Телепортация - Ежи Довнар

…А когда он родился, то сразу заболел на febru (воспаление лёгких) и я долго его лечила. Чего только не пробовала: и клала крест-накрест на пороге веник и секиру, вспрыскивая их водой z уголька, как меня учили, и мазала ему пяточки лошадиным потом, и поила росою с заячьей капусты три утра кряду, и клала паука в сорочье гнездо, чтоб птица склевала гада. И вот только это третье помогло: как только сорока проглотила паука, хлопчик выжил, хотя остался измождённым и хилым… А потом, когда меня поймали, моего «ворёнка», как обзывали его эти злыдни, повесили у меня на глазах. Повешенный трупик сыночка три дня болтался на ветру, и я попросила тогда Matku Bosku (Божью Матерь), чтобы она отомстила за смерть ни в чём не повинного dziecka (ребёнка). Чтобы она наказала всю династию Романовых и за его, и за мою смерть от рук тюремщиков. Чтобы москали уничтожали друг друга и чтобы никогда этот народ не смог обрести покоя и благополучия. Моё страшное проклятие исполнилось: большевики расстреляли семью последнего императора, а диктатор Сталин уничтожил половину населения России.

– Вы слишком много себе позволяете, пани – категорическим тоном перебил Марианну Валерий Филиппович, он же министр спринта, как шутливо величали его коллеги. – Если бы не Сталин, то возможно Россия и потеряла бы половину своего населения. Но только благодаря его железной воле и гениальности мы выжили, победили в войне, да и страну построили, какой больше нет нигде в мире. – Борзов говорил, как и бегал, со скоростью десять слов в секунду. Ведь не зря же его назвали одним из лучших спринтеров мира всех времён.

– Ну вот, пошла коммунистическая пропаганда. – произнёс Лесь Курбас, прикладывая с гримасой боли правую руку к тому месту, где была когда-то печень – Конечно, построили, сперва за счёт ГУЛАГа, а затем оккупированных территорий стран Польши и Прибалтики. Ну а впоследствии уже за счёт присоединённых к так называемому социалистическому лагерю Чехословакии, Румынии, Болгарии.

– Не надо песен – вмешался капитан Гочняев. – Лучше бы Вы почитали историю вместо того, чтобы держаться за печень, в которую Вы воткнули себе нож от неразделённой любви с Вашей женой! Впрочем, извиняюсь, к делу это не относится. – он сделал паузу – Так вот. Мы освобождали эти страны, о которых Вы упомянули, от коричневой чумы. Причём, не только мы одни. Среди нас были и западные украинцы, и белорусы, и поляки, многие из которых совершали воинские подвиги. Я могу вам даже назвать первых Героев Советского Союза, поляков по национальности, если хотите.

– Назовите.

– Пожалуйста. Капитан Владислав Высоцкий, поручик Юлиуш Хибнер, рядовая Анеля Кшивень. Можно назвать Героев – чехов, эстонцев, ваших земляков, наконец. Отакар Ярош – чех, Арнольд Мери – эстонец, Фриц Шменкель – немец, Иван Килюшик – ваш земляк, уроженец села Остров Ровеньской области. А сколько пало смертью храбрых, тех, кто воевал и за освобождение своих стран, и за освобождение Европы вообще? А что касается освобождения Самбора, то в войсках был распространён даже специальный Указ Верховного командования. Сейчас я покажу вам один документ, подождите секунду.

В мгновение ока голограмма капитана исчезла из поля зрения сидевших за столом, раздался какой-то непонятный звук, похожий на вытьё ветра в дымоходе, и через такое же мгновение она появилась снова на том же месте. Ну, прямо, как в сказке про Бабу Ягу. Создавалось такое впечатление, что он за эти два мгновения успел отлучиться не иначе, как в машине времени куда-то в заоблачную даль и, посетив в Москве Центральный архив Советской Армии и найдя по специальному – надо полагать – разрешению нужный документ, вернуться обратно. А время, затраченное на всё это, он одному ему известным способом сумел как-то приостановить. В его протянутой руке, обхваченной выцветшим сукном военной гимнастёрки, был зажат свесившийся над столом обветшалый лист пожелтевшей от времени бумаги.

– Вот, читайте.

ПРИКАЗ

ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Маршалу Советского Союза Коневу

Войска 1-го Украинского фронта в результате упорных боев сегодня, 7 августа, овладели городом и крупным железнодорожным узлом Самбор – важным опорным пунктом обороны немцев в предгорьях Карпат.

В боях за овладение городом Самбор отличились войска генерал-полковника Москаленко, генерал-майора Бушева, полковника Васильева, [подполковника] Сипуна, полковника Гальцева, полковника Андриенко, полковника Доценко; артиллеристы генерал-майора артиллерии Лихачева, генерал-майора артиллерии Санько, генерал-майора артиллерии Колесова, полковника Добринекого; танкисты полковника Беляева; летчики полковника Быстрова, полковника Юзеева; саперы генерал-майора инженерных войск Варваркина; связисты полковника Тарунина.

В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Самбор, представить к присвоению наименования “Самборских” и к награждению орденами.

Сегодня, 7 августа, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, овладевшим городом Самбор, двенадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий.

За отличные боевые действия объявляю благодарность руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение города Самбор.

Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!

Смерть немецким захватчикам!

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза И. СТАЛИН

7 августа 1944 года [№ 164]

Все прочитали документ, затем кто-то, похоже, Курбас обратился к Гочняеву:

– Допустим, вы освобождали эти страны от коричневой чумы, хотя представленный Вами документ ни в коей мере не отвечает на то, о чём мы здесь говорим. Вы лучше объясните нам, почему же, освободив их, Советский Союз не дал им возможности остаться такими же независимыми государствами, какими они были до войны? Они по гроб жизни были бы благодарны за это. Вот Вас лично, зачем оставили в Самборе, когда Вы родом, если я не ошибаюсь, из Северной Осетии?

– Меня после окончания войны назначили комендантом этого города – до 1951-го года здесь было военное положение. Ведь с бандеровщиной надо было кому-то бороться. Простые деревенские люди нас просили об этом и со слезами благодарности приходили к нам, когда то или иное село оказывалось освобождённым от бандитов.

– А вы уверены, что Вы освобождали сёла именно от бандитов? От немцев вы их освобождали – это верно. А от своих, местных, кто вас просил освобождать? Объявили бы населению: пройдём до Германии, разгромим фашистскую заразу и вернёмся восвояси, а вы тут сами устанавливайте ту власть, которая вам больше по сердцу. Они бы остались лучшими вашими друзьями на ближайшую тысячу лет. Молчите. А как Вы объясните расстрел без суда и следствия девятисот политических заключённых Самборской тюрьмы 27 июня 1941 года? Мало того, что вы их расстреляли только за то, что они не хотели принимать социалистическую идеологию, так ещё оставили около сотни не зарытых тел, поскольку некогда было – надо было драпать перед приближающимися немцами.

– Всё это выдумки. Не было никаких тел. А если и были, то это уже дело немецких рук. Они всегда так поступали – совершали преступление, а потом валили на нас. Катынь, про который стали так много говорить в последнее время поляки – тоже ведь дело их рук. А Яновский лагерь смерти на окраине Львова? Скажу вам из собственного опыта – нам пришлось по роду службы ознакомиться с этой нацистской машиной по уничтожению людей. Так вот, лагерь был создан по приказу самого Гиммлера специально для сжигания трупов советских военнослужащих и просоветски настроенных гражданских лиц, найденных уже захороненными. Для этого существовала зондеркоманда из 125 человек, окончившая специальные десятидневные курсы по размалыванию костей и сжиганию человеческих останков. А экзекуции над живыми, знаете, как там происходили? Могу вам рассказать. Большего кощунства над человеческой жизнью трудно придумать. Узников расстреливали под игру оркестра и специально для этой цели сочинённое танго – восьми тактов хватало, чтобы перезарядить парабеллум. На тюремном «Фольксвагене» комендант лагеря оберштурмфюрер СС Рихард Рокито свозил отовсюду арестованных музыкантов, а недостающие инструменты привозили из львовского оперного театра. Руководили оркестром талантливый скрипач и дирижёр Якуб Мунт и профессор консерватории Леон Штрикс, конечно, по-национальности евреи. Незадолго до подхода советских войск после ликвидации остальных заключённых – как бы это, поточнее, сказать – в духе вагнеровских мистерий, что ли, они тоже были расстреляны. А всего фашисты расстреляли в этом лагере или, как ещё говорили, в Яновских песках, сто сорок тысяч узников. Сто сорок тысяч… под музыку. Происходило это до ужаса однообразно и по-немецки педантично. Обычно во двор, в центр лагеря, выводили заключённых оркестрантов. Стоя сомкнутым кругом, под вопли и крики истязаемых жертв играли они по нескольку часов кряду одну и ту же мелодию – «Танго смерти» – так называли ее заключенные. Вы спросите, кто ее написал? Неизвестно. Кто-то из заключенных композиторов. Родившись в лагере, она там и осталась вместе с расстрелянными музыкантами. Произошла эта трагедия накануне освобождения Львова частями Советской Армии, когда немцы стали ликвидировать Яновский лагерь. В тот день сорок человек из оркестра выстроили в круг, их окружила плотным кольцом вооруженная охрана. Раздалась команда «Muzik!» – и дирижер оркестра, как обычно, взмахнул рукой. Тут же прогремел выстрел, и он замертво упал на землю. Но звуки «танго» продолжали звучать над бараками. По приказу коменданта каждый оркестрант выходил в центр круга, клал свой инструмент в указанное место в этом круге, раздевался догола, после этого раздавался выстрел, и человек падал мертвым. У меня есть один документ – фотография, которая была представлена не где-нибудь, а на самом Нюрнбергском процессе. Её сделал заключённый-фотограф из окна второго этажа тюрьмы. Когда во время обыска нашли эту фотографию и «лейку» её автора, его повесили. Но фотография вместе с эсесовскими архивами попала в руки советских солдат. Вот посмотрите.