Ужасы французской Бретани - Александр Волков

Череп, принадлежавший языческому жрецу, вступает в беседу с Макарием Великим («Речения старцев»), жалуясь на беспорядки в аду. В хронике Петра из Дусбурга отрубленная голова разбойника молит Деву Марию о возможности исповедоваться (Хроника земли Прусской, 4: 92). Эта история повторяется в одном из средневековых «примеров», но приглашенный священник отказывается исповедовать голову, пока она не будет приставлена к туловищу. Труп оживает, таинство вершится, и разбойник умирает по-христиански. В другом «примере» головы христиан, отрубленные язычниками и водруженные ими на стену в знак победы, воспевают чистыми и звонкими голосами: «Слава в вышних Богу!» Язычники приходят в ужас[16]. Их чувства понятны, а вот автор «примера» явно переборщил с благочестием.

Очередного средневекового Орфея мы отыщем в голландской версии (XIII в.) сказания о демоническом рыцаре-убийце (подробности — в книге о немецких сказках). Убийца заманивает принцессу магическим пением. Хитростью заглушив пение, принцесса отрубает маньяку голову, но голова не умолкает и просит, чтобы девушка протрубила в рог, известив всех о трагедии, или взяла горшок с целебной мазью и натерла окровавленную шею. Принцесса так не поступает, но ополаскивает голову в ручье (!) и привозит ее в замок на праздничный пир. Дальнейшая судьба головы неизвестна.

Ирландец Суалтайм тщетно старается мобилизовать воинов короля Конхобара. В гневе он разворачивается, чтобы уехать, и выскользнувший из его руки щит сносит ему голову. Голова, как ни в чем не бывало, продолжает свои призывы. «Не в меру громко кричит он», — замечает недовольный Конхобар и велит водрузить голову на каменный столб в надежде, что она успокоится. Но та не умолкает, пока не добивается своего («Повесть Фиакалглео Финтан»). В саге «Разрушение дома Да Дерга» Мак Кехт вырывает из рук злодеев голову короля Конайре, скончавшегося от жажды. Потом он льет воду в рот и на затылок Конайре, а голова отверзает уста и восславляет его деяние.

Пастухи и рогатые головы. Капитель церкви Сен-Остремуан де Исуар (XII в.)

И вновь вода служит альтернативой подземной могиле, хотя в случае Конайре она еще и утоляет жажду. В русской быличке мужик, обнаружив в погребе бесхозный череп, сразу же швыряет его в реку, но тот истошно вопит по ночам, и его приходится закопать на кладбище. В ирландских сагах аналогичную земле и воде роль играет камень (каменный столб), о котором скажем позднее.

Головы, выпускающие драконов. Капитель церкви Сен-Филибер де Турню (XII в.)

В романском искусстве подавляющее большинство голов, лишенных тел, принадлежат грешникам. По верному замечанию Проппа, сославшегося на античные геммы с изображением бородатых голов, древнее представление о голове, высовывающейся из земли, есть представление о беспокойном мертвеце. В христианской интерпретации — это не обретший покоя грешник. Такие головы лежат под ногами овернских пастухов с овцами, пародирующих Меркурия. В других случаях птицы терзают головы когтями, а львы, символизирующие либо карающую силу Господа, либо власть дьявола, попирают их лапами по примеру галльского чудовища-антропофага. Из ртов человеческих голов и демонических масок вылезают змеи и драконы, служащие символами лжи, богохульства или соблазна. Бесы и антропоморфные чудовища мучают головы в аду или дергают их за бороду и за волосы.

Голова может символизировать человеческую душу, например в сцене ее взвешивания ангелом и бесом. Изредка голову с драконами можно трактовать как бога Одина с его зловещими воронами. До сих пор не разгадана тайна голов, выпускающих изо рта листву или окруженных листьями, — так называемого Зеленого человека. Подробнее обо всех этих головах можно прочесть в книге о романских мастерах.

В рубрике беспокойных голов мы впервые вступаем в мир бретонского фольклора, ибо ни идолов, ни дарительниц в Бретани нет. Около половины тамошних преданий об отрубленных головах посвящены безголовым трупам, носящим в руках собственную голову. Львиная доля из них — христианские святые, окрещенные кефалофорами. Наибольшей известностью пользуются святые Тремер (убит отцом), Мелю (убит братом), Нояла (убита тираном) и Од (убита братом, впоследствии раскаявшимся и ставшим святым Танги из Локмаже). Они переносят свои головы с места на место без конкретной цели, за исключением Од, умоляющей причастить ее Святыми Дарами перед кончиной. Святой Бьези (убит правителем) путешествует с разрубленной надвое головой, оставшейся у него на плечах.

Волхв Богумил возводит всех кефалофоров к святому Дионисию, епископу Парижа, чья мученическая смерть описана в «Страстях святых Дионисия, Рустика и Елевферия» (около 600 г.), а Дионисия в свою очередь — к голове статуи Диониса из моря у Лесбоса. Однако мы видели, что сведения о древнегреческих головах противоречивы, и если кого-то и спутали с кем-то, так это самого Диониса с Орфеем. Парижский епископ получил свое имя не от языческого бога, а от библейского Дионисия Ареопагита, которому по ошибке приписали «Ареопагитики», чрезвычайно популярное догматическое сочинение V–VI вв.

Зеленый человек. Фрагмент купели в Ньюпорте (Уэльс, XII в.)

Да и голову первым взял в руки отнюдь не Дионисий, а мученики Иувентин и Максимин из проповеди Иоанна Златоуста. Двое этих святых, «неся на руках отсеченные головы свои и выставляя их на вид, легко могут получить все, чего ни пожелают, от Царя Небесного». Говоря о необходимости почитания мучеников, Златоуст не наделяет их головы сакральными свойствами, а голове Иоанна Крестителя приписывает «голос, не ушами слышимый, но охватывающий совесть убийц». Именно этим и она, и головы Иувентина и Максимина «страшны для дьявола». Христианского культа голов из этого вывести нельзя — головы святых воздействуют психологически, как головы воинов на кельтов или головы путешественников на донестров.

Статуя святого Тремера (XVI в.) из музея города Кемпер

С)

Тем не менее поведение некоторых кефалофоров отличалось странностями. Тот же Дионисий омывает свою поющую псалмы голову в ручье, а святой Домнион, неся свою отрубленную голову, переходит реку. Тела мучеников из Фиваидского легиона, будучи брошенными палачами в реку, достигают берега, выходят из воды и идут с головами в руках. В одной из редакций «Слова о Меркурии Смоленском» несущему свою голову святому попадается навстречу девица, идущая по воду с коромыслом, которая ругает его последними словами. Связь с водой упорно сохраняется, а русская девица не так уж не права: нечего расхаживать по земле в столь непотребном виде!

«Держать свою голову в руках к добру бездетному и холостому или ждущему возвращения отлучившегося», — утверждает Артемидор. Фраза эта мне не совсем понятна, но «возвращение отлучившегося» наводит на определенные мысли. Об одном из таких «возвращений» рассказано в саге «Пир Брикрена». С героями состязается незнакомый великан (по разным версиям, король Ку Рои или демон из озера). Великан предлагает обменяться любезностями: кто-нибудь из героев отрубит голову ему, а он в ответ отрубит голову герою. Странно, что при столь богатом опыте встреч с мертвецами и их головами никто из ирландцев не заподозрил подвох. Великан забирает свою отрубленную голову и спокойно уходит (погружается в воду). На следующий день он возвращается с головой на плечах и требует исполнить договор. Кухулин опускает голову на плаху, а великан, покривлявшись, нарочно промахивается и называет его храбрейшим из всех. В поэме XIV в. «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» этот сюжет получил куртуазную обработку, а отрубленная голова великана обрела голос.

«Если кто при этом приводит голову в лучший вид, то ему удастся уладить свои неприятности и справиться с разными житейскими трудностями», — продолжает Артемидор. В связи с этим вспоминается ведьма из русской сказки, приводящая в лучший вид свою голову: «Сняла с себя голову, мылом намылила, чистой водой вымыла, волосы гребнем расчесала, заплела косу и надела потом голову на старое место»[17]. Увы, с житейскими трудностями ведьме справиться не удалось: ей забили в грудь осиновый кол и зарыли в землю. Зато с ними легко справлялся мужичок, утолявший жажду с помощью снятой с головы черепушки, которой он черпал воду (вода нас уже не удивляет).

Наконец, «то же самое (улаживание неприятностей. — А.В.) значит, если видишь, будто держишь свою голову в руках и в то же время другая остается на природном своем месте». В таком виде изображается первый сербский святой — князь Иоанн Владимир. Он не уладил земных неприятностей, будучи казненным болгарами, но обрел небесный венец. А святой Кутберт, апостол Шотландии, держит в руках не свою, а чужую голову — голову святого Освальда, короля Нортумбрии. Она была помещена в гроб Кутберта на острове Линдисфарн, а затем вместе с его мощами перенесена в Дарем.