Хищная книга - Мариус Брилл

И на холмистой поверхности звездного одеяла Звезда Смерти медленно взорвалась над головой Чубакки. Гора содрогалась, как извергающийся вулкан, жидкая лава вырвалась наружу, заливая окрестности, ореолом окружила принцессу Лею и просочилась в ухо Хана Соло. Тони улыбнулся во сне и натянул одеяло повыше, на журнал, который прилип к его потной груди. Через несколько часов он проснется и почувствует грусть и опустошенность, пытаясь вспомнить мелькнувшие во сне неуловимые образы. Он будет долго раздумывать, стоит ли сегодня дефрагментировать жесткий диск, и почешется, обнаружив на бедрах тонкую белую пленку, склеившую волоски.

Миранда, подходя к своей двери, зашлась кашлем, напоминающим звуки оргазма. Войдя в комнату, села на стул. Поглядела на удивительно солнечное небо и попыталась вспомнить, что же было вчера. Был паб, Барри, оливки и… откуда-то еще были чипсы. Стоп. Барри. Барри Дерьмопалец. Куда он делся? Миранда была уверена, что он ушел домой. Просто не могла вспомнить, когда. Напряглась, стараясь извлечь из памяти видение Барри, садящегося в такси; а может быть, он пошел пешком, в сторону Уайт-сити. Да. Нет. Никакие образы не всплывали. Может быть, он проводил ее до двери. Да, наверное, так и было. А потом она чмокнула его в щеку и скрылась в своей квартире. Да, она помнит, как закрывала перед его носом дверь, а он стоял, явно ожидая чего-то большего. Вытянул губы, прикрыл глаза, а она захлопнула дверь. Замок щелкнул. Щелк. Определенно, она захлопнула дверь перед его носом. Захлопнула. Дверь закрылась. Замок щелкнул. Заперто. Непонятное беспокойство охватывало Миранду, чем дальше, тем сильнее. Щелк. Медленно подошла к кровати и взялась за одеяло. Щелк. Она приподняла его бережно, осторожно, страшась того, что может там обнаружить. Щелк.

Ужас! ужас! — большая белая ладонь выскользнула из-под края одеяла и безжизненно зависла над полом. Миранда замерла, уставившись на нее. И ладонь тоже уставилась на Миранду; ладонь указывала на нее обвиняюще, смеялась над ней, а палец, этот анальный зонд, он тоже был здесь, как кульминация этой ладони, как главная башня цитадели. Ладонь присоединяется к руке, а рука, в свою очередь, присоединяется, помилуй бог, к Барри. Миранда откинула одеяло — опознание теперь превратилось в пустую формальность — да, там действительно лежал Барри.

Барри по прозвищу «сам себе проктолог». Как она могла? А действительно ли могла? Может, еще и нет. Может. Но… Она проснулась голой. Она была с ним раздетой, а сейчас уже припоминает звук его дыхания, и, что ни говори, все сходится. Всплыли и пронеслись в мозгу отрывочные картинки тисканий и обжиманий, ужасные звуки — какое-то чмоканье, непристойный скрип кровати… Миранда покраснела. Барри. Нервно кусая ногти, подумала: как ей теперь с этим жить? Зачем она такое с собой сотворила? Что за самоубийственная… А теперь он расскажет всем на Втором этаже. Невозможно будет смотреть в глаза людям. Придется увольняться и сидеть без работы, без денег. Барри что-то пробормотал, всхрапнул, пошлепал губами и так выдохнул воздух, будто пукнул.

Миранда мало-помалу приходила в себя, осознавая, что все произошедшее — для нее в порядке вещей. Это для нее типично. Вот так всю жизнь: когда кажется, что хуже быть не может, она всегда найдет способ доказать, что еще как может. Миранда обвела взглядом комнату в поисках тяжелого тупого предмета, которым можно было бы забить Барри до смерти. Но вспомнила книги, где описывалось, как трудно потом избавиться от тела. Не пойдет. И тут, как выскочивший из засады злодей, ее ошеломила внезапная мысль. Был ли он… были ли они осторожны? Не может ли оказаться, что она беременна от Мальчика-грязного-пальчика? Вдруг она скоро почувствует, как шевелятся крошечные пальчики внутри нее?

Миранда сбросила одеяло с постели и посмотрела на Барри, спящего в позе эмбриона. На нем так и остались белые носки и, слава богу, боксерские трусы с изображением Даффи Дака, который показывал на ширинку со словами «попжобуй шюда, шука!». Миранда улыбнулась, опустила плечи, расслабилась и тут увидела — посреди серого влажного пятна на простыне желтел длинный использованный презерватив. Миранда смотрела на него, улыбка ее ничуть не изменилась, разве что тень боли на мгновение промелькнула в глазах. Надо ценить любую, даже незначительную удачу.

Миранда начала действовать. Как ни странно, эта мертвая змеиная кожа, сброшенная в ее постель, этот влажный кусок использованной резины успокоил ее и помог сосредоточиться. Жизнь представлялась ей хаотическим нагромождением ошеломляющих событий, но иногда она могла с полной ясностью выстроить проблемы по степени их важности. Она сделала глупость. Большую глупость. Это первое. Но время попереживать у нее еще будет. Далее: будет стыдно перед знакомыми, это же такой позор, просто позорище; и это наихудшее наказание, какое только можно придумать, это медленная нескончаемая пытка. Она попыталась изобрести похожие пытки для Барри, но не смогла. Итак, ей всего лишь надо придумать, как заставить Барри молчать, как заткнуть ему рот, причем навсегда. Миранда решила было подкупить его, но денег нет, к тому же Барри и так слишком много получил. Нет. Она задумалась о том, чтобы воззвать к лучшим сторонам его натуры, но пришла к выводу, что у Барри их может и не быть. Барри втянул сквозь зубы воздух в стиле Ганнибала Лектера и перевернулся. Его палец, а с ним и ладонь, и рука взметнулись вверх и свесились с другой стороны кровати. Миранда смотрела на него, чувствуя все большее отвращение к самой себе. И тут ее осенило!

Вертикаль страсти

Теория заговора

Как мне кажется, Эдмунд Спенсер (1552–1599) наилучшим образом выразил точку зрения, которой придерживаются столь многие из нас, что жизнь — это любовь:

Любовь — всему венец, но не конец всему;Жизнь, счастье, радость сердца воздаетОна любовною наградою тому,Кто любит, кто в любви и жизнь, и сердце отдает.И можешь в жизни не любить, но помни об одном условьи:Жизнь любят только те, кто жив любовью.

И все же, действительно ли любовь — это основное содержание и венец жизни? Наша награда в жизни? Неужели и правда нет ничего лучше любви? Верим ли мы, что любовь — единственное возможное достижение в жизни? Задумайтесь о своих достижениях, разве они были связаны с любовью?

Вообще-то, люди, которых мы считаем «успешными», прославились не своими успехами в любви; мы порой даже не знаем, была ли в их жизни любовь. По существу, мы должны признать, что большинство любовников, добившихся на поприще любви настоящего успеха, умирают в безвестности.