Мертвый среди живых - Итан Блэк

«Я не могу остановиться и все ем и ем… Мне кажется, что я не ел много лет».

Уже скоро ему уходить. Свежий после душа и выбритый, Уэнделл сидит в майке перед телевизором и жадно поглощает то, что купил в гастрономе на Пятьдесят восьмой улице: шоколадные пончики, шоколадки «Кит-Кат», вишневый датский кекс с ванильной глазурью. Уэнделл поражается своему безумному аппетиту, но пища, казалось, не задерживалась в желудке. Он не чувствовал сытости: похоже, все испарялось, стоило проглотить кусок.

Где же сандвич с яйцом?

И тут сердце забилось сильнее, потому что на телеканале «Нью-Йорк-1» в выпуске новостей Манхэттенского кабельного телевидения показывают, как вместе с шефом детективов из бюро путешествий «Вьера» выходит Конрад Воорт. Один вид этого человека вызывает у Уэнделла прилив адреналина, а количество присутствующих журналистов — можно сбиться со счета — еще больше усиливает волнение.

— Детектив, которому было адресовано послание, хочет сделать заявление, — объявляет Ева Рамирес журналистам, записывающим ее слова.

«Держу пари, что ты, засранец, попросишь меня позвонить по частному телефону. И будешь умолять остановиться», — думает Уэнделл.

Воорт в прямом эфире обращается с просьбой:

— Пожалуйста, скажите мне, чем вы обижены, не вымещайте злобу на невинных людях…

«Получишь ответы, но как мне надо, а не как хочешь ты».

Воорт старается говорить осторожно, профессионально, компетентно, однако радостно слышать напряжение в его голосе.

— Ваш звонок дойдет до меня, где бы я ни был.

«Дай мне время, и мои магнитофонные записи попадут в газеты. А уж они-то точно опубликуют каждое слово. Весь город прочтет о твоих делишках, гнусный мешок дерьма».

Уэнделл нажимал на кнопки пульта, меняя телеканалы: Эн-би-си, Эй-би-си, Фокс. Везде на экране Воорт, и хотя картинки на разных телеканалах несколько отличаются друг от друга, натуралистические подробности одни и те же. Уэнделл ухмыляется — это лучшее, на что он мог надеяться.

— Если я ненароком оскорбил вас или каким-то поступком довел до такого, давайте вместе посмотрим… — умоляет Воорт невидимого оппонента.

Уэнделл выключает звук — приятно видеть, как бессмысленно двигаются губы блондина. Воорт похож на марионетку с дергающейся головой и шлепающим ртом. Уэнделл вынимает из целлофана сандвич с сыром и впивается зубами в теплое маслянистое месиво. С того момента как он вышел из бюро путешествий, тело просто обезумело. Поначалу Уэнделла бил озноб, да такой сильный, что в метро ему не удалось скрыть дрожь. Какая-то женщина из пригорода заметила это, и он выдавил:

— Весна холодная. Каждый год простужаюсь из-за кондиционера.

— Из-за этих кондиционеров всегда слишком жарко или уж очень холодно, — кивнув, согласилась женщина.

Потом озноб прошел, но когда Уэнделл поднялся со станции на Колумбус-серкл, появилось головокружение. Он застыл на верхних ступеньках, изумленно глядя на город, как абориген из Новой Гвинеи, вдруг очутившийся в Нью-Йорке. Шум оглушал. Казалось, небоскребы покачиваются, а из него самого вышел весь воздух. Гудки такси грохотали как отбойные молотки, а звук отбойных молотков походил на рев двигателей взлетающей ракеты.

Но Уэнделл взял себя в руки и после нескольких минут кошмара заставил жуткий звук снизиться до приемлемого уровня. Он ждал, что организм как-то среагирует, и поэтому не удивился.

В «Заключительном курсе дилера» говорилось:

«В один прекрасный день вы можете обнаружить, что тело ведет себя странно. Нервозность может проявиться в виде истощения, забывчивости или склонности раздражаться по мелочам. Но помните о ждущей вас награде! Глубоко подышите, совершите тихую прогулку или послушайте минут пять умиротворяющую музыку. После заключения сделки все перечисленные нелепые симптомы исчезнут, словно их не и было!»

Да, это правда.

Уэнделл смотрит, как начинается встреча репортеров с полицией, и снова включает звук. Симпатичная блондинка с Пятого канала задает вопрос шефу Рамирес:

— Находится ли под следствием детектив Воорт?

Здорово!

— Когда его проверят на полиграфе?

И все такое прочее.

Уэнделл выключает телевизор, потому что уже пора уходить. Включает магнитофон. Время продолжить официальный отчет — изложить подлинные события, причем изложить так, чтобы потом репортеры могли внимательно изучить все подробности, напечатать карты-схемы, сфотографировать этот самый номер и узнать то, что может произойти впоследствии с мистером Филиппом Халлом… Время бежит… очень быстро.

«Я уйду из отеля, чтобы второй раз переодеться, — думает Уэнделл, тщательно убирая номер; жалея горничную, он бросает в мусорную корзину обертки, салфетки и использованный стаканчик для кофе. — Я предусмотрел дополнительное время на случай… з-з-з… задержки. О-о-о черт!»

Он чувствует бунт в желудке.

Ему дурно от тошноты, он бросается в ванную, где его рвет. В голове огонь, в глазах темно. Желудок исторгает все съеденное, и Уэнделл стоит пошатываясь; в голове мелькает мысль: «Я зря трачу время». Все внутри судорожно сжимается. Уэнделл понимает — тело подводит его.

Проклятие!

Тут ничего не поделать. Сидя в мучениях на унитазе, Уэнделл теряет драгоценные минуты, по лицу и шее струится пот, и наконец, спустя почти двадцать минут, он снова в состоянии контролировать свой организм.

«Сегодня надо будет повнимательнее выбирать, чем питаться».

Уэнделл встает под душ, чтобы смыть пот. Вытирается и жует «альтоид», который по идее должен удалить мерзкий запах изо рта.

«Расчеши парик. Не уходи из номера, пока не почувствуешь себя совершенно нормально. Пока приходишь в себя, включи телевизор минут на пять — вдруг, когда тебе было плохо, произошло нечто важное».

Воорта на экране уже нет. Вероятно, помчался проверяться на детекторе лжи, а симпатичная блондинка с Пятого канала говорит:

— Это будет одна из самых больших в истории города полицейских охот на человека. До сих пор у полицейских нет ответа ни на один вопрос. Но они знают — где-то в Нью-Йорке, ближе к полуночи, оскорбленный Воортом убийца может поразить еще три жертвы.

«Оскорбленный Воортом убийца»!

Поднимая дипломат, Уэнделл говорит в магнитофон: «Поэт Китс сказал: „Нет страшнее ада, чем дело великое, но не удавшееся“. Позже я поинтересуюсь, что думает Воорт по этому поводу, а сейчас наступает время для превращения номер два».

Горничная не видит, как уходит Уэнделл, и тот проскальзывает через вестибюль, когда портье отворачивается. После полумрака отеля «Монтенегро» день так ослепителен, что, дойдя до Пятьдесят шестой улицы, Уэнделл надевает солнечные очки — все складывается удачно, потому что сейчас многие их носят. Яркое темно-синее небо. Повернув на запад, в направлении немноголюдного района в стороне от центра, Уэнделл снова втягивается в режим своего сотового и старается говорить тихо.

«Я рассчитывал, что куплю всю бутафорию в Бруклине, но не хочу мелькать среди покупателей с хозяйственными сумками. Эти люди очень наблюдательны».

Сейчас он чувствует себя в безопасности — незаметен, как обыкновенный пешеход. Если в теленовостях убийца Габриэль, казалось, заставил ужаснуться город, то на улицах складывается впечатление, что ничего такого отродясь не было. Огромный город поглотил очередную трагедию. Город регулярно кормится рассказами о странных или трагичных событиях, а здешние прохожие больше думают о своем и, вероятно, никогда не слышали о Габриэль Вьера.

Наконец Уэнделл доходит до Восьмой авеню и магазина театральной бутафории, где покупает курчавый черный парик с полагающимися к нему бородой и усами, мушку для лица и солнцезащитные очки в проволочной оправе, которые напоминают те, что носил Джон Леннон.

Затем он направляется на восток, в новый магазин «Армии спасения» на Пятьдесят пятой улице, где покупает поношенные джинсы, кроссовки, потертую рабочую куртку из грубой ткани, рюкзак с наклейкой «Джеральдино Ферарро за вице-президента» и пористую шоколадку в форме черепашки. Вряд ли пожилая женщина за кассой припомнит покупки, выложенные им на прилавок. Она водит электронным сканером по ярлычкам с ценами, почти не поднимая на Уэнделла глаз. Ей гораздо интереснее вернуться к книжке карманного формата «Краткая история времени».

«Даже если она и вспомнит меня позднее, то опишет маскировку».

На Пятьдесят седьмой улице Уэнделл переодевается в туалетной комнате «Макдоналдса» и выжидает, пока не уйдут те двое, что стояли у писсуаров, когда он входил. Уэнделл перекладывает вещи из дипломата в рюкзак.

На выходе он сует прежнюю маскировку в пакет «Армии спасения» и отдает его бездомному, который катит тележку для покупок вниз по Шестой авеню.