Вой лишенного или Сорвать покровы с богов - Мария Захарова

Но Кимала не жаловалась. Да и некому было жаловаться. Много дней пути отделяли ее от ближайшего селения.

Далеко внизу, у самого подножья Алэамских гор из каменистой почвы вырастали постройки рода Огненных. Женщина изредка ходила до них, чтобы обменять шкуры лесных зверей на зерно или овощи, правда в последние годы подобные путешествия предпринимались ею не стольчасто, как в былые времена. Силы и здоровье уже давно не те, что раньше.Поубавились с годами.

Но была также и другая причина, о которой Кимала старалась задумываться как можно реже. Больно было смотреть, насколько обнищал народ, насколько испортились нравы и обветшали крепкие некогда устои.От завещанного издревле Даровавшими жизнь практически ничего не осталось, так же, как и не стало их самих. Слишком много зим прошло с тех пор, как Алэамы в последний раз посещали мир и озаряли его своим светом.

Женщина с грустью выдохнула, опечаленная собственными невеселыми мыслями. Перехватив поудобнее вязанку, она взглянула на небо и стала взбираться по крутой тропе, ведущей к ее хибаре, подумав, что успеть до дождя, было бы неплохо. Влага и слякоть делали подъем опасным, особенно для ее уже не столь выносливых ног.

Свинцовые тучи, касающиеся горных вершин, еще с утра обещали ливень. Ливень здесь - посредине между подольем и пиками, а значит, там - в вышине, разыграется метель.

Это будет первый снег нынешней зимой. Впервые он укроет Алэамское нагорье. Снег первый, но далеко не последний.

Что-то подсказывало Кимале, что зима предстоит лютая. Возможно, ноющие кости.

Где-то на середине пути капли дождя, не задерживаясь более на оголенных ветвях и пушистых игольчатых лапах, начали достигать земли и, разбиваясь от соприкосновения, рассыпаться на множество идентичных друг другу прозрачных близнецов. Оседая на ткань изношенного плаща, онивпитывались в многочисленные латки, утяжеляя и без того нелегкую ношу.Устилающие тропу камни намокли и стали скользкими, из-за чего женщина то и дело оступалась и, в попытках сохранить равновесие, останавливалась, чтобы перевести дух.

Осталось совсем немного, но как всегда в такую погоду, мизерноерасстояние начинало казаться ей непреодолимым.

С опаской ступая, Кимала медленно шла вперед, думая о тепле очага, что встретит ее за перекошенной дверью.

Вот только огонь теперь совсем не тот. Совершенно не тот, каким был когда-то! Холодный!

Раньше пламя грело душу и сердце, дарило ощущение ласковой заботы,сопричастности. Сейчас же безучастно пожирало поленья. Стало ненасытным. Требовательным. И даже злобным.

От мыслей об этом на глаза наворачивались слезы.

А ведь служительница храма Алэам еще помнила иные времена, возможно последняя из ныне живущих хранила благодать веры. В памяти Кималысохранились и, из года в год, благоговейно перебирались воспоминания о том, как оживало все вокруг с приходом Даровавших жизнь. Нежная зеленьмолодых побегов, прозрачная голубизна стремящихся к морю рек, согревающее тепло тверди - все становилось ярче, сильнее, насыщеннее, будто радость от присутствия стихий наполняла каждый уголок взрастившей ее земли.

Скорее всего, так и было, ведь с исчезновением Алэам и урожаи пошли на убыль, и зверье поисчезало, и источники помутнели. От кого-то из рода Огненных Кимала слышала, что глубокие воды отступили от прежних берегов, явив взорам Морских кочевников новую изъеденную солью сушу,усыпанную останками больших рыб.

Это страшило, заставляя задуматься о будущем. Если нынче все так плохо, то каково же станет со временем.

Преодолев последний, самый крутой участок тропы, женщина спустила с плеч вязанку и, прислонившись к широкому стволу хвойного дерева, устремила взгляд в небо. В просветах между кронами виднелись тяжелые, напитанные влагой облака. Они грозно хмурились, поглядывая с высоты, сталкивались между собой, чтобы напомнить жалкому люду о разгуле стихий и собственных, неблаговидных намерениях раскатами грома.

"Непогода будет долгой", - решила Кимала и вновь печально вздохнула. Запас дров для прожорливого огня был невелик, и ровно настолькоскудными являлись заготовки вяленого мяса. В последнее время излов ей не удавался. Идти проверять силки в дождь женщина не решалась, а поднять новую порцию валежника по скользкой тропе ей было не по силам.

Придется сидеть и пережидать, а значит, мысли вновь возвратятся в прошлое. Ее единственное развлечение, неизменно рождающее печаль, но другого у Кималы не было.

С годами она все чаще задумывалась о минувших днях. Наверно, так устроены старики, и грозящая в будущем немощь заставляет их вспоминать об исполненной силой юности. Ее заставляла.

Передохнув немного, женщина подхватила свою ношу и направилась к дому. Деревянный сруб уже виднелся среди порослей кустарника, колючие ветки которого обступили его со всех сторон живой изгородью. Только вход оставался свободным. Кимала тщательно следила за тем, чтобы этот участок не зарастал.

Хибара приветствовала ее пронзительным скрипом петель, воскресив в памяти образ сына. Босоногим мальчишкой с взлохмаченной черной шевелюрой он прилаживал новую дверь, орудуя инструментами, выменянными у кузнеца Огненных на драгоценный песок.

Но это также было давно. Настолько давно, что петли успели поржаветь и завести визгливую, стенающую песнь, а гладко стесанное, выкрашенное дерево - облупиться и почернеть от старости.

Нынче жилище Кималы выглядело куда древнее ее самой.

Прикрыв за собой дверь, женщина скинула плащ и расстелила его для просушки. Подкормив едва тлеющие в очаге угольки новыми веточками, она пристроила над огнем котелок с вчерашней похлебкой. Ужин будет скромным, но это все, что Кимала могла себе позволить. Ее жизнь обилием съестного не могла похвастаться даже в самые лучшие дни, когда дочь с сыном еще находились рядом с матерью.

Устроившись на низкой, устланной шкурами постели, занимающей большую часть ее жилища, Кимала наблюдала над тем, как постепенно оживает пламя в очаге. Сперва с радостным потрескиванием занялись самые мелкие щепки, затем - покрупнее, и так далее, покуда оранжевые язычки не достигли покрытого гарью дна. Довольный гул сопровождал каждое прикосновение, будто жадный до пищи огонь намеревался расплавить литую поверхность, чтобы проверить, какое именно содержимое скрывается за толстыми стенками котелка.

"Ничего из того, что сможет напитать тебя", - мысленно ответила пламениженщина прежде, чем отвести взгляд в сторону, в дальний угол, где, в покореженном коробе, бережно укутанный в слои ткани и обложенный высушенными травами, хранился ее ритуальный наряд. Теперь уже пригодный только для тления.