Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

и неопределенных, имеет две главные обязанности: первая состоит в учреждении безопасности для Правительства, представляющее целое Гражданское Общество».

Вторая обязанность – повседневный порядок; не совсем понятно, чем эта функция отличается от обязанностей полиции, которая тоже в проекте предусмотрена.

«В первом порядке именуется Благочиние Вышним, во втором Обыкновенным. Вышнее Благочиние охраняет Правительство, Государя и все государственные сословия от опасностей, могущих угрожать образу Правления, настоящему порядку вещей и самому существованию Гражданского общества или Государства, и по важности сей цели именуется оно Вышним».

Казалось бы, речь идет о привычной нам спецслужбе, политической полиции. Но полковник Пестель обладал не только математическим умом, но и могучим воображением, далеко превосходившим силу воображения его предшественников в строительстве утопических моделей. Равно как обладал он куда более обостренным чувством неизбежности внутренних неустройств, спровоцированных изначальной порочностью человеческой натуры.

Пушкин писал о том, как презирали человечество Петр I и Наполеон I. Полковник Пестель, в котором было немало и от первого и от второго, и в этом не уступал им.

То, что он предлагает далее, способно привести в смущение даже убежденных конспирологов.

«Вышнее Благочиние требует непроницаемой тьмы и потому должно быть поручено единственному Государственному Главе сего приказа, который может оное устраивать посредством Канцелярии, особенно для сего предмета при нем находящейся. Государственный Глава имеет обязанность учредить Вышнее Благочиние таким образом, чтобы оно никакого не имело наружного вида и казалось бы даже совсем не существующим. Следовательно, образование Канцелярии по сей части должно непременно зависеть от обстоятельств, совершенно быть предоставленным Главе и никому не быть известно, кроме ему одному и Верховной Власти. Равным образом зависит от обстоятельств и число чиновников, коих имена никому не должны быть известны, исключая Государя и Главы Благочиния. Из сего явствует: 1) что весьма было бы неблагоразумно обнародовать образование Вышнего Благочиния и сделать гласными имена чиновников, в оном употребляемых, и 2) что Глава Государственного Благочиния должен быть человеком величайшего ума, глубочайшей прозорливости, совершеннейшей благонамеренности и отличнейшего дарования узнавать людей. Обязанности Вышнего Благочиния состоят главнейше в следующих трех предметах: 1) Узнавать, как действуют все части Правления: беспристрастно и справедливо ли отдается правосудие, исполняет ли благочиние (обыкновенное. – Я. Г.) свои обязанности, взимаются ли подати надлежащим порядком и без притеснений, не действуют ли корыстолюбие, обман и лихоимство и не делаются вообще какие злоупотребления»[39].

То есть создается параллельная система контроля, подменяющая соответствующие учреждения государственного аппарата, по образцу «майорских канцелярий» Петра I, но только негласная.

«2) Узнавать, как располагают свои поступки частные люди: образуются ли тайные и вредные общества, готовятся ли бунты, делаются ли вооружения частными людьми противузаконным образом во вред обществу, распространяются ли соблазн и учения, противные Законам и вере, появляются ли новые расколы, и наконец, происходят ли запрещенные собрания и всякого рода разврат».

Надо иметь в виду, что перед этим в «Записке» провозглашалась полная свобода вероисповедания.

«3) Собирать заблаговременные сведения о всех интригах и связях иностранных посланников и блюсти за поступками всех иностранцев, навлекших на себя подозрение, и соображать меры противу всего того, что может угрожать Государственной Безопасности.

Приведение таковых мер в исполнение по всем сим предметам поручается обыкновенному благочинию по соображениям Вышнего».

Последнее понятно. Ведь Вышнее Благочиние как бы не существует.

«Для исполнения всех сих обязанностей имеет Вышнее Благочиние непременную надобность во многоразличных сведениях, из коих некоторые могут быть доставляемы обыкновенным благочинием и посторонными отраслями правления, между тем как другие могут быть получаемы единственно посредством тайных Розысков. Тайные Розыски, или Шпионство, суть посему не только позволительное и законное, но даже надежнейшее и почти, можно сказать, единственное средство, коим Вышнее Благочиние представляется в возможность достигнуть предназначенной ему цели 〈…〉. Сия необходимость происходит от усилий зловредных людей содержать свои намерения и деяния в глубокой тайне, для открытия которой надлежит употребить подобное же средство, состоящее в тайных розысках 〈…〉. Для тайных розысков должны сколь возможно быть употреблены люди умные и хорошей нравственности. От выбора сего наиболее зависит успех в приобретении сведений и содержание оных в надлежащей тайне. Но дабы люди достойные и уважаемые соглашались на принесение Государству сей пользы, не должны они никогда и ни под каким видом или предлогом народу таковыми быть известными. Они должны быть уверены, что их лицы и добрые имена в совершенной находятся безопасности»[40].

И далее Пестель подробно описывает практику тотального шпионства.

В конечном счете всех создателей крупных утопических проектов, являвших миру идеальные государственные модели, роднил мощный импульс систематизаторства, порожденный страхом перед изначальным человеческим своеволием. Равно как и уверенность, что для достижения всеобщего благоденствия необходимо насилие. Отсюда и милитаризация представлений.

Но если Платон, Мор, Кампанелла и Щербатов, несмотря на участие Кампанеллы в мятеже и недолгую гвардейскую службу Щербатова, были теоретиками и штатскими людьми, то Петр I и Пестель – практиками и людьми военными по преимуществу.

Петр I воевал все тридцать лет своего реального царствования, а Пестель, отличившийся и тяжело раненный при Бородине, прошел все крупнейшие сражения заграничных походов.

Петр I строил и совершенствовал армию до конца жизни.

Для Пестеля устройство армии после захвата власти было постоянным предметом обдумывания. Еще далеко до военной революции и приступа к созданию нового совершенного государства, а полковник уже набрасывает проект первого приказа по армии после переворота и расписывает новую структуру и дислокацию вооруженных сил. В частности, гвардия выводится из Петербурга и отправляется в Киев…

Для царя Петра I в его отчаянной попытке реализовать утопический проект фундаментальной опорой была гвардия.

Для полковника Пестеля гарантом необратимости радикальной перестройки системы должен был стать подчиненный Государственному Благочинию корпус жандармов. В специальном документе Пестель подробно расписывает их количество по столицам, губернским и уездным городам. Общее количество доходит до 50 000. В несколько раз больше, чем было в структуре Бенкендорфа.

Можно с полной уверенностью предположить, что Бенкендорф, по праву и обязанности члена следственной комиссии внимательно читавший бумаги Пестеля, немало его соображений использовал при обдумывании структуры и методов работы корпуса жандармов. Разумеется, ни о какой «непроницаемой тьме» речь не шла, ибо проект Бенкендорфа в отличие от утопии Пестеля (этого над всеми надзирающего и карающего призрака) был вполне реалистичен и прагматичен.

Вряд ли генерал представлял себя тем гениальным Государственным Главой, который создавал Вышнее Благочиние. Что до полковника, то тут есть о чем подумать.

Мудрец, которого Пестель видит во главе своей почти мистической спецслужбы, неизбежно ассоциируется с кастой философов, которые, опираясь на касту воинов и сливаясь с ней, контролировали граждан государства Платона.

Можно