Эра прогрессивизма. Том I (СИ) - Михаил Сергеевич Поляков

class="p1">— Война! Точно! Война! — мысли путались и скакали с одной темы на другую, но главное я вспомнил. В Европе сейчас война таких масштабов, что воюют все и против всех. Началась она всего чуть больше двух лет назад, но уже большая часть континента в нее втянута. Однако, и до этого тут было неспокойно, пограничные конфликты стали в последнее время частым явлением, разросшимся до этой войны. Так же бои идут и на территории Африки, где колониальные корпуса борются за власть над колониями. Но все это лишь общий фон для меня, на который я не сильно обращал внимания, скитаясь по Европе в поисках мира и сытой жизни.

А вот что было действительно важно для меня — рост цен на продукты и общий экономический кризис, вызванный переориентацией производства на войну. Жизнь в столице Франции и до этого не было слишком богатой, но с началом войны стало еще хуже. Жаль, что я не особо интересовался, кто с кем и почему затеял войну, меня больше заботил вопрос о том, чем набить брюхо на сон грядущий. Но я точно знал, что воюют все и против всех, и нигде нет сейчас тихой гавани. Бои идут по всему континенту, как таковых общих фронтов нет, а лишь локальные, порой расположенные на старых границах между странами.

— Стоп! — закричал я. — Откуда я это могу знать? И кто этот я?

Люди, спешащие найти убежище, даже не обратили внимания на меня, очередного городского сумасшедшего, который начал говорит сам с собой. Таких в последнее время становилось все больше и больше — боль от потери близких и имущества многих лишила рассудка. А тут еще и все эти ночные налеты…

Наверное, мой крик сработал — я понял самое главное.

Я тот, кем быть точно не мог. А все, что вокруг меня, это точно не сон, скорее это воспоминания о тех моментах, которые я пережил. Но почему я в теле мальчишки? И кто этот мальчишка? Как там тебя? Богдан? Знакомое имя, где-то я его уже слышал…

Стоило вспомнить имя Богдан и сразу же стало понятно, что это точно не я. Меня зовут Никола.

— Слышишь, небо? Я Никола! Не Богдан! — еще один крик, потонувший в вое сирен и в звоне колоколов.

И это сработало!

Стоило вспомнить свое реальное имя и вспомнить кто я, и главное — откуда, как все вокруг стало блеклым и нереальным. Ну и на этот мир я больше не смотрел глазами Богдана, а висел у него над левым плечом, наслаждаясь видом от третьего лица. А еще я ощущал его чувства, но спутать их со своими уже никак не мог — слишком чуждыми они были для меня.

Наваждение схлынуло и осталось только решить вопрос с тем, как вообще убраться отсюда, ведь все это нереально! В реальности я плыву на корабле! На парусном судне, с которого меня хотели выкинуть за борт, посчитав за труп!

Ах! Я же и был трупом! Я же умер!

Стоило опять предаться самокопанию и потерять нить реальности, как я вновь смотрю на мир глазами мальчишки, которого завораживал вид того, как смерть неслась к нему с небес, а он даже не мог пошевелиться! Смерть, что совсем недавно забрала у него мать, сейчас летела прямо в него. А он только этого и ждал.

Секунда, две и его не станет — но нет!

Флашетты стальным дождем сыпались на землю, пробивая черепицу крыш и сбивая с ног не успевших спрятаться людей, а он все стоял и стоял, боясь пошевелиться. Да и стоит так испытывать судьбу? Дирижабль уже пролетел, стоит всего лишь подождать пару секунд и дождь закончится.

Мне было страшно слышать свист последних и уже порядком припозднившихся стальных стрелок, а вот Богдан уже не боялся — его даже вдохновляли эти бомбежки. Да и сейчас лучшее время для того, чтобы раздобыть немного еды. Все жители близлежащих домов спешат в подвалы и коллективные бомбоубежища, так что даже есть шанс перехватить чего-нибудь горячего. Вдруг воздушная тревога вырвала кого-то прямо из-за стола с ужином? Такое уже встречалось и не раз, и ни два Богдан ужинал как белый человек под звуки трещащего от огня дерева и взрывы авиационных бомб. Нужно лишь подождать, пока все разбегутся по убежищам и тогда можно будет начать обходить квартиру за квартирой, проверяя, не оставил ли кто недоеденную тарелку горячего супа на столе.

— Нужно лишь немного подождать, — шептал я себе. — Тем более, огненный дождь из зажигательных бомб все ближе и ближе, а это значит, что осталось совсем немного и улицы скоро опустеют. А точнее — вымрут.

Богдан уже практически ничего не боялся — жизнь отучила. Ни близкие взрывы авиационных бомб, ни длинные пулеметные очереди, проливавшиеся на землю свинцовым дождем, не могли его испугать. Единственно, что его настораживало — применение зажигательных снарядов, от которых тут и там вспыхивали яркие пожары. Умереть от близкого взрыва бомбы ему было не страшно, а вот участь сгореть в пожаре его немного пугала. Слишком уж глубоко засел в его памяти тот пожар в Берлине. Подробностей произошедшего он не помнил, но вот настороженное отношение к огню останется у него навсегда. В особенности те капли белого фосфора, что разлетаются на десятки метров от места падения и прожигают все на своем пути…

Улицы опустели, и лишь Богдан все так же неподвижно стоит и смотрит в уже пустое небо. Но сигнала отмены воздушной тревоги все еще нет и долго не будет — значит, пришло время пройтись по ближайшим домам. Тут он еще не был, слишком богатый квартал и если бы не суматоха с немцами у самого Парижа, то он бы сюда и не попал — жандармы всегда сторожат богатые районы города, охраняя их от бродяжек. Но сейчас такого количества жандармов просто нет — большая часть полицейских охраняют уже сам Париж от немцев, так что нет и никаких проблем с тем, чтобы бродить где хочешь. И в первом же доме по правую руку не закрыта входная дверь, а на столе остатки трапезы, уже успевшие остыть.

— Ну, луковый суп, так луковый суп… — шепчет себе под нос Богдан, рассматривая содержимое керамической супницы. — Бывало и хуже.

Именно такими были бомбардировки Парижа, пропущенные через призму восприятия тринадцатилетнего пацана. Вдохновляющими и богатыми на добычу. Лишь огонь пугал пацана, бегущего от войны.

Суп был вкусным, а вот реальность в очередной раз разочаровала.

Индикатором того, что видения закончились,