И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин

– 

Постойте, Луиджи. Что все это значит? При чем тут Анна?

– 

Я обещаю, я расскажу, что знаю. Но не сегодня, надо ещё кое-что проверить.

– 

На этой фразу обычно все самое интересное заканчивается, а того, кто ее произносит – убивают. – вырвалось у меня.

– 

Да, я вас понимаю. – Луиджи не оценил моего юмора, ответив на полном серьёзе. – Я постараюсь, чтобы так не произошло.

Я не нашелся, что ещё добавить, потому Луиджи просто попрощался, и заковылял от меня по улице. Я какое-то время постоял, смотря ему вслед, как будто ожидая, что вот сейчас с ним что-то случиться. Но ничего не случилось, и я просто пошел дальше, по своим делам.

3.

И вот теперь это письмо. Завтра в десять на заправке. Неприятные мысли разом вернулись, я как будто нырнул в ощущения себя самого пару недель назад. Даже промелькнула предательская мысль “а стоит ли ворошить прошлое?”, которую я впрочем отбросил сразу. Если Луиджи есть что мне сказать, то мне это в любом случае интересно послушать. После того нашего конвоя, когда мы привезли загадочного немецкого ученого, Луиджи уже проявил свою осведомленность в вещах, которые он просто так знать не мог. Вообще по сути знать не мог. Кстати и Лаццо, хотя и обещал что-то узнать, но так ничего до сих пор и не узнал. Или узнал, но мне не рассказал, хотя я сам склоняюсь к первому варианту.

Так, из-за чего мне надо насторожиться? Ловушка? Очень маловероятно. Как и написал Луиджи в том письме, я действительно очень хорошо знаю ту маленькую и совершенно заброшенную теперь заправку – она находится в зоне патрулирования военных, не доезжая до блокпоста. Весь бензин из нее выкачали в первые дни становления Центра, и сейчас ее изредка использовали только как удобный пункт встречи за пределами города, в основном рейдеры или вот мы, сопровождение. Устраивать там ловушку – глупость какая-то, для этого я бы выманил человека подальше. Да и кто я такой, чтобы на меня ловушки устраивать. Так что – отметаем. Что Луиджи что-то знает, в этом я не сомневался. И если история со смертью моей жены не ограничивается простым налетом, то я это хочу знать.

Я попытался вспомнить все подробности того дня. Сообщение, бой, взрыв… Автобус бандиты подорвали тогда в самом конце слишком затянувшегося боя – тот самый Луиджи долго и упорно отказывался умирать, даже будучи серьезно раненым, прицельным огнем не позволяя бандитам подойти к автобусу. Судя по всему, автобус бандиты берегли, в него даже не стреляли. Тогда, в бою, я не очень об этом думал – был только рад этому обстоятельству. Потом, вспоминая снова и снова тот взрыв и пожар, я был совершенно уверен, что автобус берегли из-за припасов, которые надеялись из него вытащить. Это ведь по сути одна из главных целей бандитских налетов – захват припасов. А теперь, значит, получается что в автобусе были не только припасы. Даже и не буду гадать, что же там ещё было, завтра надеюсь всё узнать. Даже и хорошо, что Джонни невыездной – поеду один, черт знает, что за информацию я получу от Луиджи. Всё складывалось наилучшим образом – дежурство мое начинается с часа дня, встреча в десять, успею все прекрасно.

Очнулся от стука в дверь – черт, Джонни! Мы же собирались пойти купаться, а я тут так и сижу на диване с письмом в руках. Убрал листок в конверт, конверт закинул в ящик тумбочки около дивана, и впустил в квартиру негодующего Джонни. Я собрался за пару минут, хотя купаться совершенно не хотелось – это письмо сбило мои мысли на совершенно другой лад. Но вроде как обещал напарнику, теперь уже нехорошо отменять все. Дошли до моря, скинул с себя майку и тапочки – плавательные шорты были уже на мне. Вошел в показавшуюся холодной воду, и неожиданно, вместе с некрупной морской волной, усталость, тревоги и опасения начали буквально смываться с меня соленой водой. Захотелось даже как-то залихватски заорать, и с разбегу забежать в воду, но я зашел в море медленно, внутренне содрогаясь от холода после раскаленного солнца. Плавали и барахтались в мелких волнах минут пятнадцать наверное, ну прям как дети. Потом нашли относительно большой серый камень, уселись на него, позволив солнцу высушить нас за считанные минуты.

За ужином в “нашей” столовой думал, рассказать ли о всей этой истории Джонни. С одной стороны – пока в общем-то и рассказывать нечего, а с другой… С другой, Джонни мой напарник, особенно когда не теряет паспортов, потому нет смысла от него утаивать то, что в принципе может оказаться важным. Когда я раньше, в той жизни, смотрел по телевизору какие-то сериалы, всегда поражался тому, как мало люди рассказывают друг другу, причем зачастую безо всяких причин на сохранение тайны. И решил сам не уподобляться мексиканским героям. Джонни воспринял историю про Луиджи с настороженностью, и c несвойственной для него перестраховкой. Например, он был категорически против того, чтобы я ехал на встречу на ту заправку, или чтобы я ехал как минимум не один. А как не один – выбить себе сопровождение? Нереально, да и глупо. Пожалуйста, сопроводите меня, я хочу тут с товарищем поболтать, мне надо для этого три танка и четырнадцать вертолетов. Брать кого-то из малознакомых людей на такое дело я никогда не соглашусь. Ловушки я там не чувствую, а если информация от Луиджи окажется серьезной, то чем меньше людей ее знают, тем лучше. А Джонни сам не выездной пока. Всё, круг замкнулся.

Болтать мы продолжили уже у Джонни в его квартире, пока я заставил его собирать вещи к переезду, строили догадки относительно того, как и что вообще может происходить – одна догадка получалась увлекательнее и фантастичнее другой. Мимолетом я отметил, что воспоминания о том самом дне, дне гибели Ани, уже не ранят так сильно, скорее уже воспринимаются как свершившийся факт, и теперь мысли в основном о том, чтобы про этот факт узнать то, чего я раньше не знал. И отомстить – появилась совершенно новая мысль. После смерти жены я горевал, и только. Как-то само собой подразумевалось, что это же катастрофа, война, потери. А теперь вырисовывается, что у причин могут появиться имена. И имена эти мне нужны…

Утро должно было наступить