Секс. Любовь. Свадьба (СИ) - Шталь Шей

— Я не спрашивала твоего мнения, — произносит Эшлинн таким приятным голосом, которым обычно говорят кому-то, что его мнение не имеет значения. — И в том, что я делаю, нет ничего недостойного. Я исполнитель. Конечно, я занимаюсь сексом с мужчинами, и это записывают на видео, но в этом нет ничего недостойного. Мое тело — мое искусство. И если это означает играть роль, связанную с сексом, я это сделаю.

— Теперь мы можем стать лучшими подругами? — Кейт кашляет и протягивает руку Эшлинн.

Они дают друг другу пять и смеются, пока Гретхен закатывает глаза и снова поправляет леггинсы.

— Кажется, это твои, Кейт. У них детский размер.

— Нет. Я ненавижу леггинсы. — Кейт жестом показывает на свои дырявые треники и шлепанцы. — Мне в них жарко. И с чего бы моей одежде быть у тебя?

Гретхен снова подтягивает леггинсы.

— Потому что ты тайком пробралась в мой дом, взяла мои и заменила их на эти.

— Ну да, делать мне больше нечего.

Чарли закрывает свой почтовый ящик и закатывает глаза.

— Счета, счета, счета… О, смотрите. Члены. Старые пердуны.

— Гадость. — Кейт вырывает брошюру из руки Чарли и рассматривает ее. — Серьезно, что это такое? — она указывает на фотографию внутри, на которой изображена обнаженная пара.

— Это рассылка. Присылают раз в месяц. — Чарли смотрит непонимающую Эшлинн и чувствует необходимость объясниться. — У моего мужа кризис среднего возраста. Он присоединился к группе нудистов.

— А такая существует? — Я пожалела, что спросила, но ничего уже не исправить.

— Да. Это что-то типа тех компаний, которые собираются вместе забавы ради и отправляются в походы или играют в волейбол.

— Пока их сиськи и сосиски подпрыгивают вверх-вниз. Хотела бы я посмотреть на этих людей. — Кейт выпячивает грудь и делает вид, что играет в волейбол.

— Если серьезно, то все плохо. Он совсем свихнулся, — устало вздыхает Чарли. — Я знаю, он мне не изменяет, но это странно, правда?

Мы все киваем. Даже Эшлинн, которая, кажется, ничуть не осуждает Стива за любовь к наготе, соглашается.

— С тех пор как присоединился к этой тупой группе, он постоянно выставляет свой член на всеобщее обозрение. В буквальном смысле — его член всегда на виду. Член за утренним кофе. Стив говорит: «О, давай пообедаем», а потом вместе с огурцами я вижу член. Это ужасно. Мне и раньше не нравился вид его хрена, а сейчас я вижу его по несколько раз в день. Он не обрезан и выглядит так, как будто злющая змея пытается сбросить свою кожу. — Нас всех передергивает от отвращения. Каждую. Из. Нас. — По большей части Элла редко бывает дома, потому что боится, что ее отец будет голышом смотреть телевизор. Так теперь она еще встречается с этим раздолбаем.

— Мой сын не раздолбай. Он милый мальчик. — Гретхен ведет себя так, будто Чарли ударила ее по лицу.

Чарли широко раскрывает глаза.

— Он поцарапал мою машину, потому что я запретила ему парковаться на улице.

— Ну, ты заявила на Джейдена в полицию.

— Потому что он поцарапал мою машину, Гретхен, — нервно смеется Чарли.

— Он заплатил за покраску, — машет она рукой в ответ.

Наклонив голову, Чарли движется вперед.

— Точнее сказать, ты заплатила.

— Без разницы.

Хотите — верьте, хотите — нет, но Чарли и Гретхен подруги. Хорошие подруги. Клянусь.

Кейт стоит рядом со мной и все еще смотрит на брошюру в своей руке. А потом возвращает ее Чарли.

— Может быть, если я начну ходить голышом по дому, мой муж переедет.

— Ты живешь с одиннадцатилетними близнецами и своим отцом. Уверена, это не очень хорошая идея.

— Почему Джейсон до сих пор живет с тобой? — спрашивает Чарли, поглядывая на бутылку вина таким же взглядом, который Гретхен бросила на Эшлинн, когда узнала, что в нее входят чужие члены. — Это странно.

— Келли сказала Ноа, что хочет развестись, — произносит Кейт, пытаясь увести разговор от обсуждения своей персоны и ее проблем с алкоголем. — Ну, это что-то новенькое.

Все смотрят на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— Ты серьезно сказала ему это?

Я отвешиваю Кейт подзатыльник и вздыхаю. Меня охватывает беспокойство.

— Нет, я не говорила о разводе, — шепчу я, надеясь, что Хейзел не услышит. Она точно расскажет Ноа.

— Говори громче. Я тебя не слышу, — подмечает Гретхен, словно она настолько стара.

Я бы сказала, что это фигня. Ей сорок пять. В этом возрасте острота слуха никуда не исчезает.

— Я не хочу, чтобы Хейзел услышала.

— Не похоже, что ее интересует наш разговор. — Кейт поднимает голову и наблюдает, как Хейзел пытается оседлать Майли, как лошадь.

Мне жалко Майли. Но что плохого в том, что мой ребенок ползает по ней? Собака это позволяет. Я имею в виду те случаи, когда собака кусает ребенка, и в местных новостях сообщают: «Я никогда не видел ничего подобного». А на самом деле этот ребенок вторгался в личное пространство собаки, и она просто не выдержала. Нет, я не хочу, чтобы Майли превратила лицо моего ребенка в месиво, но я бы поняла эту собаку, если бы она не сдержалась и вырвала кусок ее обожаемой щечки.

— Ее интересует, — подчеркиваю я, замедляя шаг, чтобы увеличить расстояние между нами. — Ей пять лет. Дети намного умнее, чем вы думаете.

Я усвоила урок и теперь, когда Хейзел научилась говорить, стараюсь не обсуждать рядом с ней подобные темы. Ничего не сообщайте этому ребенку. Это вам не Оливер, который хранит секреты. Из него никогда слова не вытянешь. Хейзел… не доверяйте ей. И вот почему. Вам знакома ситуация, когда вы сидите в ванной, а ваши дети заходят туда как ни в чем не бывало? Однажды Хейзел так сделала, когда я меняла тампон. После весьма неловкого разговора о том, как раз в месяц у мамы идет кровь и как все это устроено, я решила, что Хейзел все забудет.

Не-а. До десяти лет дети задают миллион вопросов.

— Могу я сказать папе? — был ее первый вопрос.

— Папа знает. Но давай не будем рассказывать всем, что у меня идут эти дни, — сказала я, зная, как болтлив мой ребенок.

Она может начать разговор с кем угодно, достаточно установить с человеком зрительный контакт. Один взгляд ее прекрасных голубых глаз — и люди начинают с ней говорить. Вот тогда Хейзел и раскрывает все секреты. В том числе рассказывает всем, что в тот день я была на обслуживании. Да, она имела в виду менструацию, но звучало это совершенно в другом контексте (Примеч.: в английском созвучны слова «menstruating» — менструация и «ministering» — обслуживание).

Чарли наклоняется ко мне.

— Так ты не сказала о разводе?

— Нет, я говорила о расставании.

Эшлинн хмурится. Ни намека на морщины. Бьюсь об заклад, она колет ботокс.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, я так не считаю. — Смотрю на Кейт. — Или да?

Она пожимает плечами.

— Не спрашивай меня. Я развелась, думая, что мой муж съедет из дома, а он до сих пор живет со мной. Понятно, что я ничего не смыслю в этой хрени.

— Тогда почему ты так сказала? — Чарли пытается заставить меня прояснить мою беспорядочную ситуацию. — А он что сказал?

В принципе я могла бы много всего наговорить. Могла бы рассказать им о Маре и о моей матери… и о том, почему мы переехали. О наших ежедневных ссорах. Или о том, что я не знаю, выдержит ли наш брак из-за того, кем мы стали после смерти нашей дочери. Ничего из этого я не говорю.

— У нас не было секса в течение месяца, — стыдливо признаюсь я и чувствую, что пренебрегаю своими обязанностями жены. Конечно, теперь они будут осуждать меня за это, так ведь? В Техасе я никогда не говорила с подругами о подобных вещах. Они бы заставили меня молиться, если бы я это сделала.

— Может, он смотрит порно? — Чарли хихикает, краснея.

— Девяносто восемь процентов мужчин очень часто смотрят порно. Шестьдесят пять процентов смотрят его ежедневно, — шепчет Эшлинн, глядя на меня.

— Утверждает порнозвезда, — улыбается Кейт Эшлинн.

— Так говорит «Гугл». — Эшлинн быстро моргает, отчего ее ресницы запутываются, и ей приходится разделить их пальцем. Определенно, она их нарастила.