Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна

— Нет, насколько я помню. Даже наличные деньги, хранившиеся в библиотеке, остались нетронутыми.

— Кто- либо приезжал к Юджине накануне её побега или за пару дней до этого?

— Нет, слуги бы знали.

— А сама Юджина ходила куда-либо?

— Как обычно, она совершала ежедневную полуторачасовую прогулку и посещала психиатра за три дня до гибели.

— Психиатра Губерта Зильберштейна?

— Именно его. Полиция задавала ему вопросы, но он ничего не знал о намерениях Юджины, сказал, что её поведение не вызывало опасений. Она лишь жаловалась на папарацци, которые преследуют её на улицах.

— А папарацци удалось допросить? Об этом нет ничего в полицейских отчётах.

— С одной из газет у нас была долгая тяжба, и мне удалось добиться взыскания морального вреда за травлю моей внучки, — трубка вздохнула и помедлила. Видимо, Лилиан Майер не хотелось рассказывать о таких неприятных вещах. — Корреспондент был уволен, но найти связь между самоубийством Юю и действиями папарацци полиции не удалось.

— Как вы полагаете, кто-то из слуг мог содействовать побегу Юджины?

Телефонная трубка помолчала.

— Трудно сказать. С Бо Олливен у Юджины были сложные отношения. Они не ладили. Домоправительница заботилась о моей внучке, можно сказать, полностью обслуживала её: готовила, убирала, сопровождала на прогулки. Но Юджина к ней относилась плохо, иногда бросала в неё вещи, даже пыталась бить Бо.

— А Констант Смолланд?

— Он с детства был рядом с Юджиной, они были приятелями, но после пожара практически перестали общаться. Констант занимался садом, в доме почти не бывал… Также он выполнял мелкие поручения в связи с покупками и оплатой счетов. Бо Олливен следила за тем, чтобы Юю и Констант не входили в контакт. Сами понимаете, два подростка, которые могли бы оставаться наедине… учитывая неопытность и беззащитность больной девочки.

— Да… Береженого бог бережёт.

— Но, всё же, не стоит исключать Константа из списка подозреваемых в причастности к побегу Юю, — неожиданно для Хью сказала Лилиан. — пожалуй, я сама с ним поговорю до вашей встречи. Посмотрю на его реакцию, может, моё чуткое сердце и даст мне подсказку. Вы не возражаете?

— Ммм, хорошо, — неуверенно протянул Хью Барбер.

— У вас есть еще вопросы?

— Да, — нетерпеливо ответил Хью. — Обо всех ли друзьях и знакомых Юджины мне стало известно из документов?

— Моя внучка была совсем юной, она училась в школе, много общалась с представителями прессы и различных организаций, она была в центре внимания. Но после ужасной трагедии с Якобом всё как-то быстро отвернулись от Юджины, самое её имя словно стало под запретом. Она оказалась в полной изоляции от своего класса. Я в немалой степени переживала об этом, но профессор Бреццель утверждал, что пока мы не будем уверены в стойкой ремиссии у Юю, то ей не следует расширять круг общения… Это могло быть опасно как для них, так и для неё самой. Больные люди ведь очень ранимы, не так ли?

— Видимо, да, — Хью почувствовал, что инициативу разговора он безвозвратно потерял.

— Так что компания Юю — это слуги виллы «Синий вереск», врачи да мы с Мирандой.

— Я бы хотел также поговорить с Мирандой, если вы позволите. — сказал Хью Барбер.

— Если в этом есть необходимость, то я не против, однако моя внучка до конца месяца будет в Мексике, она путешествует с бой-френдом.

— Нет, столько я ждать не могу, — пробормотал Хью. — А Миранда не жаловалась на то, чтобы к ней поступали какие-либо угрозы?

— Нет, мне об этом ничего не известно. Прошу вас не медлить и начать поиски Юю в Германии. Благословляю вас, мой мальчик, — со слезами в голосе сказала госпожа Майер и повесила трубку.

Хью Барбер прошёлся по своей небольшой комнате. Ему очень не нравилось, что в его расследовании имеется только одна версия: Юю жива, прячется от родных, но при этом угрожает им и шантажирует свою бабушку. Это противоречило здравому смыслу и официальным документам полицейского расследования гибели девочки. И, главное, что Хью не мог понять, зачем Юю это понадобилось?

Глава 8. Неудача в Мюнхенской галерее

14 августа 1984 года Хью прибыл в Мюнхен, к стыду своему, он заметил, что чувствует себя чужаком в этом огромном старинном городе. Хью Бабер никогда не покидал Бельгии, и первая поездка за границу была для него подлинным культурным событием. Его интересовало всё — от устройства крупного аэропорта «Мюнхен Рим» до фасонов платьев немецких красоток, от Фрауэнкирхе до цен в ближайших закусочных. Ещё в самолёте Хью внимательно прочёл сведения о сотрудниках «Юнге Вельт», чтобы не выглядеть бледно перед случайными читателями немецкой передовой прессы. Благо, на память Хью пока не жаловался. Остановившись в небольшом отеле «Паллада», Хью вернулся к обдумыванию планов поисков. Разумеется, начинать следовало с Мюнхенской художественной галереи. Вполне вероятно, что никаких личных данных о живописцах и их моделях ему не сообщат, о натурщицах им вряд ли известно вообще, а о художниках устроители выставки могут скрывать сведения из соображений конфиденциальности. Надо подумать перед посещением галереи, для чего журналисту искать встреч именно с Казариным? Возможно, желание получить интервью. Хью поразмышлял и решил оставить эту версию. Но если ему не улыбнётся удача, и он не получит адреса Бориса Казарина, то что делать дальше? Не шататься же по улицам и не приставать к прохожим в огромном городе…

У себя в Антверпене или Брюсселе он всегда мог получить адресную справку, а как обстоят дела с этим в Германии? Хью не знал. Он попросил администратора отеля принести ему телефонный справочник. Пролистав его на букву «Б» и «К», Хью не удивился тому, что Борисов Казариных в справочнике нет. Для интереса он пролистал справочник с целью поиска Юджины Майер. Такие были, целых десять человек, и Хью выписал их телефоны и адреса, на всякий случай.

«Проблемы надо решать по мере их поступления», — вспомнил детектив Барбер наставления шефа Свенсона и отправился в душ. По возвращении съел плотный завтрак, оделся в новый костюм в едва заметную полоску, ведь не в бар идёт, а в галерею, и отправился в путь. Преодолев духоту мюнхенских автобусов, сделав две пересадки и чуть не заблудившись, Хью решил взять к вечеру в аренду автомобиль и подробно изучить карту города. Слегка расстроенный от мысли, что он потерял много времени попусту, сыщик попал в галерею только к трём часам дня. Побродив по ней, он не получил эстетического наслаждения. Как говорится, красота в глазах смотрящего. А Хью разбирался в живописи так же слабо, как в китайской народной медицине. И никакой особенной красоты или очарования в картинах Хью не заметил.

Разумеется, его внимание привлёк «Ангел». Кстати говоря, большинство посетителей останавливалось именно возле этого портрета. Барберу было непонятно, оценивают ли зрители мастерство художника или красоту модели. Хью понаблюдал за лицами вокруг. Откровенных зевак не было. Все ходили с одухотворенным видом, с полными глубокого значения минами. Хью попытался завязать разговор с парой посетителей, но они явно были не расположены к беседе, и ретировались сразу же. Хью со вздохом обратился к молодой смотрительнице галереи, судя по беджику — члену волонтерского движения.

— Добрый день, меня заинтересовала эта картина. Вы не знаете художника? — Хью был воплощением любезности.

Девушка покраснела и покачала головой, и подойдя к картине ближе прочла на табличке «Борис КазарИн» с ударением на последний слог.

— Нет, я не знаю его. Я тут недавно.

— А с кем я могу поговорить о творчестве этого художника?

— Ой, — смутилась собеседница, — наверное, с фрау Гольберг — директрисой выставочного центра. Её кабинет на втором этаже налево по коридору. Там увидите табличку.

Хью откланялся и двинулся на по лестнице. По пути он задержался, заметив ещё несколько портретов кисти Бориса Казарина, не таких больших полотен, но всё же, интересных. На одном была изображена пожилая женщина в нелепой шляпе с подсолнухами, картина называлась «Неизвестная», а на третьем был портрет маленькой девочки, обнимавшей щенков лабрадора. Лица малышки было не видно, только курносый носик, на голове был детский чепчик с кружевом, и вся картина была «очень кружевная» — платьице, завитки шерсти собак. Подпись под полотном «Друзья».