Приговоренные к пожизненному (ЛП) - Джейн Харвей-Беррик

Затем он развернулся и стал идти в моём направлении. Его грудь и живот были твёрдые, словно камень. Что бы он ни делал в тюрьме, должно быть, он много занимался. Я думаю, делать там было особо больше нечего.

Думаю, у меня произошла вспышка возбуждения, потому что его тело заставляло меня думать о таких вещах, которыми хорошие девочки не должны портить свои мысли. Это хорошо, что я никогда не притворялась хорошей девочкой.

Я надеялась, что он поднимет голову и заметит меня, смотрящую на него, но его взгляд был сфокусирован на траве, которую он косил.

Я наслаждалась бесплатным шоу ещё немного, прежде чем отлепить свои глаза от окна и закончить одеваться.

Мне нужно было найти работу, пока у меня не кончились деньги на бензин.

***

Джордан

После того, как Преподобная позвала её обратно в дом, мне больше мне не удалось её увидеть.

Я знал, что, вероятней всего, я её больше не увижу, и, конечно же, не заговорю с ней. Её предупредили обо мне.

Я не осуждал Преподобную за это, я бы тоже не хотел, чтобы парень вроде меня проводил время с моей дочерью.

Я услышал, как завелась машина. Я узнаю звук этого мотора где угодно, Понтиак Фаирберд — одна из последних этой модели. Это была чертовски хорошая машина. Я провел несколько минут сегодня утром, рассматривая её. Она казалась обычной машиной для женщины. Многие здесь предпочитали компактные японские машины, которые было легко заправлять.

Но не эта девушка. Она была другой.

Я понял, что в обед она собиралась на работу. Сейчас я понимал, что она действительно не знала, кто я такой. Я ещё больше задавался вопросом, почему она пошла за мной с тем кофе. Она сказала, что я милый. Возможно, она нацелилась на меня, а я был настолько туп, чтобы заметить это?

Ну, этого больше не произойдёт. Не после того, как её мама провела с ней милый маленький разговор.

Я попытался выкинуть все мысли о дочери проповедницы из головы и сконцентрироваться на приведении в порядок заднего двора.

Я закончил с газоном и стал думать, чем заняться дальше. Это был длинный список дел.

Я стал работать над задней частью двора Преподобной, срезая кусты ежевики и вьющейся розы, которые вылезли за дозволенную линию.

Мне действительно были нужны перчатки для работы, потому что мои ладони и руки были все в порезах. Но мне на самом деле было всё равно, боль ощущалась хорошо.

В тюрьме у большинства парней были порезы. Никто из них много не рассказывал о них. Но мы все знали, откуда они. Я догадывался, что это приносило какое-то облегчение от наболевшего.

Однажды я думал о том, чтобы тоже попытаться, но злость и чувство вины, это всё, что у меня осталось, так что, если бы я потерял и это, осталось бы пустое место. А это была пугающая мысль.

Когда подходил к концу мой второй срок заключения, меня назначили на самую востребованную работу — работа в тюремном саду. Мне нравилось работать на улице, когда солнце светит тебе в спину. Я имею в виду, да, нам разрешали заниматься на улице, но действительно работать, при этом выращивая что-то, это было более значимо.

Я догадывался, что Преподобная не очень ухаживала за Божьим садом, потому что это место действительно заросло. Мне было интересно, как долго она живёт здесь. Тут точно не было никакой Проповедницы, когда я рос. Поэтому, я предположил, что года три или четыре. Достаточно долго, чтобы люди обратили на неё внимание, но недостаточно, потому что она до сих пор была посторонней. Хотя, возможно, это было, потому что она была женщиной-священником и Янки. Это не займет много усилий, чтобы превратиться здесь в аутсайдера.

Я работал до тех пор, пока солнце не стало садиться, а ветерок остудил пот на моей спине. Никого не было рядом, чтобы сказать мне, что я свободен. И это была не постоянная работа, где я должен был заглядывать на часы, поэтому я собрался и поехал домой. Отца и матери не было дома, поэтому я принял душ, поел в тихой кухне и уснул в тихой спальне. Я даже не слышал, как разговаривали родители, когда они вернулись домой.

Знаете фразу «тишина оглушительна»? Звучит дерьмово, да? Но в тюрьме никогда не было тихо, там были люди, которые кричали, стучали в двери, и тысяча и один звук отдавались эхом от стен. Даже ночью, ты слышишь, как люди стонут и плачут, все те кошмары совместных преступлений двух тысяч заключенных.

Но здесь ночью не было ни звука. Никто не разговаривал, никто не кричал. Если только это был не я и не знал об этом. Я спросил маму, можно ли мне было спать в гостиной и посмотреть телевизор в первую ночь. Отец ответил, что это была пустая трата электричества. Прошло три ночи подряд, прежде чем я смог спать больше, чем пару часов, да и это было из-за абсолютного истощения. Я лежал с открытыми глазами, напрягая слух, чтобы услышать тихие звуки дома, раздающиеся ночью. Время от времени был слышен хриплый крик лисы или жужжание комара, летающего рядом. Мы находились слишком далеко от дороги, чтобы услышать хотя бы машину. Просто тишина. Это нервировало.

Мне снова снился Майки. На этот раз он смеялся с меня, указывая на что-то на дороге. Секунды до нашей аварии. Я видел, как это происходило в замедленном действии. Как сломалась его шея, как стекло разлетелось на мелкие осколки, когда его тело вылетело через лобовое стекло, удивлённый взгляд в его мёртвых глазах.

Я вскочил, проснувшись, дрожа, и весь в поту. Снова три часа ночи. Я знал, что мне не удастся уснуть, поэтому я направился в гараж, чтобы потренироваться. Снова.

Четыре часа спустя, я вышел из дома и поехал к приходскому дому.

Я только успел хорошенько вспотеть, вырубая кусты ежевики и сваливая их в кучу, когда услышал её голос.

— Привет, ковбой!

Я повернулся и увидел хорошенькую дочку Проповедницы. Торри сидела на крыльце точно так же, как и вчера, держа в руках чашку с кофе для меня. Её улыбка исчезла, когда я подошел ближе и догадался, что разговор с её мамой повлиял на неё.

— Какого чёрта ты делаешь? — спросила она сердито.

Я замер. Что она имела в виду? Я оглянулся назад на заросли, которые я вырубал и повернулся обратно к ней. Её челюсть была сжата, превращая её полные губы в тонкую белую полоску. В какую игру она играла? Неужели она подумала, что я собирался напасть на неё или что-то вроде того? Из-за этой мысли у меня в горле образовался ком, и мне стало тяжело глотать.

— Мэм, я…

— Что ты сотворил со своими руками? — резко спросила она, указывая на бесчисленное количество порезов и царапин, украшающих мою кожу там, где заканчивались татуировки.