Сказки детского Леса - StEll Ir

Ангелы улыбнулись на небе, когда появилась на свет моя маленькая Эльза. Они, наверное, знали, что теперь их будет на одного больше. А она улыбнулась им в ответ и потом всегда улыбалась, когда поднимала к голубому небу свои ещё более голубые глаза. Кажется, я любил её с тех пор как был придуман. Она умела разговаривать с бабочками и тихо ступать по изумрудной зелени своих трав. Она любила слушать ветер, прилетавший из далёких и, наверное, очень красивых стран. Ветер рассказывал ей очень красивые истории далёких стран. Цветы безропотно покорялись повелительнице моей души, цветы любили маленькую Эльзу. Моя маленькая Эльза умела прикосновением больших и малых зверей и моё сердце.

Он знал, за чем шёл. Он шёл за ней. Он шёл за моей тихой грустью и единственной радостью. И я был бессмертен, а он был безумен. И он был красив и чист душой. Он был достоин её, а я знал, что её нельзя отдать даже ему. Когда он шёл сквозь ветры и через непреодолимые чёрные реки, я знал уже, что произойдёт непоправимое и всё моё безграничное могущество окажется бессильным уже очень скоро. Он не знал об этом, но у него была святая и чистая цель и ему покорялись тяжёлые дремучие леса, заколдованные мной самим ветры и никому ещё не покорявшиеся чёрные реки.

Он долго жил среди людей. Люди всегда знали, что есть я. Люди боялись и поэтому никогда не пытались найти меня. Люди землёй чуяли, что у меня есть она. Они послали его. Потому что он был чист и светел, и они знали его силу. Они жили в пещерах и ели сырое мясо. Они знали женщин, но не любили их. Люди болели и умирали раньше, чем понимали, зачем родились они. Тьма пещер будила в них страх, а закатное солнце лишь кипятило до ожогов их кровь. Но он был чист и светел, он видел солнце рассветов, он ходил по зелёным лесам и пил голубую воду из хрустальных рек. Тьма укрывала его тёплым одеялом, и злые звери признавали его братом. Он не боялся испепеляющего солнца, он был сын солнца. Он не боялся холодной серебряной луны, луна была мамой ему. И он видел бывших в пещерах, он всегда видел рядом больных и умирающих людей. И он трижды поклялся, не разомкнув уст, большой клятвой своей души, клятвой спасти живших земных людей. И клятва не спасла бы его самого от моей силы, не будь он столь чист и светел.

Мой маленький ангел, моя маленькая Эльза разговаривала с нежными лепестками волшебных трав. Она была далеко отсюда, она видела прозрачные переливающиеся моря и напоённые зеленью и солнцем горы. Она была беспричинно весела и её радость заполняла видимый ею мир. Детский смех её учил разговаривать рыб и, слыша его, звёзды становились видимыми днём. Тогда еще, кажется, птицы забыли речь свою, с тех пор поют они только. С тех пор утешился я в своём бессмертии.

Но чуял чутьём своим всеведущим, что близок уж он, что совсем уже немного осталось. Ветер нёс на спине своей каждый шорох движения его…

А она ласкала этот ветер и тонкими пальчиками вплетала цветы ему в бороду. Она любила ветер. Когда она была ещё совсем маленькой и я знакомил её с ветром, она долго не могла привыкнуть и всегда спрашивала почему у доброго ветра грустные глаза. Она не знала и никогда не узнает, что ветер летал очень далеко и ветер видел очень много. Очень много видел ветер, за это глаза его навсегда покинул огонь. Но моя крошка тогда ещё была под моей незыблемой стражей и она так и не узнала, за что ветер получил такие глаза.

Я был очень надёжным стражем. У меня в жизни кроме неё и не было ничего. Я-то и придуман был только из-за неё. А вот теперь я бессмертный, а его конь уже хрипит, чувствуя близость мою. И, не смыкая глаз, уже много ночей идёт ко мне его великий хозяин - бесстрашный воин и обладатель чистых помыслов. И никогда мне из моего величия не обратиться в слабое и беззащитное, никогда не объяснить, чем была она для меня. Я только чувствую, что очень больно и тоскливо в кольцах моего холодного тела. Я только чувствую, что уже не смогу быть без неё, без маленькой моей крохотной Эльзы. И память о бессмертии моём обращает мою холодную кровь в кристаллы разрывающего меня льда. Я не смогу без неё! Он ступает спокойно и ровно, он помнит о цели, он несёт мне небытие пред которым сама смерть падает ниц. Я знаю о страхе, отчего же создавшие меня не дали и мне хоть немного этого чувства? Страх закрыл бы зыбким покрывалом липкого тумана мою боль и тоску. Боги, дайте мне страх! Моя бедная крошка ещё там, ещё на лугу разговаривает с лепестками волшебных трав. Он идёт всё медленнее и всё увереннее, его душевной силе нет предела. Боги, я сделаю всё, для чего создавали вы меня. Мою маленькую крошку я не отдам никому…

Как долго я искал тебя, Змей. Я вышел в путь с необычайно ранним восходом и иду к тебе уже целую жизнь. Я знаю - ты есть. И у тебя есть она. Я не знаю о ней ничего, но чувство, ведущее меня к тебе, сказало мне, что она есть то, зачем живу я. Я жил среди людей, они тоже ничего не знают о ней, но чувства спящие в них сложили много сказок о ней. Люди слепы, но говорят, она приходила в их сны, после этого молчали люди и ничего не могли рассказать. Я долго искал, но нигде нет следа твоего, Змей. Я найду тебя, я найду тебя, даже если тебя нет. Очень сильно чувство, которому я доверил искать тебя. Тяжелы тропы, ведущие куда-то, где, наверное, ближе ты. Я не знаю, Змей, что будет после того, как я найду тебя, но я уверен что найду тебя несмотря ни на что. Дремучие леса, разложенные вокруг тебя, превращаются в шёлковые травы перед чувством, ведущим меня к тебе, и чёрные реки иссыхают маленькими ручейками перед ним. И тяжелы тропы, но уже нельзя не дойти мне к тебе. Немного осталось уже, я долго искал тебя, Змей. Наша встреча уже трогает нас мягкими лапами. Я пришёл к тебе, великий и страшный для людей, я пришёл к тебе, Змей.

Он пришёл. Очень усталый и спокойный. И с каким-то очень жарким огнём внутри. Но, пока я помню о моей крошке, мне не может причинить вреда ни огонь внутри, ни огонь снаружи. Я спросил его, зачем пришёл он. И он сказал: «За ней…». Я кричал внутри себя ледяным сердцем «Нет!!!», но холодный разум сказал просто и отчётливо «Да!». Я был силён не той силой, которая могла бы сохранить моё покровительство над маленькой беззащитной крошкой. Боги заложили мою маленькую Элизу. И бессилен был противиться им ими же созданный. И не было битвы. Были поверженный и победитель. Сразу были, без лишних действий и слов. Я, умевший знать многое, понял его и мне кажется, что и он понял меня. Я видел, как в глазах появился какой-то непонятный ещё для него самого вопрос. Но предначертанное уже вершилось. Моя маленькая Эльза теперь уже была не моя. И, оставшись навеки бессмертным, я умер навсегда. Боги, оставьте моё клеймо на мне и не позвольте себе ещё раз развлечься подобной игрой…

Старик, скажи мне какая из трёх дорог ведёт к чёрному дубу. К чёрному дубу над свинцовой рекой.

«К Чёрному дубу не ведёт ни одна из трёх дорог. К Чёрному дубу каждый торит дорогу сам. Не ходи к Чёрному дубу. Смерть никогда не ждёт гостей, смерть сама найдёт тебя».

Ну что ж, сам так сам, да не в гости я иду, старик, меня-то найдёт, да о нём позабудет. Большой груз несу на плечах своих я к Чёрному дубу, уж донесу, а там как решится, так и будет, то ли с поклажей в гости, то ли свободным на волю, да быть ли теперь когда свободным, вот в чём вопрос.

И опять тропами нетореными, лесами дремучими, да через реки чёрные. Шёл я так уже тогда, но совсем другое чувство вело тогда меня. И другого искал я тогда. Тебя, Змей, искал я. И нашёл я тебя. И совсем нашёл не того, кого искал. Ты лежал и кольцами холода своего обнимал большую скалу. Ты был, несомненно, могуч и я был, несомненно, решителен, несмотря на тяжёлый путь к тебе. Но кроме могущества у тебя была великая мудрость. Не было битвы и не было победителя, но побеждённый был, и кто оказался им - лишь потом понял я…

Ты опустил свою голову со скалы к холодным кольцам тела твоего и я увидел закрывающиеся глаза твои. И блеснуло в них, как в последний раз что-то. И тяжело оно кольнуло прямо в сердце, и почувствовал я, как застонало чувство ведшее меня. Но победа уже была в руках, и благие намерения устилали уже мой путь.

И пришла к скале та, которую не смог бы описать смертный тяжёлым языком своим. Она увидела Змея, лежавшего головой на кольцах холодного тела с закрытыми глазами. Она посмотрела в глаза мои и спросила «Разве нет его?». И не было ответа у меня. Под её взглядом я понял, на каких глубинах беспросветной тьмы отвела судьба мне место для существования. Это дитя не могло унизить, но оно столь светло возвышалось над всем земным, что почти забыл я себя. Не знаю, что вело меня, когда почти не помнил я и себя-то. Но я сказал какие-то слова, которые легко вошли в эту чистую душу. Слова эти повели со мной ребёнка к людям, хотя билось, билось же уже птицей в клетке умирающее в тоске чувство, ведшее меня туда и не перенесшее дороги обратно. И привёл я её людям.