Помеченный смертью - Дин Кунц

Дойл и Колин сидели на кроватях друг против друга. По взаимной договоренности первым с Куртни разговаривал Колин. Он крепко сжимал телефонную трубку обеими руками, а его очки с толстыми стеклами сползли на самый кончик носа, но мальчик, казалось, не замечал этого.

— За нами следили всю дорогу от Филадельфии! — объявил он Куртни, как только линия связи заработала.

Алекс поморщился.

— Человек в фургоне "Шевроле", — продолжал Колин. — Нет, мы не смогли разглядеть его. Он был слишком умен, чтобы дать себя увидеть.

И он выложил сестре все об их воображаемом фэбээровце. Потом, когда ему это надоело, он рассказал Куртни, как выиграл доллар у Алекса. Потом замолчал, слушая ее несколько секунд, и рассмеялся:

— Я пытался, но он больше не стал заключать со мной пари.

Слушая, как Колин беседует с Куртни, Алекс на минуту позавидовал их искренне доверительным, теплым отношениям. Они были открыты друг другу, вели себя совершенно непринужденно, и ни Колину, ни Куртни незачем было притворяться или скрывать свою любовь. Но зависть Алекса прошла, как только он вспомнил, что взаимоотношения между ним и Куртни были в значительной степени такими же. Кроме того, скоро, очень скоро они с Колином станут такими же близкими друзьями.

— Она говорит, я тебя переоцениваю, — заявил Колин, передавая трубку Дойлу.

— Куртни?

— Привет, дорогой!

Голос ее звучал громко и ясно, будто она разговаривала из соседней комнаты, будто их не разделяли две с половиной тысячи миль телефонного кабеля.

— Ты как, в порядке?

— Я чувствую себя очень одиноко, — ответила она.

— Скоро все кончится. Как там наш новый дом?

— Ковры уже все уложены.

— Маляры были?

— Да, приходили и уже все закончили.

— В таком случае теперь осталась лишь доставка мебели, — сказал Алекс.

— Я просто горю от нетерпения поскорее получить нашу спальню.

— С ней связана самая важная работа всякой жены.

— Да я не о том, сумасшедший! Я просто уже не могу спать в этом проклятом спальном мешке, у меня вся спина болит.

Алекс рассмеялся.

— И вообще, — продолжала Куртни, — ты когда-нибудь пытался устраивать кемпинг посредине огромной, покрытой толстым ковром и совершенно пустой комнаты? Это же ужасно!

— Бедняжка, тебе было бы легче, если бы кто-нибудь был рядом.

— Да нет, — ответила она, — я в порядке. Мне просто немного нравится злиться. Как вы с Колином, ладите?

— Прекрасно ладим, — ответил Алекс, глядя на Колина. Мальчик сосредоточенно поправлял очки на своем курносом носу.

— А кто там за вами следил? — спросила Куртни.

— Ой, да никто.

— Одна из игр Колина?

— Да, и только, — заверил он.

— Слушай, он действительно выиграл у тебя доллар?

— Да, это так. Он хитрющий мальчишка. Вы с ним похожи.

Колин рассмеялся.

— Как автомобиль? — спросила Куртни. — Между прочим, шестьсот миль в день за рулем — это для тебя не слишком?

— Вовсе нет, — ответил Дойл, — и моя спина, вероятно, болит не так сильно, как твоя. Мы сможем уложиться в расписание.

— Рада это слышать. Помимо всего прочего, я горю желанием заполучить не только новую кровать, но и тебя в нее поскорее.

— Аналогично, — улыбаясь, сказал Алекс.

— Вот уже несколько ночей я любуюсь видом из окна этой проклятой спальни, — говорила Куртни, — а сегодня вечером, например, зрелище еще более впечатляющее, чем вчера. Отсюда видны огни всего города и залива, подмигивающие, прыгающие, сияющие...

— У меня уже ностальгия, я скучаю по дому, в котором никогда не был, — ответил Дойл. А еще он очень скучал по Куртни, и теперь ее голос приятно волновал и возбуждал его.

— Я люблю тебя, — произнесла Куртни.

— Я тоже.

— Скажи еще раз.

— У меня тут лишние уши, — сказал Дойл и посмотрел на Колина, который сосредоточенно вслушивался в их разговор.

— Колина это не смутит, — ответила она, — любовь его совершенно не смущает.

— Ну хорошо, я люблю тебя.

Колин усмехнулся и обхватил плечи руками.

— Позвоните завтра вечером.

— Как всегда, — пообещал он.

— Пожелай Колину спокойной ночи от меня.

— Конечно.

— До свидания, родной.

— До свидания, Куртни.

Алекс положил трубку и понял, насколько сильно скучал по ней, если, закончив телефонный разговор, он почувствовал, как его словно острым ножом полоснули по коже.

Когда Джордж Леланд въехал на своем фургоне на стоянку "Лейзи Тайм мотеля", покрытую мелким щебнем, при входе уже горели большие зеленые неоновые буквы: СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ. Но это его не особенно волновало, так как он и не собирался оставаться в этом мотеле. Леланд не был таким обеспеченным, таким удачливым, как Алекс Дойл, и не мог позволить себе даже относительно невысокие цены "Лейзи Тайм мотеля". Он лишь медленно проехал вдоль одного, потом вдоль другого крыла здания, пока не обнаружил "Тандерберд". Леланд улыбнулся, довольный собой. "Точно по указанному в книжке адресу, — подумал он. — Дойл, ты чертовски аккуратен и рационален". Затем он быстро уехал еще до того, как кто-нибудь смог его увидеть. Проехав дальше по дороге мимо дюжины других мотелей, из которых одни были в точности как "Лейзи Тайм", другие — гораздо богаче, Леланд наконец подъехал к маленькому обшарпанному деревянному мотелю, где на входной двери висело объявление о наличии свободных мест. Рядом с ним из простых, самых дешевых неоновых ламп было сложено название мотеля: "ДРИМЛЕНД" — "Мир грез".

Мотель сильно смахивал на дешевый притон, где за ночь брали всего восемь долларов. Леланд въехал на территорию и остановился возле офиса. Он опустил стекло и немного подправил зеркало заднего вида — так, чтобы можно было посмотреть на самого себя. Вынимая расческу из кармана, он неожиданно заметил несколько темных полос на лице. Леланд потер их, потом понюхал пальцы и лизнул их. Кровь. Весьма удивившись, он открыл дверь, вылез из машины и тщательно осмотрел себя в тусклом свете высоко висевшей лампы. Его брюки и рубашка с короткими рукавами были покрыты пятнами засохшей крови. На левой руке тоже виднелась красноватая корочка высохших кровяных капель.

Откуда эта кровь? И когда это случилось?

Леланд точно знал, что на нем нет никаких порезов, и не мог понять, чья же это кровь, если не его собственная. Напряженно раздумывая над этим вопросом, он почувствовал приближение одного из этих ужасных, жесточайших приступов мигрени. Тогда словно что-то гадкое шевельнулось в его подсознании; и хотя он все еще никак не мог вспомнить, чья же это кровь так обильно забрызгала его одежду, Леланд осознал, что ему не стоит пытаться снять в мотеле комнату на ночь, пока на нем все эти вещи.

Моля Бога о том, чтобы приступ задержался еще хоть на чуть-чуть, Леланд поправил зеркало, захлопнул дверь, завел двигатель и поехал прочь от мотеля. Проехав полмили, он остановился возле забытой Богом заправочной станции. Потом открыл свой чемодан и достал из него смену одежды. Раздевшись, Леланд вытер лицо и руки бумажными салфетками и натянул на себя чистые брюки и рубашку.

Голова продолжала болеть, и Леланд чувствовал невероятное утомление от езды. Он решил, что теперь в таком виде может показаться на глаза служащим мотеля. Поэтому пятнадцать минут спустя он был уже в одной из комнат "Мира грез". Хотя едва ли это можно было назвать комнатой. Площадью примерно десять квадратных футов, с крошечной ванной, комнатушка эта напоминала скорее место, куда не приходят по собственной воле, а куда обычно помещают. Стены грязно-желтого цвета были покрыты царапинами, следами грязных пальцев, и в углах под потолком даже висела пыльная паутина. Кресло было хотя и удобным, но совершенно древним, а поверхность зеленого, сделанного из трубчатой стали стола во многих местах была прожжена сигаретами. Кровать узкая, застланная старыми штопаными простынями.

Джордж Леланд, однако, не замечал всего этого убожества. Для него комната была не более чем местом для ночевки, как и любая другая.

Теперь Леланда больше всего беспокоила проблема, как предотвратить надвигающуюся головную боль, которая уже заполнила всю полость правого глаза и лба с правой стороны. Леланд швырнул чемодан возле просиженной кровати и быстро сбросил с себя одежду. Стоя под душем в крошечной ванной, он ощутил, как поток горячей воды смывает с него усталость и утомление. Леланд долго еще стоял так, подставляя затылок и шею теплым каплям, приятно стучавшим по телу. Однажды он обнаружил, что иногда, в редких случаях, это спасает от приближающейся мигрени.

В этот раз, однако, вода не помогла. И когда Леланд обтерся полотенцем, все приметы близкого приступа были налицо: головокружение, яркие светящие точки, вращающиеся перед глазами, тысячи маленьких булавок, колющих правый глаз изнутри; потом точки стали расплываться в большие круги. Леланд стал терять равновесие и постоянно ощущал легкую тошноту...