Если хочешь быть волшебником - Натан Полянский

— Неверно ты рассуждаешь, — задумчиво заметил Николай. — Мотоцикл — умная машина, а велосипед ерунда, таратайка.

— Ну! — обиделся Лева. — Так уж и таратайка…

Но Николай не отрывал взгляда от мотоцикла, на малой скорости одолевавшего подъем к Площади Свободы.

— Идем, — тянул его Лева за рукав. Но Николай не двигался с места. Мотоцикл остановился в конце улицы, у чайной — значит, возможно, надолго.

— Побежали, — скомандовал Николай и со всех ног помчался к чайной, словно забыв о Леве. Тому ничего не оставалось, как следовать за ним. На подъем велосипед надо было вести в руках, и когда Лева подъехал, Николай уже медленно похаживал вокруг мотоцикла, время от времени наклоняясь к нему, чтобы лучше разглядеть детали, прочитать надписи на раме и моторе.

— Ну вот, — повернулся он к Леве, — емкость цилиндра сто кубических сантиметров, мощность мотора три лошадиных силы. Машина может взять восемьдесят килограммов груза — большой мешок с картошкой.

— Или нас обоих, если влезем в один мешок, — меланхолично добавил Лева.

— Интересуетесь, ребятки? — раздался спокойный, чуть-чуть насмешливый голос, очень добродушный голос хорошо поевшего человека. На крыльце чайной стоял хозяин мотоцикла, худощавый мужчина в поношенной военной форме без погон. В руках он мял потрепанную вылинявшую фуражку. Волосы его тоже казались вылинявшими.

— А не рано ли вам интересоваться?.. Вот, скажем, в университеты — от восемнадцати лет и старше принимают.

Ребята молчали, и мужчина продолжал:

— Так-так, это хорошо, что молодежь к знаниям тяготеет. Музыкантом лишь тот становится, кто с шести лет способности показывает. А вы технику, значит, любите?.. Что ж, перед вами мотор внутреннего сгорания, в котором горючее, сказать просто, бензин, в самом цилиндре в газы обращается. А дальше, как и в любом двигателе, — газы давят на поршень, тот на палец, шатун, кривошип… Ну, а там и еще проще. Тросы управления к мотору идут, вот этот, например. — Он тронул один из рычажков на руле.

— Ясно?

Ребята молчали.

— Все, значит, ясно, вопросов нет?

Лева и Николай продолжали молчать, смущенные разговорчивостью незнакомца.

— Что ж, если все ясно, то за вашу понятливость можно вас и наградить. Только по очереди, пожалуйста. Кто первый желает покататься?

— Я, — поднял руку Николай.

— Так… Теперь самое главное слушайте: как заводить мотор. Вот в этой рукоятке трос от газа проходит. Если, к примеру, рукоятку на себя вращать, газу прибавится, машина побежит быстрее. В обратную сторону вращать — глохнет мотор… Вот тормоза… вот рычаг для перевода скоростей. Теперь надо действовать так…

Лева с любопытством наблюдал за мимикой мотоциклиста, думал, сколько ему может быть лет, угадывал профессию. Из его многословного объяснения Лева понял только одно: что машина «заводится совсем просто». Не вникнув в суть дела с самого начала, он уже не пытался что-либо сообразить, а лишь глядел на Николая — понял ли он?

Николай слушал внимательно, часто кивал головой, довольная улыбка не сходила с его лица.

Водитель надел свои очки, в которых становился немного похожим на сову, тронул рычажок на руле, взялся за рукоятку и резко нажал ногой на одну из педалей. Мотор вдруг взревел звонко и оглушающе, заднее колесо, приподнятое на подножке, завертелось, и его спицы слились в сплошной, сверкающий, прозрачный диск. Водитель снова переключил какой-то рычаг на руле, колесо постепенно остановилось, а рев мотора перешел в тихое мурлыкание.

— Вот и вся премудрость, — сказал водитель, закончив эти процедуры. Он сел в седло и велел Николаю занять место позади него, на багажнике.

— Готово? — спросил он, оглядываясь, — за мой пояс держись.

Спустя минуту мотоцикл с ревом мчался в сторону железнодорожного переезда. Когда через некоторое время машина с двумя седоками вернулась к чайной, где терпеливо дожидался Лева, водитель сказал:

— С первым в расчете… Следующий!

— Разрешите мне самому проехать, — попросил Николай, не ожидая, пока Лева усядется.

— Ишь ты, шустрый какой!.. А мотор запустить сумеешь?

— Могу показать.

И так как водитель молчал, Николай стал у руля, проделал все необходимые операции, и машина завелась.

— Да, парень ты смекалистый, — похвалил его водитель. — Сидеть тебе за рулем!.. А права имеешь?.. Правила движения разбираешь — вон эти знаки на столбе? Нет?

Он мягко отстранил разочарованного Николая и сел в седло.

— Что ж, рад, что еще нашлись любители, а то я боялся, что в этих краях единственным мотоциклистом окажусь.

— Вы недавно тут? — осведомился Лева.

— Десять дней как вернулся, а десять лет отсутствовал. — Он прибавил газу и, глядя на Леву, виновато добавил: — Извини, дружок, в следующий раз покатаю тебя, нынче уже некогда.

— Вы еще будете здесь?

— Буду через неделю или позже. Так что встречайте на этом самом месте. Если срочно понадоблюсь, то адрес мой — хутор возле Лозовки, там все меня знают, потому что весь хутор — три дома. Спросите Савелия Дмитриевича, а сокращенно: бригадира трактористов.

Улыбнувшись на прощание, он включил сцепление. Машина вздрогнула, тронулась с места. Набирая скорость, она достигла Красного Моста, пересекла его и стала взбираться на подъем к переезду.

Ребята не торопились домой. Медленно шагая рядом, они свернули в глухой и тихий переулок. С полей навстречу им так же медленно плыли сумерки. Они растекались по садам и огородам, выползали из-за стен, заборов, плетней, собирались между кустами, скапливались вокруг каждого дерева. Казалось, что деревьев стало больше и они теснее прижались друг к дружке.

Николай взял товарища за руку, задумчиво произнес:

— А хорошо бы… — Он умолк, видимо, не вполне уверенный в осуществимости того, что задумал.

— Что хорошо бы? — не понял Лева.

— Изучить мотоциклетное дело… и… — Он снова замолчал.

— Ты все говори, все-все!

— И завести собственные машины.

— Большие, с коляской, — подсказал Лева.

— Нет, самые обычные.

— И чтобы мчались, как ветер… По двести километров в час.

— Хоть бы и по тридцать.

Незаметно они перешли на разговор полушепотом, словно не доверяли ни тишине, ни безлюдью, ни надвигающейся ночи. Обстановка располагала к мечтательности, и фантазия Левы уже неслась, не зная удержу.

— А здорово было бы совершить пробег по всем республикам страны, до самого Владивостока…

В домах зажигались огни, слева невдалеке ярко засветились окна какого-то учреждения, мир сразу стал будничным, тесным.

— Болтаешь черт знает что! — досадливо произнес Николай. — Новую сказку про Ковер-самолет сочиняешь, а от одного слова матери трепетать готов.

И будто обладал Николай даром накликать беду, перед ребятами, которые уже вступили в пределы своего «велодрома», неожиданно возникла Инна Васильевна.

— Скажи, это ты каждый вечер сманиваешь Леву сюда? — спросила она Николая и круто повернулась к сыну: — Ты что себе думаешь? Опять стал хуже заниматься, ни одной четверки за неделю.

— Зато четыре тройки… — несмело напомнил Лева.

— Молчи уж! Запрещаю тебе кататься на велосипеде до каникул. Идем домой!

Появление матери было таким внезапным, в ее голосе звучало столько раздражения, что Лева ни словом не смел возразить ей.

Вдруг Инне Васильевне бросилось в глаза, что у него на одном колене разодрана штанина.

— Твои новые брюки! — воскликнула она.

Лева торопливо отодвинулся, стал так, чтобы между ним и матерью находился Николай. И снова Инна Васильевна почувствовала укор совести: почему сын так боится ее?

— Ты тоже такой, Коля? — спросила она возможно мягче. — Тоже не слушаешься старших?.. Тоже не бережешь одежды?.. Тоже ленишься?.. Тоже не помогаешь дома?.. Тоже скверно учишься?..

Перечисляя недостатки сына и преувеличивая некоторые из них, она хотела пристыдить Леву, пробудить в нем раскаяние.

Николай молчал, и Лева незаметно от матери благодарно пожимал его руку.

— Правильно, по-твоему, делает Лева?

Но и этот вопрос остался без ответа.

— Видно, все вы одинаковы.

— Да, Коля тоже такой… все ребята такие, — осмелев, заявил Лева, и это должно было означать: «а что в том плохого?»

Рука Николая протестующе дернулась, но снова он удержался и промолчал.

Дома, оставшись вдвоем, мать и сын продолжали начатый на улице разговор.

— Почему ты все делаешь мне назло? — спрашивала Инна Васильевна. — Неужели тебе это приятно?

— Ничуть!.. Просто так получается… стечение обстоятельств.

— Ты без разрешения ушел из дому — это стечение обстоятельств?

Леве нечего было ответить. Выполняя приказ матери, он снял штаны и остался в трусиках. Увидев на его ногах несколько синяков, Инна Васильевна заговорила тише и спокойнее: