«Битлз» in the USSR, или Иное небо - Буркин Юлий Сергеевич

– Понятия не имею. Но это тебе. Какой-то имбецил прислал это мне вчера в контору с надписью «Джону Леннону, на вечную память». Я на всякий случай захватил, вдруг ты знаешь, о чем речь.

– Боже, сколько же на свете гребаных маньяков, – криво усмехнулся Джон и перевернул снимок так, чтобы он был виден всем.

На фото была запечатлена дохлая мышь. Она, прижав лапки, лежала в картонной коробке, украшенной черной оторочкой, а рядом кто-то положил красную гвоздику.

Все притихли.

– Это Марк, – нарушил тишину Джордж.

– Какой еще Марк? – не понял Джон.

– Я помню его по Гамбургу, – отозвался Джордж. – Если тебе не нужна эта фотография, отдай ее мне.

Джон протянул ему снимок, заявив при этом:

– Крошка Джордж всегда был мальчуганом со странностями.

– Давайте далее, по повестке, – предложил Истман, замяв возникшую неловкость. – Что будете исполнять? Что споем Брежневу?

– Вопросик, – протянул Пол. – В любом случае начнем, думаю, с «Back in the USSR».

– Макка сочинил по песне на каждый случай жизни! Нам не угнаться за ним! – дурашливо, словно сдаваясь, вскинул руки Джон.

– Я считаю, необходимо спеть «Revolution», – авторитетно заявила Йоко.

Повисла тягостная тишина. Истман, прищурившись, окинул ее взглядом, как серпентолог, обнаруживший новый подвид аспидовых. Вепрев бросил на «битлов» удивленный взгляд.

Однако все это продолжалось ровно две секунды.

– Думаю, не надо, – сказал Джордж.

– А я думаю, надо, – сузила глаза Йоко.

– Йоко, мы это обсудим, – с нажимом произнес Джон. В салон оглянулся Нил.

– Минут через десять будем на месте, – сообщил он.

– Ладно, тогда продолжим обсуждение позже, – резюмировал менеджер, почувствовав, что атмосфера в компании изменилась не в лучшую сторону.

Беседа распалась на локальные очажки. Пассажиры болтали, смеялись, шутили и вспоминали былые времена. Линда принялась укачивать Джеймса и петь ему колыбельную, которая подействовала на Пола. Он притих, внезапно ощутив, как устал, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

…Он и Линда стояли на белоснежной, словно укрытой толстым ватным одеялом улице. Из-за угла выскочили сани, запряженные тройкой каурых коней, и с визгом лихо затормозили перед Полом с женой. Громадный бородатый дядька в тулупе обернулся и спросил:

– Куда изволите, господа хорошие? – В Кремль! – скомандовал Пол.

Он помог забраться в сани Линде, сел сам, ямщик оглушительно свистнул, щелкнул хлыстом, и они помчались вниз по крутой горе, набирая скорость.

Улицы исчезли, тройку обступила белая степь. Полу было радостно и жутко, а в ушах звенел русский романс – тот, что он когда-то подарил Мэри Хопкин (к которой Линда ревнует его до сих пор):

Дорогой длинною, да ночкой лунною,

Да с песней той, что вдаль летит звеня…

Пол нежно приобнял жену и хотел сказать что-то ласковое, как вдруг ямщик резко затормозил и гаркнул голосом Нила Аспинолла:

– Прибыли!

Пол резко распахнул глаза. Степь и сугробы исчезли. Линда и дети осталась.

«Это был сон. Интересно, будет ли явь так же хороша?»

В доме Аспинолла поднялась обычная приветливая суета, когда много человек здороваются или знакомятся друг с другом.

Сюзи, жена Нила, заставила свой многочисленный выводок пискнуть приветствие, после чего все расположились на диванах и коврах в огромной гостиной просторного и гостеприимного дома.

Нил успел поставить друзей в известность, что тяжба с «Эппл компьютер» по поводу присвоенного этой компанией «битловского» лейбла продвигается вроде бы успешно, затем он и Сюзи надели фартуки и временно переквалифицировались в официантов и барменов. Почувствовав, как потеплела атмосфера, Истман счел возможным продолжить обсуждение репертуара.

Пришли к общему мнению, что концерт перед советской партийной элитой должен быть коротким. Показать себя, не более. Впрочем, «Битлз» никогда и не давали длинных концертов, как правило, их выступления длились двадцать пять – тридцать минут, этого хватало и меломанам – послушать, и фанаткам – покричать, поплакать и потерять сознание.

– Примерно двенадцать песен, – уточнил Пол.

– Давайте тринадцать, – предложил Джордж.

– Точно, – согласился Джон. – Люблю это число.

Возражений не последовало. Из ветеранских орденоносных хитов было принято решение взять «Roll Over Beethoven» и «Can't Buy Me Love», которые настолько въелись в мозг, что сыграть их можно было хоть сейчас без единой репетиции. И еще «Yesterday», потому что это – суперхит, а исполнить его может один Пол под гитару. Из поздних выбрали «While My Guitar Gently Weeps», «Come Together» и «Hey, Jude».

– Считаю, нам не стоит зацикливаться на ветхозаветном репертуаре, – заметил Джордж. – За эти десять лет каждый из нас уж точно написал хотя бы один хит, сравнимый по популярности с «битловским».

Все согласились с этим, но оказалось, что выбирать номера из сольных альбомов значительно труднее, так как тут оценки автора и бывших соратников сильно различались. К тому же было непонятно, как эти песни играть без репетиций, которых, похоже, не предвиделось.

– Давайте брать только самое простое или то, что можно делать в одиночку, – предложил Джон. – Я не вижу ничего криминального в том, чтобы не только Пол один сыграл свою «Yesterday», но и каждый из нас тоже получил сольный выход. Мы ведь и по отдельности звезды, не так ли?

Тут подошел Нил и начал выпытывать у каждого их алкогольные пристрастия. Вскоре все, кроме Джорджа, обзавелись порцией спиртного.

– Эй, ты чего это? – удивился Джон. – Может, объяснишь вновь обретенным соратникам и друзьям, в чем дело?

– Сто раз уже объяснял, – отозвался Джордж. – Мне – ни разу.

– Хорошо, объясняю. Я нашел кое-что покруче.

– Поня-атно, – протянул Джон и отхлебнул из стакана, – Поверь мне, дружище, одно другому не мешает.

– Еще как мешает. Я потом вас всех научу.

– Он потом научит, Джон, – нетерпеливо вмешался Пол. – Поехали дальше по концерту.

Чтобы избежать ненужных дискуссий по поводу сольных песен, решили полагаться только на мнение исполнителей. Каждый, кроме Пола, должен был написать название своего главного хита на бумаге, не советуясь с остальными. На несколько минут в комнате воцарилась тишина, только в дальнем углу бормотал телевизор, перед которым сидели и лежали дети.

Сюзи вкатила тележку с закусками, тарелками и мелодично пропела: «Налетай!»

Наконец последний бросил клочок бумаги в хрустальную салатницу. Вот что получилось: Джон – «Imagine», Джордж – «My Sweet Lord» и Ринго – «Stop and Smell the Roses».

– Только я-то не смогу сам себе подыграть, – пожаловался последний.

– Не проблема, – успокоил его Джордж, – я тебе подыграю. Там играть-то нечего.

– А я тебе соло выдам, – предложил Пол, – на мундштуке для сакса.

– От щедрот, – кивнул Джон.

– Да ладно тебе, – обиделся Пол. – Классно слушается. Звук необычный.

– Спасибо, парни, – растрогался Ринго. – Я еще сам на тамбурине подстучу, классно получится.

– Записывайте эти три песни, – кивнул Джон Истману. Тут поднял руку Вепрев:

– Позвольте мне сказать. Нил, у тебя «жучков» нет?

– Нет, – растерянно ответил Аспинолл. – Тараканы были, так я их вывел.

– Он про микрофоны прослушки, – пояснил Джон, для которого эта тема была актуальна.

– А! Вы про спецслужбы? – дошло до Нила. – Да кому я нужен?!

– Хорошо, – кивнул Вепрев и поднялся. – Так вот. Выступать вам сначала предстоит перед выжившими из ума старыми пнями, и от того, какие песни они услышат, зависит, продолжатся ли ваши гастроли. А они все, понимаешь, из рабочих и крестьян – косоворотки, серпы-молоты и так далее. К чему я веду. Нужна хоть одна песня про рабочего, про крестьянку или что-то в этом роде.