Клуб адского огня - Том Нокс

Он набрал в Google «Бенджамин Франклин музей подвал».

И вот оно, почти сразу же! Форрестер почувствовал прилив адреналина. На первом же сайте из списка была помещена статья из «Таймс», датированная 11 февраля 1998 года.

«СКЕЛЕТЫ, ОБНАРУЖЕННЫЕ В ДОМЕ ОТЦА-ОСНОВАТЕЛЯ

Строители, работавшие в расположенном на Крэйвен-стрит Доме Бенджамина Франклина, одного из отцов-основателей США, сделали ужасающее открытие: под выложенным брусчаткой полом винного погреба было зарыто восемь скелетов.

Согласно данным первых исследований, костям примерно 200 лет, то есть они были зарыты именно в то время, когда Франклин жил в этом доме — с 1757-го по 1762-й и с 1764-го по 1775-й годы. Значительная часть костей носит следы повреждений — распилов или разрезов. В одном из черепов просверлено несколько странных отверстий. Пол Кнопман, коронер из Вестминстера, сказал вчера: „Я не могу целиком и полностью отвергнуть версию о преступлении. Не исключена вероятность, что я решу предпринять расследование“.

Общество „Друзья музея Бенджамина Франклина“ утверждает, что кости не имеют связи с какими бы то ни было оккультными или преступными событиями. По их мнению, кости, скорее всего, закопал Уильям Хьюсон, занимавший дом на протяжении двух лет и устроивший в нем небольшую анатомическую школу. Они также отмечают, что, хотя Франклин вполне мог знать о деятельности Хьюсона, он, по всей вероятности, не принимал участия в анатомировании, поскольку его интересы касались прежде всего физики, а не медицины».

Форрестер откинулся на спинку кресла. Значит, в подвале уже копали и получили удивительный результат. Не за тем ли самым пробрались туда эти типы? А что там насчет «оккультных или преступных событий»? Оккультизм…

Детектив улыбнулся. Вот теперь можно подумать и о ланче. Похоже, в деле появился первый след.

8

В Шанлыурфе настал тихий теплый вечер. Роб в вестибюле отеля нашел Кристину, которая устроилась на кожаном диване и тщетно старалась не вдыхать табачный дым, что окутывал трех сидевших рядом турецких бизнесменов. Она выглядела, по своему обыкновению, шикарно — элегантные джинсы, сандалии и аквамариновый кардиган поверх ослепительно белого топика. Увидев Роба, женщина улыбнулась, но журналист заметил напряжение в уголках ее глаз.

Они собирались пойти к Францу Брайтнеру, чтобы немного выпить. Небольшая дружеская вечеринка с целью отпраздновать главный успех нынешнего археологического сезона: датировку Гёбекли-тепе.

— Далеко?

— Пешком — двадцать минут, — ответила Кристина. — Или около получаса на машине. Это прямо за рынком.

В ресторанах и кафе после дневного затишья кипела жизнь. Вместе с пылью ветерок гонял по улицам запах жарившихся на вертелах бараньих шашлыков. Сигналили водители такси, калека в инвалидном кресле продавал вчерашние столичные газеты, торговцы фисташками со своими ящиками на колесах торопились занять места. Роб жадно впитывал всю эту экзотику.

— Наверно, стоит купить вина. Чтобы не идти к Францу с пустыми руками.

— Вина? — рассмеялась Кристина. — В Шанлыурфе?

Они миновали башню с часами и углубились в старый город. Роб разглядывал старинные колоннады, киоски, в которых торговали пестрыми пластиковыми игрушками, бессчетные магазинчики по продаже мобильных телефонов. Многочисленные уличные кафе были заполнены плотными мужчинами-курдами, которые курили кальяны, ели с больших блюд белые турецкие сласти и кидали жадные взгляды на Кристину. Никто не пил спиртного.

— Тут что, совсем не торгуют вином? Нигде?

У Роба упало настроение. За три дня он не выпил ни глотка пива, ни бокала вина. Он понимал, что пьет слишком много, но ведь алкоголь требовался для снятия напряжения, это постоянный спутник его работы. Особенно после Багдада. А трех дней без спиртного вполне хватило для того, чтобы в очередной раз понять: он, Роб, не создан для трезвости.

— Вообще-то, думаю, в предместьях найдется парочка винных магазинов. Но это все равно что раздобыть наркотики в Англии. Исключительно тайком.

— Боже!..

— А чего вы хотели? Это же мусульманский город.

— Кристина, мне приходилось бывать в мусульманских городах. Но я думал, что Турция — светское государство.

— Многие считают, что курды в какой-то степени стали близки к Западу. — Она улыбнулась. — Но это не так. Среди них много крайне консервативных людей.

— Мне приходилось бывать в Палестине и Ливане. Даже в Египте можно без труда купить пива.

Кристина успокаивающе обхватила его за плечи. И улыбнулась — иронически, но, несомненно, дружески.

— Могу сообщить хорошую новость: у Франца спиртного больше чем достаточно. Он возит его из Стамбула.

— Слава тебе господи!

— Bien sûr[9]. Я знаю, что такое журналисты. Особенно британские.

— Кристина, я американец.

— Вот, смотрите — рыбные пруды!

Журналист и археолог вошли в очаровательный зеленый оазис в самом сердце города. В закатных лучах блестели беседки-чайханы. По аллеям под раскидистыми деревьями рука об руку гуляли юноши. Позади воды прудов сияла, словно древнее золото, изящная каменная аркада мечети.

Кристина и Роб проводили взглядами многочисленную семью: мужчину в свободных шароварах и нескольких женщин под паранджами. Роб представил себе, как жарко женщинам днем, и от души пожалел их. Зато Кристину участь турчанок, похоже, нисколько не волновала.

— В Библии сказано, что тут родились Иов и Авраам.

— Простите?

— Урфа. — Кристина указала на крутой холм, возвышавшийся позади прудов, за пределами парка; на его вершине стоял обветшалый замок, между двумя коринфскими колоннами безжизненно висел на флагштоке не тревожимый почти неподвижным воздухом турецкий флаг. — Некоторые историки считают, что это Ур, тот самый город, который упоминается в Книге Бытия. Здесь жили аккадцы, шумеры, хетты. Это древнейший из всех городов мира.

— Я думал, что древнейший — Иерихон.

— Пф! — фыркнула Кристина. — Иерихон! Мальчишка, подросток. Этот город куда старше. В старой части, за базаром, еще сохранились выдолбленные в скале пещеры. И в них живут люди. — Кристина вновь обернулась к прудам. Прикрытые паранджами женщины крошили хлеб плавающим на мелководье карпам. — Карпы здесь черные, потому что они считаются прахом Авраама. Говорят, тот, кто увидит в этом пруду белую рыбу, обязательно попадет в рай!

— Фантастика! А нельзя ли теперь пойти и наконец перекусить?

Кристина опять рассмеялась. Робу нравился ее добродушный смех. Если честно, она вообще очень нравилась Робу: ее энтузиазм ученого, ее ум, ее добродушный юмор. Журналист внезапно почувствовал желание поделиться с нею самыми сокровенными мыслями, показать фотографию маленькой Лиззи. И подавил этот порыв.

А француженка продолжала говорить, возбужденно жестикулируя.

— Дом Брайтнера как раз за базаром, выше по этому холму. Если хотите, можно взглянуть на базар: там сохранился старинный, шестнадцатого века, караван-сарай, построенный аббасидами. В нем использованы еще более древние элементы… — Она осеклась, взглянула на спутника и усмехнулась. — А можем пойти прямиком туда, где нас ждет пиво.

Путь оказался недолгим; правда, пришлось одолеть крутой подъем. Навстречу мужчины несли серебряные подносы с чаем и оливками, и все турки разглядывали Кристину. На противоположном тротуаре Роб неожиданно увидел ярко-оранжевый диван. Воздух узких проулков был полон ароматом свежеиспеченного лаваша. И посреди всего этого возвышался очень старый, очень красивый дом с балконами и средиземноморскими ставнями-жалюзи.

— А вот и обитель Брайтнера. Вам понравится его жена.

Кристина оказалась права. Дерья, жена Франца, действительно понравилась Робу. Эта жизнерадостная, современная, умная женщина лет тридцати с чем-то, уроженка Стамбула, не носила ни платка на голове, ни тем более паранджи и прекрасно говорила по-английски. В промежутках между насмешками над лысиной Франца и его одержимостью менгирами она ловко обихаживала не только Роба с Кристиной, но и других археологов, которые собрались на вечеринку в полном составе. Еда оказалась отличной: и холодные бараньи колбаски, и долма, и изумительное печенье из грецких орехов, и липкие квадратики баклавы, и алые, с зелеными корками, ломти освежающего арбуза. И, что лучше всего, как и обещала Кристина, там было полно ледяного турецкого пива, а также хорошего каппадокийского красного вина. Часа через два Роб чувствовал себя совершенно умиротворенным, счастливым компанейским парнем и с удовольствием прислушивался к спорам археологов насчет Гёбекли.

Разговор, как понял Роб, из уважения к гостю велся в основном на английском, хотя из четверых мужчин трое были немцами и один — русским. Ну а Кристина — вроде как француженка.