Город злодеев. Королева зеркал - Эстель Лор

своём плече руку Джеймса, быть под его защитой, быть под защитой Урсулы, даже если я пытаюсь показать, что мне не нужна её помощь. Я просто хочу снова почувствовать себя частью чего-то большего. Я хочу, чтобы мои друзья вернулись.

– Один за всех, – говорю я, думая совсем не о школе.

Яго похлопывает меня по руке.

– И все за одного.

Глава третья

– Доброе утро, – напевает Джия. На ней спортивные штаны и свитер цвета фуксии, а рыжие волосы заплетены в две косы. Она идёт прямиком к чайнику и наполняет его водой. Утро Джии – это вечер для всех остальных. Она начинает свою работу по продаже косметики тогда, когда остальные заканчивают свою.

На улице темнеет, и на площади начинается очередное собрание «#Бойсязлодеев». Я стараюсь не обращать на него внимания.

– Хорошо спалось? – спрашиваю я.

– Да, милая. Как дела в школе? – Джия спала, поэтому не знает, что сегодня мои занятия длились всего час. Я была дома уже в десять утра.

– Как обычно.

Она поднимает бровь.

– В самом деле? В первый же день после возвращения?

– Ну, там были дозорные, и это странно, но они хотя бы не пускали прессу. Всё остальное, да, прошло как обычно.

– Там был Лукас Аттенборо?

– Да, он бродил по школе. – Я вспоминаю о его странном поведении, о том, что рядом с ним не было друзей, что он был по-другому одет; и мне показалось, что Лукас беспокоился обо мне или что-то в этом роде. – Мы не разговаривали.

– Не ожидала. Ты же будешь держаться от него подальше, да?

– Да. Он ничего мне не сделает у всех на виду.

Джия кивает и берёт пару кусочков хлеба.

– Видела ещё кого-нибудь?

– Я видела Морджи. Выглядит неплохо. Она скучает по Урсуле, но, похоже, у неё есть друзья, так что я думаю, с ней всё в порядке.

– Хм, – говорит Джия. – Тогда отлично. Я позвоню её матери на неделе, но выйти из дома пока не смогу. Репортёры звонят до сих пор, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них меня поймал. Они тебя не беспокоят, нет?

– Только по телефону, и я их игнорирую. Я думаю, они просто сдались, Джи. Я уверена, журналисты до сих пор слоняются возле дома Урсулы, но они не собираются бессмысленно сидеть здесь под дождём. Я почти уверена, они поняли, что ничего от нас не добьются.

– Возможно, ты права. – Джия закидывает хлеб в тостер и включает его. Ей нравятся подгоревшие тосты. – Не знаю, смогу ли я сдержаться, если встречусь с ними. Они напоминают мне о том, как... ну, ты понимаешь... мы не могли отделаться от них несколько месяцев.

Да, я и правда понимаю. Я была маленькой девочкой, когда мою семью убили, но я помню вспышки камер, попытки журналистов войти в квартиру и наши попытки выйти, и то, как Джия на них кричала. Она попала в вечерние новости как «неуравновешенная сестра жертвы», и к нам пришли из Службы защиты детей.

– Не торопись, Джи, – говорю я. – Нам некуда спешить.

– Значит, так и было? В школе хорошо и всё прошло гладко?

– Ммм, – уклончиво тяну я, надеясь заставить Джи сменить тему.

Достаточно скоро мне придётся рассказать Джии о том, что меня отстранили от школы, но не сейчас, через пять минут после её пробуждения, когда у меня ещё не было возможности осознать, что я чувствую по этому поводу. Джия может отмахнуться, а может прийти в ярость, потребовать встречи с суперинтендантом и устроить ему ад на земле. Я чувствую облегчение, когда Джия снова поворачивается к плите и склоняется над чайником.

– Я заказала пару обогревателей. Должны доставить сегодня. Если погода не изменится, нам придётся решать проблему как-то иначе, – говорит она. – Я достала одежду, в которой ходила много лет назад, когда работала в Центре. Хорошо, что я сохранила коробку, иначе замёрзла бы до смерти. Похоже, в конце концов, нам придётся установить отопление.

Я так привыкла к нашей квартире, что иногда не замечаю, какая она убогая, но она убогая. Бытовая техника старая, мебель шаткая, и ей определённо не помешал бы слой новой краски.

Я собиралась окончить среднюю школу и устроиться на работу в полицию, продвинуться по служебной лестнице и занять достойное место в иерархии Королевского города. Тогда я смогла бы помочь Джии деньгами.

Теперь придётся искать другой способ.

– Включи телевизор, – говорит Джи. – Скоро начнутся новости.

Я тереблю ожерелье, которое Джеймс подарил мне в прошлом году. Сердечки на чёрной коже. Я помню, как он был взволнован, когда его дарил. Ещё я помню его взгляд, когда я вытащила ожерелье из мешочка и держала на весу, а оно переливалось на свету, будто было сделано из бриллиантов, а не из серебра.

– Сердечек много не бывает, – сказал тогда Джеймс, застёгивая подарок на моей шее.

– Какая безвкусица, – ответила я. – Тебя нужно посадить в тюрьму для людей без чувства стиля.

– Эй, – возмутился Джеймс, – давай не будем шутить про тюрьму? Это болезненная тема.

На секунду мне показалось, что он действительно расстроен тем, как бесчувственно я упомянула тюрьму, где его отец сидел ещё до нашей встречи, но потом Джеймс начал смеяться.

– Ты права, я совершенно теряю чувство стиля, когда дело касается тебя. Должно же быть у мужчины слабое место.

Я легонько ударила его в живот.

– Ага, и оно явно не здесь.

А потом Джеймс притянул меня к себе, чтобы поцеловать, и это было настолько прекрасно, что я почти забыла, что должна спешить в участок Королевского города, и меня чуть не уволили на второй неделе стажировки. Может быть, если бы я тогда вылетела, мы бы не попали в такую ситуацию. Я бы обращала больше внимания на то, что происходит с Джеймсом. Я бы не была так поглощена собой.

Тогда я не могла часто носить ожерелье. Массивное серебро не подходило для того, кто всерьёз пытался пройти стажировку на должность полицейского, но я надела его в ночь битвы и с тех пор не снимала. Тяжесть украшения напоминает мне о том, что меня когда-то любили.

Я открываю приложение для заметок на своём телефоне, пока Джия болтает