Хроники Бейна. Книга первая (сборник) - Морин Джонсон

Она хитро улыбнулась, и Магнус расхохотался:

– Так вы обводите вокруг пальца неприятных толстосумов?

– И их матушек. Я бы, наверное, смогла лишить их всего состояния или, по крайней мере, серебра, но, когда такой красавец предложил мне убежать с ним, я подумала: «Была не была».

Звуки погони стали громче.

– Это было верным решением. Раз уж вы мне кое-что показали, позвольте и я вам тоже кое-что покажу.

Он щелкнул пальцами, не забыв о том, чтобы впечатлить даму шлейфом из голубых искр.

Китти поняла, что происходит, когда один из преследователей заглянул в переулок и побежал дальше.

– Они нас не видят! Мы невидимы! – взволнованно выдохнула она.

Магнус поднял брови и сделал эффектный жест:

– Вы совершенно правы!

Магнусу доводилось видеть людей напуганных, шокированных, пораженных его способностями.

Но Китти бросилась ему на шею:

– Скажите мне, прекрасный незнакомец, вы не хотели бы стать вором-волшебником?

– Похоже, приключение будет веселым. Только обещайте, что воровать мы будем у противных богачей, а деньги тратить на выпивку и безделушки.

Китти одарила его поцелуем.

Они полюбили друг друга, но любовь их продлилась только одно лето. Но это было сумасшедшее лето. Они со смехом убегали вместе, а их разыскивала полиция сразу нескольких стран.

Самым приятным воспоминанием, оставшимся у Магнуса, была фотография, которую он так и не увидел: последняя фотография, сделанная Джеффри, – человек в развевающихся разноцветных шарфах и стоящая за ним женщина в белой блузке улыбаются, потому что им обоим известно то, о чем не подозревает фотограф.

Но даже то, что Магнус, неожиданно для себя самого, стал мошенником, не было причиной его изгнания из Перу. Верховный совет колдунов провел тайное заседание, и несколько месяцев спустя Магнус получил письмо, где говорилось, что отныне ему под страхом смерти запрещено появляться в Перу, ибо он совершил чудовищные преступления. Несмотря на все попытки получить разъяснения, он так и не узнал, почему именно его изгнали из страны. Причина, по которой Магнусу запретили появляться в Перу и по сей день, остается – и, наверное, уже навсегда останется – тайной.

Хроники Бейна № 2

Королева-беглянка

Кассандра Клэр и Морин Джонсон

Магнусу нравились утренние запахи Парижа. И это было удивительно, потому что пахло в Париже по утрам перепревшим на солнце сыром и рыбьими внутренностями. Еще пахло людьми и продуктами их жизнедеятельности (не культурой, а гораздо менее приятной субстанцией, которую ведрами выливали из окон). Но были и другие запахи, менявшиеся от улицы к улице, от здания к зданию. Пьянящий запах пекарни неожиданно сменялся ароматом гардений в саду, а тот уступал место вони и запаху крови со скотобойни. Париж был полон жизни – Сена струилась по огромной артерии, сосуды широких улиц сужались до крошечных переулков, – и каждый дюйм был пропитан запахом. Здесь пахло жизнью – жизнью во всем ее разнообразии.

Сегодня, впрочем, запахи были даже чересчур сильны. Магнус отправился по незнакомому маршруту, который завел его в захолустный уголок Парижа. Дорога здесь была ухабистой, и карета подпрыгивала на кочках. Внутри было ужасающе жарко. Магнус оживил один из своих роскошных китайских вееров, но облегчения не почувствовал – воздух едва колыхался. Пришлось признаться себе (чего совсем не хотелось делать), что новый камзол в розово-голубую полоску из тафты и атласа и шелковый жилет с пташками и херувимами совсем не подходили для такой жары. Воротник-бабочка, парик, чудесные новые перчатки нежно-лимонного цвета… все это было не по погоде.

Но тот, кто хочет выглядеть сногсшибательно, просто обязан терпеть. Либо ты носишь все это, либо списываешь сам себя в разряд неудачников.

Магнус откинулся на спинку сиденья и смирился с потом, радуясь тому, что не поступился принципами, которые здесь, в Париже, многие разделяли. В столице все старались одеваться по последней моде. Парики до потолка с миниатюрными корабликами в них, роскошные шелка, декоративные мушки, белая пудра и румяна, которыми пользовались и мужчины, и женщины… В Париже можно было иметь раскосые кошачьи глаза, как у Магнуса, и все будут думать, что это не подарок природы, а изыски моды.

В таком месте предприимчивому колдуну всегда есть чем заняться. Аристократы любили волшебство и были готовы за него платить. Они щедро платили за везение за карточным столом, за то, чтобы ручные обезьянки заговорили, а птицы запели арии из любимых опер. Им хотелось, чтобы на щеках внезапно появлялись мушки в форме сердец, бокалов для шампанского или звезд. Им хотелось, чтобы бриллианты сияли еще ярче. Им хотелось удивлять своих гостей огненными фонтанами или… разгуливающими по комнате креслами. Все их просьбы, касающиеся спальни, Магнус аккуратно записывал: альковные фантазии парижан, а еще больше обитателей Версаля, порой переходили всякие границы. Больших развратников, чем эти люди, Магнус не встречал, и положа руку на сердце, восхищался ими.

Революция, однако, положила конец излишествам. Каждый день – даже сейчас, раздвигая голубые шелковые занавески и окидывая взглядом улицу, – Магнус все больше убеждался в этом. Он видел, какими пронзительными взглядами санкюлоты, уныло толкавшие повозки или продававшие кошатину на углу, провожают его карету.

Магнус снимал апартаменты в Маре, на рю-Барбетт, около Отеля де Субиз, принадлежавшего его старому другу принцу де Субиза, к несчастью недавно почившему. Особняк окружал великолепный сад, и Магнусу дозволялось бродить по его аллеям в любое время суток. Но это не было исключением – он был вхож во многие знатные дома Парижа. Его друзья-аристократы по большей части были глупы, но совершенно безобидны. Однако теперь выставлять напоказ свои знакомства было рискованно. Связи и богатство больше не были плюсом. Вонючие голодранцы, завоевав Францию, перевернули все с ног на голову.

К революции Магнус относился неоднозначно. Люди голодали. Цена на хлеб все еще оставалась очень высокой, и это не могло не вызывать ропота. Да еще королева Мария-Антуанетта, узнав, что у ее подданных нет денег на хлеб, подлила масла в огонь: «Пусть едят пирожные!» Сам Магнус всегда сочувствовал бедным и убогим. Ему казалось разумным, что народ выдвигает требования. Людям надо есть, надо чем-то растапливать очаг и в конце концов надо что-то надевать на себя. Все это жизненно необходимые вещи. Ни в одной другой стране Магнус не видел столь разительных контрастов. И дело даже не в бедняках – бедняки везде одинаковы, – а в головокружительной роскоши аристократов.