Дом, куда мужчинам вход воспрещен - Карин Ламбер

Жюльетта смеется:

– Ты классно ему подражаешь.

– И не забудь причмокивание, когда он облизывается.

– Не хочу я людоеда, мне хочется любви и романтики. Раз уж выбираю я, так воспользуюсь служебным положением.

– Ладно, давай твою горячую десятку.

– «Мосты округа Мэдисон»[39], Франческа Джонсон перед невозможным выбором, рука на ручке дверцы…

Жюльетта выдерживает паузу, нагнетая напряжение, как будто Макс не видел фильма. Роберт Кинкейд думает, что Франческа выйдет к нему. Их машины рядом, красный свет, проливной дождь… она колеблется… дрожит… рука падает… она выбрала!

– А ты, кстати, не прячь руку под столом в следующий раз, когда будешь ужинать с мужчиной, может статься, он ею завладеет.

– Мужчине еще надо понравиться. В тридцать один год я войду в книгу рекордов с моей внушительной коллекцией фиаско, фальстартов, миражей…

Жюльетте вспоминается Королева: Тысяча мужчин… тысяча искр.

Нет, ей хочется уравновешенности, покоя, нежности с одним-единственным. С каждой новой встречей ей кажется, что вот он наконец. Достаточно одной фразы, чтобы она тотчас выстроила план жизни: «Ты опасна, к тебе можно привязаться очень крепко и очень быстро», «Я сражен…» И – опля! Жюльетта видит себя в «Маленьком домике в прериях»[40]. Ей нравится начало истории, трепет, головокружение, мчащиеся галопом чистокровки с развевающимися на ветру гривами. Иллюзия заполняет на время ее бездонную пустоту. Помогает забыть руки, которые никогда ее не обнимали. Полная семья с транзитным мужчиной.

– Вечно тебе попадаются экземпляры! А! Как ты ездила на пляж с тем маньяком прошлым летом… напомни мне подробности.

– Опять!

– Пожалуйста… Не могу наслушаться.

Жюльетта встает, чтобы изобразить сцену в лицах.

– Не буду описывать антураж, ты знаешь…

Он открывает гараж и выносит канистры, чтобы наполнить их водой, не слишком горячей и не слишком холодной, и через два часа, когда они выйдут из моря, она будет как раз нужной температуры, чтобы им ополоснуться. Четыре емкости по двадцать пять литров. Сто литров на двоих. Я поправилась, но все же…

Он собирает шезлонги, зонтики, сумку-холодильник со льдом, лопату, грабли, очки от солнца, очки для чтения, очки для вождения. Полотенце для тела, полотенце для лица, пляжное полотенце. Кремы от солнца. Защита восемь, защита двадцать, стопроцентная защита.

– На пляж на неделю?

– На пляж на три часа!

Он ищет тапочки, чтобы не ступать по песку босыми ногами. Их нет ни в бунгало 1, ни в бунгало 2, ни в бунгало 3, ни в мастерской, ни в гараже, ни в сарае. Тапочки и пляжный коврик. Никакого песка и как можно меньше Средиземного моря на себе. Такова идея.

Я-то побросала все в сумку за три секунды и уже час как была готова.

«В кои-то веки ты рано встала», – сказал он.

Перед уходом он затеял постирушку. Три тряпочки. Десяток чистых ждут своего часа, но мало ли что, пусть будут, когда вернемся. Приходится ждать, пока крутится стиральная машина, а она еще иногда капризничает и решает вдруг остановиться, не закончив программу.

Наконец мы загружаем машину… он загружает машину. В определенном порядке. Полотенца, кремы от солнца, тапочки, шезлонги, зонтики, пляжный коврик, сумка-холодильник со льдом, лопата, грабли сзади; четыре канистры спереди. Смотрит с озабоченным видом на полный багажник. Что-то его не устраивает. Он вынимает все. Раскладывает на асфальте. Загружает снова. Канистры сзади, зонтики, пляжный коврик, шезлонги, сумка-холодильник со льдом, лопата, грабли, полотенца, кремы от солнца, тапочки сверху.

С него градом льет пот. Он говорит, что наскоро примет душ перед отъездом. Душ наскоро – пятнадцать минут.

На улице сорок градусов, но он сушится феном на малой скорости. Сушит бороду, волоски в ушах, на груди, в паху.

– И на заднице тоже?

– Тоже!

…Он запирает маленькое бунгало, среднее бунгало, большое бунгало, сарай, гараж, мастерскую. Ключи на колечках – один, два, три, четыре, пять, шесть.

Он заливает воду в стеклоомыватель. Проверяет уровень масла, давление в шинах.

– До пляжа шестьсот километров?

– До пляжа полчаса!

Он с тревогой озирается, убежденный, что хоть что-нибудь да забыл.

Проверяет навигатор, сигнал антирадара, зарядник айфона, зарядник айпода, настройку радиочастот Trafic Info, пополняет запас дисков.

– А ты не преувеличиваешь малость?

– Нет! Это укороченный вариант!

Выехали. Почти. Остановка на заправке. Ознакомление с ценами. Слишком дорого. Ищем другую заправку, цены ниже, но колонки пусты. Отъезжаем, слегка раздраженные. Особенно я! Возвращаемся на первую заправку. Он заливает полный бак. Сто литров.

Приехали на пляж. Полдень. Он ищет на переполненной стоянке лучшее место для парковки, подальше от других машин, которые могут дверцами задеть его авто. Трижды объехали стоянку. Безуспешно. Редкие свободные места не идеальны. Еще два круга. Одно место освобождается. Уф!

Он надевает антипляжные тапочки. Я – нет. Я весь год жду этого момента, когда смогу наконец с наслаждением погрузить босые ноги в песок. А для него песок и море – враги.

«У тебя недовольный вид, – говорит он, хмурясь. – Ты не забыла, что я затеял эту поездку, чтобы доставить тебе удовольствие?»

Тащимся по пляжу с четырьмя канистрами, зонтиками, пляжным ковриком, лопатой, граблями, сумкой-холодильником, шезлонгами, полотенцами, кремами, очками. В несколько ходок. Я молюсь про себя: только бы не встретить кого-нибудь из знакомых.

Он ровняет песок граблями, роет ямки глубиной около метра, чтобы воткнуть зонтики. Ориентирует первый по солнцу, наклоняет второй. Разворачивает пляжный коврик. Очень медленно, чтобы не попала пара коварных песчинок. Ставит шезлонг так, чтобы видеть свою тачку. Спиной к морю.

«Ты положила в сумку мои очки для чтения?» – «Нет». – «Одно-единственное поручение я тебе дал, а ты и его не выполнила». – «Простите, ваша светлость».

Позади нас – шезлонги и зонтики напрокат, три буфета, два душа!

Макс умирает со смеху. А Жюльетте невесело.

– И знаешь, что хуже всего? Ни на секунду он не подумал: «Какой я идиот!» А я ни на секунду не подумала: «Какого черта я делаю в отпуске с этим двинутым?»

– Что-то же тебя в нем привлекло поначалу?

– Он говорил «мы».

Макс закатывает глаза от такой наивности.

– Ты не там ищешь, я тебе уже сто раз талдычил. В наши дни родственную душу находят в интернете.

– Значит, она хорошо спряталась, моя родственная душа. Хоть бы какой-нибудь знак подала, а то пока…

Это Макс уговорил ее зарегистрироваться на сайте знакомств.

– Жюльетта, милая, люди встречаются на этих сайтах, влюбляются, женятся…

– А если я нарвусь на психопата?

– Естественно, нулевого риска не бывает.

Те, кто так говорит, стоят себе на берегу и смотрят, как вы бросаетесь в омут. Сами никогда не попробуют.

Он водил ее на множество вечеринок. Без толку. Она ходила на философские чтения, диспуты полиглотов, в The English Speaking Movie Club[41] и даже в клуб «Умелые руки». Нигде ей не встретился ни Джад Лоу, ни Жан Дюжарден[42], ни Аль Пачино, ни даже Денни де Вито. И вот несколько недель назад она решилась. Макс сам выбрал ей ник.

– «Принцесса-Недотрога». Ты хватил через край, Макс.

А почему меня нельзя полюбить под моим настоящим именем?

Однажды ночью, когда не спалось, она побродила по сайту. Ей представлялось, как разношерстная фауна, измученная, подобно ей, бессонницей, обделывает свои делишки в два часа ночи. Небрежно одетые, в щетине, с кругами под глазами. Загипнотизированные экраном своего компьютера, теплым светящимся пузырем в ночи. Точно дети перед рождественской витриной, ходят они по супермаркету родственных душ в поисках редкого товара, который наполнил бы смыслом их жизнь. Добрые и злые, лживые, праздные, отчаявшиеся, разочарованные – всем хочется быть кем-то для кого-то. Много народу толпится в отделе сладостей. Соприкасаются сердца. Короткие мгновения. Легкий трепет. Она не стала задерживаться.

– Нельзя опускать руки, – советует ей Макс.

– Не нравится мне бродить по супермаркету и класть мужчин в корзинку, кликать на иконки «продукты местного производства», «большой завоз татуированных», «отложить этого парня на 24 часа», «распродажа» или «вернуть в отдел». Терпеть не могу мельтешни и кастингов. Я люблю Элюара и Фрэнка Синатру, утонченность и гармонию. Я несовременна. Если романтика – это вчерашний день, то мне ловить нечего!

Они смеются. Жюльетте нравится работать с Максом, нравятся их перерывы на кофе. Вместе они не замечают, как проходит время.

Она показывает ему свои любимые сцены:

– Вот еще что у меня есть.

– Это же восьмидесятые годы.

– Да, но все равно сильно.

На экране Аль Пачино пожирает взглядом Мишель Пфайффер, а потом целует ее посреди цветочного рынка.