Ординариум Анима - Владислав Крисятецкий

не в восторге от таких клиентов. Только место занимаем, никакой прибыли.

– Да наплевать ему, – буркнул молодой человек и снова взглянул в окно.

Уже почти совсем стемнело. В оконных стеклах отражался интерьер кафе, его лицо и застывший в напряженной позе Николай Павлович. Теперь он неотрывно смотрел на Евгения, будто желая что-то сказать или услышать.

– Может быть, вы кого-то ждете? – неуверенно спросил мужчина, когда молодой человек вновь повернулся к нему.

Евгений лишь медленно покачал головой.

– Вы уверены? – снова поинтересовался тот. – Я заметил, что вы были с девушкой. Может быть, она должна вернуться?

– Нет. Она не должна вернуться. И не вернется.

– Вы что же, расстались? – обронил мужчина, но, тут же, словно спохватившись, предупредительно поднял ладонь. – Простите, не мое дело.

– Расстались, – негромко ответил Евгений, мрачно разглядывая переплетенные пальцы, и через паузу добавил: – Девушка решила, что так будет лучше.

Николай Павлович понимающе кивнул.

– Ну… Вы не расстраивайтесь, – начал он. – В вашем возрасте найти другую…

Вдруг Евгений резко поднял глаза на него.

– Послушайте… Николай Павлович, кажется?

Мужчина растерянно кивнул.

– Я знаю, что найти другую девушку мне не составит труда! – раздраженно воскликнул молодой человек. – Не нужно меня успокаивать, хорошо? И не нужно думать, что я так уж сильно переживаю ее уход. Она сделала свой выбор и поступила правильно, поэтому мы расстались легко, быстро, не выясняя отношений! Так что все в порядке, не печальтесь за нас.

Николай Павлович, ошеломленно глядя на Евгения, замолчал.

В этот момент к столу вернулся официант. Поставив чашку и бокал, он все же оставил меню и, бросив торопливый взгляд на другие столики, отошел.

Мужчина придвинул к себе чашку, добавил сахар и принялся помешивать кофе, не сводя глаз с соседа по столику. Евгений же не обратил на заказ никакого внимания, снова отвернулся к окну.

– У вас что-то случилось? – кашлянув, осторожно поинтересовался Николай Павлович.

Молодой человек не шелохнулся.

– Я, наверное, все же мешаю, да? – сконфуженно тряхнул головой мужчина и огляделся по сторонам.

Свободных столиков по-прежнему не было.

– Простите, – послышался голос Евгения.

Он повернулся и пристально посмотрел на соседа.

– Я не хотел показаться резким и неучтивым. Сорвался. Не уходите, вы ни в чем не виноваты, – проговорил молодой человек, чуть смягчившись. – Просто… так сложилось. Я не в настроении.

– Почему? – помедлив, спросил мужчина.

Евгений скрестил руки и мрачно опустил взгляд, не отвечая.

– Вам принесли напиток. Выпейте, – предложил Николай Павлович, пододвигая бокал. – Кстати, что это такое, «Черный русский»? Коктейль какой-то?

– Знаете… Мне и самому трудно четко сформулировать, в чем дело, – вдруг сказал молодой человек. – Так, чтобы вы это поняли. Здесь много всего… И, наверное, самым простым будет сказать, что такова моя реакция на нашу жизнь и на мир, в котором мы живем.

Евгений поднял глаза и посмотрел на соседа по столику долгим тяжелым взглядом.

– В котором приходится существовать и мне, несмотря на то что больше всего на свете я хотел бы оказаться где-нибудь на другой планете, в другой жизни. В какой-то другой плоскости.

Николай Павлович перестал размешивать кофе, в его глазах появилось удивление.

Евгений усмехнулся ему, поправил очки и откинулся на сидении, оглядывая посетителей.

– Вам нравится наблюдать за людьми? – спросил он. – Вот они сидят, красавцы, посмотрите.

Николай Павлович повернул голову. За столиком в центре зала сидели двое молодых людей лет двадцати пяти. Перед ними стояли полупустые пивные бутылки. Они что-то возбужденно обсуждали, посмеиваясь.

– О компьютерах, наверное. Или о машинах. Или о футболе, – проговорил Евгений, недружелюбно улыбаясь. – О том, как они мило проведут этот вечер в компании себе подобных. А за следующим столом две девушки с одинаковыми стрижками, видите? Сплетничают. Или новые шмотки обсуждают. Или планируют записаться на фитнес. А в уголке притаилась молодая пара, у них свидание. Они очень стараются понравиться друг другу и, наклеив на лица радостные улыбки, оживленно беседуют о всякой чепухе, боясь неловких пауз.

Он полюбовался на них еще несколько мгновений, затем снова взглянул на Николая Павловича.

– Не требуется большого ума, чтобы понять, чем наполнена их жизнь. Чем они занимаются в свободное от работы или учебы время. Что читают, какие передачи и фильмы смотрят. За кого голосуют, если ходят на выборы. О чем мечтают. Это обычные люди. Двадцать первого века. Наше большинство, определяющее жизнь во всем ее многообразии. За ними будущее. На них будет строиться новое государство. В ближайшие годы они и такие, как они будут определять, как говорится, «направление нашего развития».

– Вас, кажется, это не устраивает? – деликатно поинтересовался мужчина.

– Не в этом дело. Они стали такими не потому, что кто-то плохой или хороший заколдовал их. Просто так сложились обстоятельства, что в данный период так выглядят герои нашего времени. Когда-нибудь этот портрет изменится, но останется главное, что не сможет стереть, вычистить время. Это людская природа. Наша суть, с которой мы поделать ничего не можем. И все ошибки, которые мы делаем, я думаю, заложены в нас с рождением. И такой вот мир, в котором постоянно ощущается угроза конфликта и который мы так привыкли ругать, создан нами же. И жизнь, которую мы проживаем впустую – это плод нашей же человеческой деятельности.

– Вы не очень-то любите людей, не так ли? Вернее, то, что вы называете «людской природой»? – несмело улыбнулся мужчина, склонив голову чуть в сторону.

Евгений снова небрежным жестом поправил оправу. Затем, положив локти на стол, приблизился к Николаю Павловичу и заговорил отрывистым полушепотом:

– Нет смысла любить или не любить то, что есть и будет всегда. Но жить в этом, принимать какое-то участие и понимать, что я не могу и не хочу быть частью всего этого, мне бывает трудно. Временами слишком.

Он снова отстранился и посмотрел по сторонам. Когда его голос зазвучал вновь, то казался спокойным, даже безмятежным.

– Знаете, я недавно подумал… Люди просто не знают, как жить. Никто. Каждый предполагает, что вот так, возможно, будет правильно, а вот так – нет. Что так вот жить можно, а вот так уже ни в какие ворота. Но никто не уверен. Даже те, кто берет на себя ответственность за судьбы множества людей, целой страны. Те, кто считает, что сможет сделать счастливыми одновременно массу людей, заблуждается. Количество счастливых окажется равным числу глубоко несчастных и недовольных своей участью. Люди вбрасываются в этот мир, получают в свое распоряжение жизнь, а что делать с ней им никто не объяснил и уже не объяснит. Пока они взрослеют, им предлагаются простейшие инструкции по правилам поведения в обществе и