Диверсия не состоялась - Дмитрий Репухов

- Вот и приехали.

Я с любопытством уставился на запыленное окно деревянной казармы, увидев в нем мальчишеское лицо. На меня смотрели недобрые глаза, холодные и колючие, как льдинки.

- Там кто-то живет? - воскликнул я.

- Это гитлерюгенд, - улыбнулся Федотов.

- А кто они такие? - спросил Володя Пучков.

- Дети Великой Германии. Ну, входите по одному!

В большой, заставленной кроватями комнате пахло йодом и хлорной известью. Сверкали белизной простыни и подушки.

- Посмотрите, что у каждого из вас лежит под подушкой.

- Открытка! - ахнул Женя. - А на ней танк, совсем как настоящий!

Федотов погладил Женю по рыжей макушке:

- Это тебе подарок от мальчиков из «Гитлерюгенда».

- Я их видел, они только что были здесь, - сказал я. - Почему же они спрятались?

- Нас испугались! - засмеялись ребята. Воспитатель строго посмотрел на них:

- Придет время, и они пригласят вас к себе.

- Больно нужно! - проворчал Володька.

- А я вот сейчас пойду и всыплю им, чтоб знали наших. - И Толя Парфенов швырнул открытку на подоконник.

Федотов схватил Толю за ухо и потянул в угол. В комнату вошел Шварц. Поправив на новом мундире железный крест, обер-лейтенант произнес речь:

- Только сейчас ребята из «Гитлерюгенда» подарили вам открытки с изображением непобедимого немецкого танка «Тигр». Для вас это событие должно быть особенно приятным еще и потому, что наши ребята готовы умереть за Великую Германию, хотя им, как и вам, не более четырнадцати лет. Теперь, когда вы вступили на священную землю Германии, мы постараемся сделать все, чтобы вы с благодарностью вспоминали наше гостеприимство. Завтра мы покажем вам грандиозное спортивное зрелище на стадионе в честь замечательных побед немецкого оружия над большевиками в России. Итак, до завтра!

Когда на другой день я проснулся, в комнате было уже светло. В коридоре слышался веселый смех. Из репродуктора, прибитого к косяку оконца, раздавались звуки незнакомой маршевой песни.

Во дворе затрубил горн. Иван посмотрел в окно.

- Вот они, гитлерюгенд, смотрите!

Рубашки, штаны и ботинки - все коричневое. А на поясах кинжалы. Настоящие, наверное.

Кто-то из этого коричневого строя показал нам кулак.

- Иди, иди сюда! - расхрабрился Ваня. - Я из тебя враз котлету сделаю.

Мы кривлялись у окна, строили рожи, показывали языки до тех пор, пока за нашими спинами не раздался грозный окрик:

- Кто разрешил вставать без сигнала?

Федотов быстро подошел к окну и, опустив светомаскировку, велел нам одеваться.

В комнате появился Шварц:

- Не проспали? Молодцы! Ровно через час мы должны быть на стадионе.

…Еще издали я заметил ревущие колонны солдат, а над ними разноцветные флаги со свастикой. Солдаты и флаги плыли по дороге к огромной зеленой чаше. Мы шли за ними вслед.

На холме Федотов остановил наш строй.

- Располагайтесь вот здесь, под деревьями. - И отошел, пообещав скоро вернуться.

С холма нам хорошо было видно, как под неистовый гром барабанов, прижав к груди автоматы и сотрясая землю топотом кованых сапог, маршировали эсэсовцы, а следом за ними шли мальчишки из «Гитлерюгенда». Блестели на солнце штандарты, победно ревели медные трубы. И вдруг все стихло. В центре зеленого поля на трибуну забрался какой-то человек. Он стал что-то выкрикивать. И тысячи гитлеровских глоток повторяли за ним каждое слово.

- Смотрите! Фрицы клятву дают! - прошептал Женя. - Наверное, клянутся быть верными своему Гитлеру.

Ваня Селиверстов вполголоса сказал:

- Давайте и мы дадим клятву! Свою, пионерскую! Чтоб никто из нас не помогал фашистам, а при случае бился бы с ними насмерть.

Сказал он это так, будто мы находились не в самом центре Германии, а где-нибудь в пионерском лагере, у себя дома.

Петя Фролов достал из-за пазухи маленький мешочек, который сшил из носового платка в поезде, и высыпал на ладонь землю:

- Смоленская!

К Пете потянулись руки мальчишек. Каждый просил отсыпать земли. Но Петя сказал:

- Она наша, общая. Давайте поклянемся держаться друг друга до последнего, и если доведется вернуться домой, то чтобы всем вместе!

Ваня накрыл своей рукой горсть земли и зашептал:

- Провалиться мне на этом месте, если я буду помогать фрицам. Пусть только дадут мне автомат или гранату, уж я покажу им, гадам!… Буду биться с ними насмерть.

Мы, до крайности возбужденные, шепотом повторяли за Ваней слова клятвы, может быть, и неумело составленной, но идущей от самого сердца. Петя каждому насыпал на ладонь по крошечной щепотке земли, и мы, как бы скрепляя нашу клятву, проглатывали эту землю.

Сами того не замечая, мы вдруг переступили Невидимую черту, позади которой осталось украденное фашистами детство. Каждый теперь понимал: надо делать так, чтобы и здесь, в глубоком тылу врага, помогать своим.

Витя Корольков восторженно сказал:

- Теперь мы - настоящие бойцы. Как на фронте.

Мы кружком расселись вокруг дерева и продолжали наблюдать за ревущей толпой на стадионе. Крики то утихали, то угрожающе надвигались на нас, порою переходя в дикий вопль. Вместе со всеми кричали Шварц и Федотов, сидевшие на скамейках неподалеку от нас.

Вскоре трибуна на стадионе куда-то исчезла. На зеленом поле с кольцами и лентами в руках появились девочки в черных юбках, белых кофточках и черных галстуках на груди. Потом высыпали сотни солдат, и на поле распласталась живая свастика, а над ней на огромных шестах-рогульках поднялся в небо портрет Гитлера, написанный на холсте. На ветру у фюрера, казалось, шевелились и топорщились черные усики, а сам он, выпучив глаза, сердито уставился на нас. Вот-вот крикнет: «О чем это вы шептались? Ну, отвечайте!»

- Зиг хайль! Зиг хайль! - остервенело вопили фрицы. Крики на стадионе не утихали, то переходили в суматошный, дикий вой.

Ветер трепал и раскачивал портрет. Гитлер морщил лоб и упрямо смотрел в нашу сторону.

- Повис, гад, как змей, и таращит глазища, - произнес кто-то из ребят со злостью.

- Пусть висит. Скоро на самом деле повесят. И тем, кто больше всех дерет глотку, не поздоровится, - вполголоса сказал Ваня.

Заиграли медные трубы. Свастика зашевелилась, распадаясь на мелкие кусочки. Портрет медленно опустился на землю. Эсэсовцы тут же подхватили его и потащили под арку. Шварц и Федотов поднялись и направились в нашу сторону. Въедливые глаза обер-лейтенанта улыбались.

- Понравилось? - спросил он.

- Очень! - дружно ответили мы.

Глава пятая

У стадиона нас посадили в автобус, и часа два мы ехали по бетонированному шоссе. К нему с обеих сторон подступали мрачные, покрытые хвойным лесом холмы, которые загораживали небо и солнце. Когда холмы убегали назад, открывались поля с волнующейся рожью и стоящие в зелени садов аккуратные беленькие домики с красными островерхими крышами.

Вот впереди показалось какое-то селение - с десяток домиков, расставленных словно детские кубики, по обе стороны шоссе. У одного из домиков - он был больше других, и над его крыльцом красовалась яркая вывеска - автобус остановился.

Мы вышли, построились, и Федотов сказал, что селение называется Вальдек, а дом этот - трактир. В большой комнате на длинных столах стояли миски с жидким гороховым супом, и возле каждой миски лежало по две картофелины вместо хлеба. Вылезли мы из-за столов, словно и не обедали, такие же голодные.

Был самый полдень. Солнце парило нещадно. Всех нас разморило в пути, но Федотов, не дав нам ни минуты передохнуть, подал команду: «Строиться! Шагом марш!»

Мы шли, еле передвигая ноги, по усыпанной гравием проселочной дороге. Впереди синели покрытые лесом холмы. Справа волновалось поле ржи, за полем стеной стоял лес. По серой ленте шоссе непрерывным потоком в ту и другую сторону неслись автомашины.

Навстречу нам шла женщина. Шварц, поравнявшись с ней, лихо выбросил руку вперед: «Хайль Гитлер!» Женщина посмотрела на него недоуменными глазами и, не проронив ни слова, прошла мимо. Шварц сделал вид, что ничего не случилось. Но мы-то видели, каким недружелюбным взглядом окинула с ног до головы обер-лейтенанта эта женщина.

Шварц вытер платком потный затылок и принялся громко восторгаться красотой немецкой природы. Он рассказывал нам о таинственном средневековом замке на крутом берегу озера Вальдек и о своем маленьком домике, что стоит на опушке векового леса, неподалеку от замка.

- У меня в этом доме настоящий музей, вы увидите чучела всех птиц и зверей, населяющих землю Гессен. О! Это очень интересно, и я уверен, вам понравится мой тихий лесной уголок.

Послушать Шварца - так мы и взаправду попали в добрый и прекрасный мир. Показывая на опрятные домики немецких крестьян, Шварц сравнивал с ними вросшие в землю, крытые соломой русские избушки, с веселой издевкой говорил о непролазных русских дорогах и, наконец, указав на бетонную ленту шоссе, гордо воскликнул: