Год - тринадцать месяцев - Вагаршак Мхитарян

В тренировку Валя втянула и своих одноклассников-спортсменов. Над звеном Ларисы Стрекозовой взяла шефство Таня Черногорова, стройная черноволосая девушка. Короткой стрижкой, походкой вразвалочку, угловатыми манерами Таня, очевидно, стремилась исправить ошибку природы, создавшей ее девчонкой, а не мальчишкой. Классный весельчак и балагур Пашка Наумов льстиво аттестовал ее:

— Хороший ты парень, Татьян.

На это Таня тяжело хлопала его по плечу и, понизив голос до нижнего «до», басила:

— Айда к девчонкам на танцы, Пашка!

От таких слов розовело тонкое белокожее лицо Володи Григорьева, глядевшего на девушку с укоризной. Володя воспитывал Таню с того дня, как они попали в восьмой класс за одну парту. Немного ему удалось добиться по части Таниных манер. Зато Таня, перворазрядница по плаванию, приохотила своего чопорного воспитателя к спорту настолько, что нет ему равных в школе по выправке и развитым плечам. Говорят, на Вовку оборачиваются незнакомые девчонки, и если Таня бывает с ним рядом, то она обязательно показывает любопытным кулак. С этим Вовка бессилен бороться.

Таня собрала своих у стойки для прыжков.

— А ну-ка, птенчики, полетаем через планку. Задача все так же проста: прыгнуть выше головы.

Григорьев тренировал звено своего тезки Володи Радченко. С упорной методичностью он отрабатывал старт. Только и слышалось спокойное: «Отставить!» Мне казалось, что ребята вообще готовы все отставить и разбежаться. Но нет, трудились в поте лица, хотя и поглядывали с завистью на третье звено. Эти вообще вели себя загадочно. Мальчишки играли в чехарду, девочки — в мяч.

В третьем звене по протекции Вали на посту звеньевого оказался ее первый близкий знакомый из наших — Борька Малинин. В своей тронной речи он заявил с наполеоновской амбицией:

— Наше звено хоть и третье называется, а будет первым.

Когда же шли домой, Борис на глазах у восхищенного звена торжественно разбил свою молочную бутылку, приговаривая: «Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». Звеньевой круто взялся за дело. Первыми это почувствовали отстающие в учебе. Теперь Борька никому не давал списывать задачки, зато приходил пораньше до уроков, чтобы помочь кому-нибудь из своих. Однако авторитет отличника Малинина, высокий в вопросах академических, равнялся пока что нулю в делах спортивных. Поэтому в третьем звене командование целиком захватил Коля Шушин. Физорг класса, потеряв должностную объективность, болел только за свое звено и без конца шушукался с тренером Женей Панфиловым, таким же, как и сам, коренастым атлетом.

На уроках физкультуры, которые по нашей просьбе преподаватель Игорь Макеевич превратил в те же тренировки по программе спартакиады, третье звено показывало самые низкие результаты. На все насмешки соперников Коля, подражая Жене Панфилову, за которым он теперь ходил по пятам, назидательно поднимал палец.

— Скажите «гоп», когда перепрыгнете.

А мне однажды проболтался:

— Это все политика, Григорий Иванович.

— Да ну! Расскажи.

Коля заговорщически огляделся по сторонам и зашептал:

— Мы каждый вечер тренируемся. Сомов уже, знаете, на сколько метров прыгает?.. Женя сказал: первое место за нами.

Теперь только и слышишь: Женя сказал, Таня приказала, Володя просил… И я подумал: а что, если бы вожатым у нас была не одна Валя, а весь десятый класс? Шефствовали же у Макаренко старшие ребята над малышами-«корешами».

Я рассказал о своей идее Виктории Яковлевне.

— А вы не слыхали, между прочим, — насмешливо прищурилась она, — что десятый класс — выпускной и ему предстоит экзамены на аттестат зрелости?

— Где же еще экзаменовать зрелость как не на командирском поприще?

— У меня и так сплошной комсостав в классе. Они и в комитете, и в учкоме, и в газете. Всю власть захватили в школе.

— Тем более. Имеющий власть должен готовить себе преемника. Кому вы завещаете все драгоценности и сокровища опыта? Кто ваш наследник?

— Ну и дипломат!

— Не много надо дипломатии там, где говорят искренность и заинтересованность.

— Складно сказано. А главное — непонятно.

— Наоборот, все ясно. Ваш класс берет шефство над моим.

— И как вы представляете себе это шефство?

— Понятия не имею.

Пошли за советом к Василию Степановичу.

— Это же то, что надо! — обрадовался он. — Важен принцип, а организационные формы подскажет, сама жизнь. Начинайте!

— С чего? — допытывался я.

— С общего собрания двух классов. Пусть староста возьмет шефство над старостой, комсорг над председателем совета отряда, редактор над редактором, то есть по должностным признакам. А там видно будет. Только вот, — Василий Степанович хитро улыбнулся, — как быть с классными руководителями — не знаю. Вы нам не подскажете, Виктория Яковлевна?

Я посмотрел на нее и — обомлел. Видно было, как в широко открытых глазах, обращенных к завучу, медленная туча затягивала веселую голубизну. Опустив голову, она резко повернулась и торопливо зашагала к двери.

— Виктория Яковлевна! — крикнул Василий Степанович, но в ответ ему хлопнула дверь. — Кажется, я сморозил пошлость. И притом преогромную. А?

— На шутку не обижаются.

— А вот видите, как получилось, — Василий Степанович нервно откинул непослушную прядь и, взяв из пепельницы погасшую папиросу, помял ее в пальцах. — С этими одинокими женщинами всегда так: или они болезненно обидчивы, или необидчивы до боли.

— А я и не знал, что она одинока, — сказал я.

И чтобы не быть дальше объектом физиономических наблюдений Василия Степановича, я поспешно покинул кабинет и помчался в учительскую.

— Гришенька! Не свой журнал берешь, милый, — грациозно толкнула меня локтем Полина Поликарповна. — Что-то ты стал рассеянный последнее время. Отчего бы это? Уж не влюбился? А?

Полина Поликарповна многозначительно подмигивает учителям, столпившимся у шкафчика с журналами, и разражается громовым хохотом.

Кругом одни физиономисты! Куда бы от них скрыться? К счастью, звонок позвал на урок.

«Не пищать!»

Когда в условленный день после уроков мы спустились в зал, десятиклассники уже сидели там: мальчики по одну сторону, девочки — по другую. В одну минуту они разобрали наших и усадили рядом с собой. Одни знали друг друга — по-соседски, другие по школьным делам, третьи определяли свои симпатии тут же на встрече.

Церемонию представления я начал с главы класса.

— Председатель учкома у нас Саша Кобзарь. Прошу встать.

Сашка, пряча смущение, встал и расправил грудь.

— Можно, кого побаиваться-то!

— Как видите, он никого и ничего не побаивается, кроме арифметики.

— И русского, — подсказала Виктория Яковлевна.

— А что русский?! — Саша в сердцах простер к ней руки. — Я же диктовку на тройку написал. На твердую, сами говорили.

— Садись, старик, — потянул его за ремень Готька Степанов, — разговор на эту тему портит нервную систему.

Кобзарь затих. Я продолжал знакомить ребят. После меня слово взяла Виктория Яковлевна.

— Я не буду так подробно и красочно описывать наш класс. Пусть каждый сам скажет о себе и поделится мыслями о наших шефских возможностях. Женя, начнем с тебя.

Мои ребята, как по команде, обернулись в сторону Жени Панфилова. Но оратор оказался на девичьей половине. Трудно выбираясь из своего ряда, к столу подошла Женя Жолохова, староста класса. Она среднего роста и выше средней полноты. Ей тесно в форменном платье. Об ее пышущие жаром щеки, наверно, в стужу подружки греют руки.

Зацепившись с ходу о край стола. Женя потерла ушибленное место, потом изящно провела ладонью снизу вверх по кончику маленького вздернутого носа — жест, способный потрясти незнакомца, театрально откашлявшись, заговорила.

— Как я себе представляю шефство? Да? — спросила Женя зал, близоруко щуря небольшие карие глаза. — Пожалуйста. Во-первых, чтобы мы подавали, а младшие наши товарищи брали пример.

— Не во всем, конечно, — послышалась благоразумная реплика кого-то из старших.

Женя откинула с груди короткую толстую косу и, посерьезнев продолжала:

— Что такое само слово «шеф»? Глава, начальник, руководитель. Один руководитель только руками водит, а другой водит за руку и показывает: это я делаю так, и ты делай так, если веришь мне и тебе нравится то, что я делаю. По-моему, такое шефство нам подходит. Я, например, не побаиваюсь ни математики, ни русского. У меня пятерки. Значит, я буду добиваться, чтобы и у моего уважаемого коллеги Александра Кобзаря тоже были хорошие отметки…

— Сужаешь! Не в оценках счастье! — донеслось из последнего ряда.

— Совершенно верно, товарищ Шатилов! — церемонно поклонилась в его сторону Женя. — Но согласитесь, что счастье не исключает хороших отметок. Тебе, например, до полного счастья не хватает…