью отлученной от земли (к редким исключениям как раз принадлежала семья Льва Троцкого), каким-нибудь, пусть самым нехитрым ремеслом владели, наверное, четверо из пяти мужчин. Этих людей перестала обязывать — пусть неофициально, лишь де-факто — черта оседлости; до 200 тысяч еврейских семей нашли себе место в посадских кварталах Москвы и других крупных городов центральной России, многим даже в столицу Петербург сделалось «вольно».

И вот, после гибели царя-освободителя, его наследник-«миротворец» с «серым кардиналом» Михаилом Катковым (кстати, начинавшим свою деятельность как либерал) и обер-прокурором Святейшего Синода Константином Победоносцевым начинают отыгрывать назад. В первую голову — в еврейском вопросе. В 1890-е годы московский градоначальник десятками уничтожает местные синагоги — понастроили тут, а где свидетельство о регистрации? Ах, просрочено?! Тысячи людей в спешном порядке гонят с обжитых и оплаченных квартир, выселяя в неизвестность… Новой «оттепели» им пришлось дожидаться до 1906-го: хоть откат в реакцию после Октябрьского манифеста Николая Второго наступил очень скоро, но права этносов он затронул на удивление мало, сосредоточившись в основном на преследовании оппозиционных политиков и свободной прессы..

Так, может, те молодые евреи в комиссарских кожанках, о ком поэт Багрицкий сочинял романтические сюжеты с садомазохистским подтекстом, мечтали отомстить за беду старших братьев, совсем как наш Ильич? Во всяком случае, взгляды родоначальников современного сионизма Теодора Герцля и Зеева Жаботинского в их жизни уж точно не сыграли той роли, что идеи Маркса — для Ленина.

А третий из Александров свое почетное прозвание получил просто за то, что при нем Россия не воевала ни с какой страной и даже не имела крупных восстаний на своей территории. С этой точки зрения он действительно уникум в списке русских царей; но если добавить хотя бы только вышеописанные «заслуги перед Отечеством» (а их у нас обсуждают почему-то редко и с явной неохотой, когда это делают не евреи), то придется признать, что задачам русской революции «миротворец», почивший вроде как до срока, но своей смертью, поспособствовал никак не меньше, а возможно, и гораздо больше, чем его отец и сын, убитые революционерами…

Но если роль евреев описана более-менее и осмыслена хотя бы на таком уровне, то поистине удивительно вмешательство маленького латышского народа даже не в российскую, а по сути, в мировую историю. Природа и причины этой «пассионарной вспышки» остаются загадкой, возможно, и для самих современных латышей. До Гражданской войны прибалтийские крестьяне — «нация батраков», как додумались их обозвать ура-патриоты газпромовской России, — не отличались воинственностью сверх норм местной истории и своего социального класса. Там если действовали застарелые исторические счеты, то в основном с местными же немцами, которые издавна завладели большей и лучшей частью земельных угодий на территории нынешних Эстонии и Латвии. И вот эти мирные люди превращаются в железную гвардию большевизма, «красных преторианцев». Они охраняют Смольный и Кремль, сражаются на всех фронтах Гражданской и побеждают гораздо чаще, чем проигрывают, не сдав ни одной позиции без приказа. Латышские стрелки представляли собой колоссальную силу даже просто физически: на пике войны их численность, по некоторым данным, достигала 80 тысяч! (Хотя надо полагать, не все в составе тех дивизий были этническими латышами; иначе выходит, что в «стрелках» служил каждый четвертый латыш призывного возраста.) Как бы там ни было, латыши буквально взяли штурмом шестую часть земного шара — а потом так же организованно, как действовали в боевой обстановке, отступили на прежние скромные рубежи.