Йарахонг. Город и тьма - Наталья Гунина

прочитать по-разному. Реликвия совершенно точно была украдена, где-то лежала в сохранности, и мы действительно нашли ее в этом храме. Но нигде не сказано, что к похищению причастны жрецы Огня. Я думаю, было наоборот. Весной кто-то воспользовался неразберихой, чтобы её забрать, а теперь подкинул сюда. Отправитель не лгал, но сделал так, чтобы слова поняли так, как ему нужно.

Игнасий сделал паузу и обвел глазами людей. Жрецы огня столпились в центре зала, закрывая собой алтарь. Предводитель Пламени нахмурился, сложил руки на груди. Джассан опешил, задумался. Из-за его плеча выглядывала кудрявая жрица. Утара светло улыбалась.

— Он специально выбрал время, когда храм закрыт для посетителей, чтобы вас не пустили сразу. Чтобы вы спорили у дверей и дали ему возможность, не привлекая внимания Фаршаха, оставить реликвию на самом видном месте. Но тут он, кажется, ошибся.

Игнасий прошел сквозь группу служителей огня, неохотно расступившихся перед ним, и приблизился к девочке-послушнице, всё еще сидевшей у алтаря. Робкое дитя уже не выглядело напуганным, но продолжало застенчиво поглядывать снизу вверх. Игнасий опустился на корточки.

— Скажи, ты была здесь все это время?

Девочка кивнула.

— Ты что-то видела? Постарайся вспомнить всё, это может быть важно, — попросил он.

Она быстро зыркнула исподлобья и замотала головой.

— Я стояла к окнам спиной. Но… это, наверное, ерунда.

— Расскажи.

— К нам никогда не залетают птицы, боятся жара. Но мне показалось, я слышала хлопанье крыльев.

Снова крылья. Галка? Та же самая?

— Ты не видела птицу?

— Нет. Когда я обернулась, её уже не было, только вспыхнуло за окном, а здесь летело вниз что-то белое. И сразу вошли вы.

— Спасибо, что рассказала.

Игнасий поднялся на ноги. Все смотрели на него.

— Вы слышали. Нет причин обвинять друг друга.

Ответом ему было задумчивое молчание.

Солнце садилось. Прогретый за день воздух после сухого жара храма Огня показался зябким. В пропотевшую спину ударил ветер.

— Тот, кто писал, делал это с расчётом, что записку прочтем мы, а не только храмовники Ветра. Это послание: «я вижу вас, знаю, что вы идёте за мной, но я впереди».

— Руки бы оборвать этому расчетливому, он же их нарочно стравил, — буркнула Утара, — ты знаешь, кто это мог быть?

— Я думаю про храм Ахиррата.

Утара резко остановилась.

— Но зачем им? Они ни с кем не враждуют.

— По крайней мере, открыто, — кивнул Игнасий, — но они очень обособлены. Ни союзов, ни альянсов. Ничего на виду. А их дар дает возможность знать события наперёд.

— Ты что-то сегодня выяснил. Новое, — удовлетворенно заметила Утара, — давай, раскалывайся.

И он рассказал всё. Кратко, конечно: время поджимало и, чудилось, что оно отстукивало минуты всё быстрей. Утара кусала губы, размышляя.

— Отец знает?

— Только про хрустальный клинок. Я собирался завернуть в библиотеку, а потом к нему. Он дал мне срок до заката.

— А что с птицей? Ты думаешь, Дыхание Инаша подкинула она?

— Я уверен. Но так и не понял, что она такое. В библиотеку я уже не успеваю. Хотя бы вернусь в храм искажений и поговорю с их Старшей. И поскорее.

Утара закусила губу.

— Тогда я к отцу. У него сегодня хороший день, он свяжет все нити. Бывай, Огонёк.

Она резко развернулась, так что полы одежд взлетели. Подошвы простучали по мостовой.

Игнасий криво усмехнулся. Надо же, детское прозвище вспомнила. Утара с Феггом вычитали в одной из старых книг, что «Игни» переводится как «пламя». И как раз в это же время Игнасия угораздило опрокинуть масляную лампу. В библиотеке. На стол, заваленный бумагой. В тот раз всё обошлось, пострадали только разложенные на столе тетради, да немного обуглилась дубовая столешница. А вот имечко прилипло. Как он его стыдился! А отец Далассин и другие старшие только усмехались: прозвище как прозвище, не хуже других. Вот если б задницей назвали или крысой, было бы куда неприятнее! А так… Ну и что, что огонь — принадлежность другого бога. Не страшно.

Главу Далассина они, младшие, привыкли называть отцом, хотя его кровной дочерью была одна Утара. Он и относился к ним как к родным детям, строго, но справедливо. Поровну делил уроки, наказания и похвалу. Свои его любили, чужие — уважали и опасались. Как не опасаться человека, чей дар и разум позволяют ему видеть ложь, интриги и причины всех поступков.

Божественная сила Истины и теперь оставалась с Далассином, а вот рассудок медленно угасал. В хорошие дни он мыслил по-прежнему ясно и быстро. В дурные осторожно цедил слова, с трудом подбирая смыслы и значения.

Игнасий коротко вздохнул. Нет, рассчитывать на отца нельзя. Надо разбираться самому. Надо все обдумать, перебрать еще раз факты и намеки, и тогда сложится картина. Не может не сложиться.

Священный город Йарахонг, обычно благоухающий специями, цветами и хлебом, сейчас пах болезненным тревожным ожиданием. Улицы были почти пусты. Встречные прохожие беспокойно оглядывались и ускоряли шаги. Откуда-то несло дымом. Не тем, какой бывает, когда жарят вымоченное в маринаде мясо, жгут свечи и благовонные дары. Тем, когда обугливается покрытая слоем лака или краски ценная древесина. Или это лишь померещилось, отозвавшись детским воспоминаниям?

Храмы по сторонам улицы смотрели высокомерно и строго. Резные барельефы растеряли благостные улыбки. Позолота и яркие краски слились с сумерками. Прилетевший из проулка не по-летнему холодный порыв ветра принес пыль в лицо, гул сердитых голосов и звон бьющегося стекла. Потом, все потом. Сначала дойти до храма Искажений и поговорить с их Старшей.

На соседней крыше Игнасию почудилось движение. Он замер, вгляделся. Нет, ничего. Вздохнул ветер, флюгер на куполе с тихим скрипом дрогнул и повернулся.

Неправдоподобный, искривленный силуэт башни Искажений вырос впереди еще внезапнее, чем днем. Как будто каменная громадина сидела в засаде и подхихикивала в ладошку: как выскочу, как напугаю! Тьфу! Ну и придет же в голову такое. Игнасий потер переносицу, выкидывая непрошенные мысли. Еще несколько шагов, и перед ним встала неровная стена, днём розово-зеленая, а сейчас серая, сливающаяся с сумраком. Сквозь цветное стекло над дверью храма сочился свет. Он подчеркивал ступени мертвенно-бледной синевой, оставляя крыльцо в глухой тени.

Игнасий перешагнул через две ступени и чуть не споткнулся обо что-то большое и тёмное у самой двери. Мешок с барахлом? Нет. Лежащее ничком тело. В животе похолодело от догадки: это Старшая храма Искажений.

Он коснулся пальцами щеки. Тёплая.

— Что с вами, вы живы?

Ответом была тишина.

Уже поняв, что случилось, Игнасий рывком перевернул тело на спину. Лицо заливало темное и густое. Из глазницы торчал блистающий и искрящийся