Повесть о Жене Рудневой - Марина Чечнева

— Ну и что ты хочешь сказать?

— Она хочет сказать, что «рука бойцов дрожать устала»…

— …«и мыслям пролетать мешала гора текущих дел».

— Пииты, жалкие плагиаторы, дешевые зубоскалы! А тем временем кончена школа, кончена — поймите же вы! И вас больше не пустят ни в один класс, и за моей партой будет сидеть кто-то другой, а если я сяду, меня прогонят…

— И правильно: «Не в свою парту не садись!»

— Ой, девочки, вы помните, как Галина назвала нашего геолога? Это вообще…

— Ах, геология!..

— Услышала, значит, она, что ребята из девятых классов зовут его финакондом…

— Так он же Андрей Павлович.

— Здрасте, а мы не знали. Финаконд — предок лошади, симпатичный такой…

— Да он только сейчас от тебя это узнал. Правда, Комаров, ну скажи — правда?

— Отстань!

— Ну, слу-шай-те! Услыхала она, что он — финаконд… Узнала, что отчество его «Павлович», заявилась к нему в кабинет и говорит очень вежливо: «Финаконд Павлович, дайте мне, пожалуйста, посмотреть минералы». А Финаконд стоит и сказать ничего не может, но дал, только, видать, долго думал потом…

На хохот из ворот выглянул, дворник, взялся было за свисток, но удержался и лишь проворчал что-то вслед.

— Ребята, ребята, пусть Комаров у нас будет Финаконд. Тебя как по отчеству?

— Лукич.

— Финаконд Лукич Второй!

— Здравствуйте, Финаконд Лукич! С добрым утром! Хорошо ли почивали?

Они шли по мостовой в ногу, взявшись под руки, и их шаги звучали, как один уверенный шаг. На рассвете стало прохладно. Девочки зябко ежились, и двум мальчикам очень хотелось обнять двух из них за плечи, но они никогда не посмели бы; и тем девочкам тоже хотелось, чтобы так случилось, но они никогда бы этого не допустили.

В шестом часу, когда загрохотали по улицам еще пустые трамваи, решили расходиться. Жене вдруг отчаянно захотелось спать. Домой добираться было долго, и она пошла к своей тете, которая жила на Арбате. Она сразу же уснула и проспала до двух часов следующего дня, чего с ней раньше никогда не бывало.

В конце июня Женя повезла в университет заявление с просьбой принять ее на механико-математический факультет. Отдала необходимые документы секретарю приемной комиссии и, помедлив, поинтересовалась, сколько подано заявлений.

— На мехмат — сорок восемь, — ответил секретарь.

— А сколько из них отличников?

— Сорок.

Секретарь выписал ей направление на медосмотр и уткнулся в лежавшие перед ним графленые листы. Его сухость на целый день испортила Жене настроение. Она пыталась подшучивать над собой: «А ты думала, университет умирает от нетерпения увидеть тебя в числе его студентов», но это мало помогало.

Медосмотр прошел благополучно. В трех кабинетах, в которых она побывала, ее долго прослушивали, простукивали, смотрели форму ступни, попросили пятнадцать раз присесть, наконец, взвесили и измерили. Вес оказался 56 килограммов, рост 160 сантиметров.

На следующий день Женя получила извещение из МГУ о том, что 22 июля в 11 часов утра ей надлежит прибыть в университет на собеседование.

Утром 22-го Женя поднялась чуть свет. Не торопясь позавтракала, тщательно отутюжила лучшее свое платье, придирчиво осмотрела себя в зеркало. Кажется, ничего, внешне она вполне «на уровне». Но, увы, приятная внешность вряд ли сегодня ей поможет. Строгих ученых мужей из отборочной комиссии механико-математического факультета будут интересовать не внешние, а внутренние качества абитуриентки: ее начитанность, эрудиция, острота, ясность, свежесть мышления. Впрочем, сознание собственной опрятности, привлекательности тоже необходимо, ибо помогает чувствовать себя свободно, непринужденно.

В университет Женя приехала на полчаса раньше назначенного срока и оказалась первой у двери кабинета, в котором должно было проходить собеседование. Вскоре подступы к кабинету запрудила толпа абитуриентов, коридор наполнился шелестом негромких разговоров.

Ровно в одиннадцать из кабинета вышла женщина в пенсне и со списком в руках, поверх стекол, исподлобья взглянула на Женю и спросила ее фамилию. Потом через стекла пробежала глазами по списку, сказала:

— Входите, товарищ Руднева.

За длинным столом, в конце которого поместилась женщина в пенсне, сидели трое мужчин, двое пожилые, а третий, что в середине, моложавый. Несмотря на жаркую погоду он был одет в темную пару и белую сорочку с полосатым галстуком. Женя уже знала, что это заместитель декана, профессор Тумаркин. Пригласив абитуриентку сесть, он сказал, обращаясь скорее к своим коллегам, чем к Жене:

— Как-то повелось, что девушки выбирают либо педагогику, либо филологию, либо медицину. — И, обратив взгляд на Женю, быстро спросил: — Что вас, товарищ Руднева, привело на мехмат?

— Желание стать специалистом в области небесной механики, астрономии, — ответила Женя.

— Давно у вас возникло такое желание?

— Давно, еще в детстве.

— О! — произнес заместитель декана, и в этом восклицании Женя уловила иронию.

Но его сосед в толстых очках и с эспаньолкой, в которой серебрилась седина, сказал, одобрительно улыбнувшись:

— Отлично, девушка. Я сам заинтересовался движением планет в третьем классе гимназии, когда отец подарил мне небольшой телескоп. Вероятно, что-нибудь уже читали по астрофизике, слушали лекции?

Доброжелательность пожилого человека с эспаньолкой ободрила Женю, и она бойко перечислила прочитанные ею книги, упомянула о том, что является членом коллектива наблюдателей, что слушала лекции профессора Баева…

— Что ж, вы, я вижу, как теперь говорят, подкованы на все четыре ноги, — сказал человек с эспаньолкой. — Весьма отрадно, весьма…

— Как у вас обстоит дело с иностранными языками? — опять задал вопрос заместитель декана.

Женя смутилась, опустила глаза. В школе она изучала немецкий. Но разве это знание? А так хочется сказать: знаю немецкий. Но, пересилив себя, решительно ответила:

— Иностранных языков не знаю.

— Так, так, — заместитель декана побарабанил пальцами по столу.

Женя уже не поднимала глаз, и ее не интересовали дальнейшие вопросы. Ясно же — не примут. Надо, оказывается, знать иностранный язык…

— Не назовете ли вашего любимого русского писателя?

— Некрасов, — сердито буркнула Женя.

— Некрасов? Обычно все называют Пушкина, — удивился заместитель декана.

— Это, коллега, от бездумья, — заметил человек с эспаньолкой.

— Да, пожалуй. А кого из иностранных писателей вы предпочитаете?

— Шекспира.

— Что же вам нравится в Шекспире?

— Реализм, масштабность характеров, острота коллизий.

Заместитель декана спросил, есть ли у его коллег вопросы. Вопросов не было, и он сказал:

— Можете идти, товарищ Руднева. Вам уже известно, что списки принятых на мехмат будут, так сказать, обнародованы 19 августа?

— Да.

— Вот и прекрасно.

В коридоре Женю что-то спрашивали, она отвечала невпопад и сама не заметила, как очутилась в сквере. Села на скамейку передохнуть. Почти месяц жить в неизвестности — какое мучение!

Но уже через полчаса она бодро шагала к станции метро. А почему бы ее и не принять. На старичка с бородкой она произвела явно неплохое впечатление…

«Вечер 19 августа 1938 года. Вот уже два года и два месяца с тех пор, как я в комсомоле. Но не этим сегодняшний день отметится в истории моей жизни (пышно сказано?!). Сегодня я ездила в МГУ и своими глазами видела в списке принятых на первый курс: Руднева Е. М. Теперь все уже определенно, сомнений быть не может, — я принята в университет».

ПОСВЯЩЕНИЕ В АСТРОНОМИЮ

Наступил долгожданный день — 1 сентября. Женя, принаряженная, однако со старым школьным портфельчиком, отправилась в университет. По дороге на станцию шагали шумными группами парни и девушки с букетами цветов, учившиеся, как еще недавно и она, в московских школах. Женя ничем не отличалась от них, и ее можно было принять за школьницу. Но она с гордостью сознавала, что от этих говорливых ребят ее отделяет пропасть — ведь она студентка Московского университета. И, словно желая лишний раз убедиться, что это ее достижение — реальность, на ходу достала из портфеля студенческий билет, прочитала: «…студентка 1-го курса механико-математического ф-та». Все правильно — студентка. Но вот что странно: хотя она и старается держаться солидно, как подобает студентке, все равно в душе чувствует себя той же школьницей. Точно ей предстоит не в университет ехать, а в 311-ю школу! А ведь еще нынешней весной, когда она впервые посетила университет, студенты показались ей вполне взрослыми людьми.

С видом чрезвычайно серьезным и сосредоточенным проходили они мимо нее по коридору, и ей мнилось, что каждый из них в эту минуту совершает мировое открытие. Но вот и она стала студенткой, и совсем не такая… Значит, те притворялись? Или школьникам студенты всегда представляются взрослее, чем они есть на самом деле? Ну, ничего, теперь она все узнает сама, испытав на себе. Самое поразительное, что так быстро сбываются мечты.