Полное собрание сочинений - Юлий Гарбузов

хозяйкой и ни на кого не обращала ни малейшего внимания. Свинья смело подошла к тому месту, по которому в часы досуга обычно лениво разгуливал Волчок. Волк, все время следивший за нею горящими глазами, внезапно поднял голову, зашевелил ноздрями, жадно втягивая воздух. Вдруг, неожиданно, с рыком, он кинулся на свинью и, сбив ее с ног, яростно вцепился в шею своими мощными челюстями и рванул, что было сил. Все, кто был поблизости, дружно, как по команде, охнули. А потом оцепенели и замерли, словно в гипнотическом трансе.

Свинья отчаянно завизжала и попыталась вскочить на ноги. Но волк с диким рычанием снова повалил ее на снег и стал неистово терзать шею. Вековой охотничий инстинкт, усыпленный было человеком, вдруг проснулся в нем и забушевал в крови с удесятеренной мощью.

Крики свиньи становились все тише, все реже, потом перешли в какое-то булькающее хрипение и, наконец, затихли совсем. А волк, рыча, терзал и терзал ее горло уже просто так, упиваясь своей победой, наслаждаясь горячей кровью и теплым мясом.

Из своей коморки выскочил старый Ингур и понесся прямо к месту разыгравшейся трагедии. В руках он держал пожарный багор и кричал, что было сил:

— Чего стоите? Мишаков! Кухтина! Прохор! Бери оглобли, оттаскивай свинья от зверя! Скорей, говорю, скорей!

Крючком багра он зацепил звено цепи поближе к ошейнику и потащил волка к будке. Волк в ярости кинулся было на Ингура, но Ингур крепко вогнал багор в мерзлую землю, предварительно пару раз повернув его, чтобы намотать и закрепить цепь. Волчьи броски были неистовы, но Ингур, весь побагровев от напряжения, крепко удерживал его на месте. Тем временем бойцы кое-как отволокли свиную тушу на безопасное расстояние и остановились в растерянности. Только Прохоров подбежал к Ингуру, чтобы помочь старику сдерживать волка.

— Не надо, Прохор! Я сама! Беги шибко, цепляй конец цепи на защелку! Ясно?

Прохоров схватил кольцо, на котором держалась цепь на катанке, и потащил его к колу с защелкой. Но до защелки не хватало с полметра.

— Бросай, Ингур! Я успею, пока он добежит до меня! Бросай, не бойся!

— Не успеешь, Прохор! Погоди! Карпачев, иди, помоги! Вдвоем удержим! Твоя силен шибко!

А волк продолжал рваться, кидаясь то в сторону Ингура, то в сторону Прохорова. Карпачев стоял, как вкопанный, боясь приблизиться к Ингуру хоть на шаг.

— Ну, Карпачев! Сюда шибко! Так долго не удержать!

Повар не шевелился.

И тут молодой, щуплый на вид, блондинистый Мишаков подскочил к Ингуру и схватил за багор обеими руками.

— Постой, Мишаков! Сейчас вместе подымем и воткнем ближе к будка, там, где сучок лежит! Сорвется — удирай, а я сама управлюсь. Ясно?

Волк рванулся к Мишакову, но они вместе с Ингуром чуть приподняли над землей конец багра, ценой титанических усилий сделали почти полный шаг вперед и снова налегли на багор, вогнав его в мерзлую землю. А Прохоров накинул кольцо на защелку и, проверив ее рывком на прочность, подбежал к Ингуру и Мишакову.

Они вырвали багор из земли, освободив волчью цепь, и отскочили. Волк заметался на цепи, но постепенно успокоился и спрятался в будку.

— Эх, ты, повар! Я думал, ты — горный орел, а ты — шипучий гусак домашний! Испугался волка на привязи! Большая ты трус! Только слабых обижать можешь! Бик ты рыжий, вот кто. Ты несимпатичный! Вот какой! Иди на своя кухня. Только там тебе место. Ясно?

Потом Ингур обернулся к Мишакову и обнял его за плечи.

— Спасибо! Помог шибко. Молодец, белый! Хорош боец! Тайга такому не даст пропасть.

***

На ужин ели свиное жаркое, которое никого почему-то не радовало. Бойцы ели молча, гремя ложками о миски. После ужина все свободные от службы собрались, не сговариваясь, в дежурке. Позднее пришел Ингур и сел на лавку, необычно часто и сильно попыхивая трубкой.

— Что будем с волком делать? — обратился ко всем и в то же время ни к кому капитан Диденко.

— Стрелять надо, командир. А то шибче беда будет, — сказал Ингур.

— Нет! Нет! Ни за что! — нервно возразил Прохоров.

— Ты что же, старшина, предлагаешь ждать, пока он нападет на кого-то из личного состава? А в тюрьму кто сядет? Я?

— Все знают, куда достает цепь, товарищ капитан.

— А подсобное хозяйство — свиней, овец, будем продолжать гробить? Как сегодня?

— Никак нет, товарищ капитан! Мы с Ингуром забор поставим, чтобы живность не могла к нему подходить. Сторож-то он все равно превосходный. Кормить его буду лично я. Ингура он тоже никогда не тронет.

— Сегодня видели, как он вас с Ингуром не трогал. Если бы не сноровка старика, разодрал бы он вас в клочья.

— Так он же взбешен был! Запахом крови разгорячен! Отойдет, успокоится. И все опять по-прежнему будет, товарищ капитан. Пожалуйста, разрешите забор построить.

— А может, отпустить его в тайгу к ядреной бабушке! Пусть идет к своим сородичам, — вмешался Крамарук.

— Нет! — решительно возразил Ингур. — Нет! Он опять придет и мистить будет! Человек духа тайги из ее объятий вырвал! Тайга за это мистит шибко! Не даст еда волку. Голодный станет — сюда прибежит. Здесь охотиться будет. Лучше стрелять, капитан.

— Да ну тебя, Ингур, с твоими первобытными предрассудками! Построй лучше забор, как говорит Прохоров. А там видно будет. Убить никогда не поздно.

— Твоя неправда, капитан! Может быть шибко поздно. Ясно? А забор мы сколотим. Завтра начнем. Верно, Прохор?

На другой день забор был построен. И все успокоились. Волчок принимал еду по-прежнему только от Прохорова да Ингура. Казалось, что все опять идет, как раньше. Застава по-прежнему несла свою службу. Все ждали наступления весны, а она почему-то никак не хотела наступать. Все медлила, медлила. Но в конце концов все же наступила.

***

Миновала весна, потом лето и осень. Снова наступила морозная зима. Застава жила прежней, обыденной жизнью. А волк бегал теперь за забором и никому, казалось, не мешал. Все постепенно стали забывать о его недавней кровавой расправе над свиньей. Волчок был обычным Волчком и по-прежнему всеобщим любимцем.

Этой ночью ударил крепкий мороз. Так что когда повар вскоре после смены наряда охраны Государственной границы встал, чтобы приступить к приготовлению завтрака, ему еле удалось отворить дверь в сени. Вода в ведрах тоже замерзла. Нужно было срочно растапливать печку.

С похмелья трещала голова. Карпачев нащупал в кармане ключи и принялся отпирать дверь в кладовую. Руки дрожали, и замок никак не поддавался. Наконец, замок щелкнул. Дверь открылась, и Карпачев вошел в кладовую. Нащупав