Шоколадник (ЛП) - Батчер Джонатан

— Я знаю.

— Итак, что ты собираешься делать? — спрашивает Табби.

— Я остановлюсь.

— Хорошо. А теперь позволь твоей сестре прийти сюда.

— Не-е-ет… — скулит он.

— Ничего страшного, — говорит Табби. — Хейли! Ты подойдёшь сюда, пожалуйста?

Хейли появляется в дверях Райана, скрестив руки на груди. Взгляд, который она бросает на брата, вызывает чистое отвращение.

— Итак, я знаю, что вы оба расстроены, — говорит Табби. — И я понимаю. Сейчас всё непросто. Ваш отец переживает тяжёлые времена, и поэтому мне нужно, чтобы вы оба были на одной стороне — на стороне нашей семьи. Теперь, Хейли. Райан знает, что то, что он делает, нехорошо, правда, Райан?

— Да, — кротко отвечает Райан.

— И это прекратится. Так что я обещаю, что пока ты будешь заниматься, я не оставлю тебя присматривать за ним. Больше не потребуется услуг няньки.

— У-у-уф, — выдыхает Хейли. — Я не против присмотреть за ним, но какого чёрта? Райан, зачем тебе…

— Плохие сны, — твёрдо говорит Табби. — Сейчас происходят странные вещи. И, Хейли, ты, наверное, не считаешь справедливым оставлять папе всё пространство, пока он пользуется ванной комнатой? Ты можешь обижаться на это.

Хейли молчит.

— Но у твоего отца было тяжёлое воспитание. Ему было очень больно, поэтому он нуждается в понимании и любви от нас. Следующие несколько дней могут быть тяжёлыми, но семья станет сильнее, когда мы все будем работать вместе. Как вы думаете, вы оба можете помочь нам в этом?

Хмурый взгляд Хейли смягчается.

— Да, мама.

Табби поворачивается к Райану. Сначала ей кажется, что он смотрит на свою сестру в дверном проёме, но она следит за его взглядом до места рядом с Хейли в углу комнаты. Табби представляет худую версию своего мужа, стоящего посреди ночи, воняющего и шепчущего её сыну.

— Райан? Как ты думаешь, ты тоже можешь помочь?

— Да, мама, — говорит Райан. — Больше никакого шоколада.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Хейли продолжает проверять свои школьные задания. После всего, что произошло этим утром с отцом, чердаком и Райаном, она снова лежит на кровати и занимается.

Сейчас на своём телефоне она набирает адрес, который нашла в документах о собственности отца, находясь на чердаке. Когда она использует приложение «Карты» поисковой системы, появляется строение, более широкое у основания. Сельский дом похож на блочную пирамиду; архитектурный эквивалент смайлика какашки.

«Это место принадлежит папе. Почему же он мне не сказал?»

Вернувшись на главную страницу поиска, она обнаружила, что нет ссылок, позволяющих предположить, что недвижимость продаётся или доступна для аренды. Она прокручивает дальше, и на неё выскакивает ссылка.

«УЖАС В «ДОМЕ ГРЯЗИ».

Она нажимает на неё, и появляется старая новость двадцатилетней давности. Основное фото представляет собой чёрно-белое изображение здания, которое она только что видела, снятое с земли, но направленное вверх в сторону мансардного окна.

В статье описывается ужасное двойное убийство, которое произошло двадцать два года назад почти в этот день.

— Какого чёрта, — бормочет Хейли.

Сын убитой пары был обнаружен полицией окровавленным, грязным и явно в кататоническом состоянии. Жертвы, опознанные как Полин и Тони Сабер, были изувечены таким образом, что было сочтено «немыслимым» для десятилетнего присутствующего совершить эти действия. Имя ребёнка и родство с жертвами было засекречено, чтобы скрыть его личность, но он был взят под охрану.

«Сабер».

Имя на документах, которые она нашла на чердаке.

Кожу покалывает. Она скрещивает руки. Владеет ли её семья собственностью словно из настоящего криминального шоу?

Писклявый звук заставляет её подпрыгнуть. Это её телефон с ещё одним сообщением от Дэймона. Она не открывает его, но почти наверняка речь идёт о криминальном сериале, который он смотрит в тонко завуалированной попытке продолжить с ней разговор.

«О, ты думаешь, что знаешь правдивые криминальные истории, братан? — думает она. — Ну, видимо, я живу в одной из них».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она меняет условия поиска и находит другие статьи со старых сайтов, включая фотографии из газет, напечатанных во время убийства. На прилагаемых фотографиях изображён тот же дом в состоянии, которое один следователь описал как «грязнее, чем самая ужасная помойка».

Некоторые истории достаточно мрачны, чтобы подробно описать нанесённые жертвам увечья. К ним, как радостно заявляет одна газета, относились «фетишизированные осквернения родителей, включая отрезанные и надруганные гениталии, потрошение, обезображивание лица и даже доказательства некрофилии».

Нервная, но в то же время странно взволнованная, она читает всё, что есть, хотя и немногое. Время от времени ей кажется, что кто-то наблюдает за ней из двери, поэтому она продолжает поглядывать в эту сторону, чтобы убедить себя, что она одна.

В других статьях рассказывается о последствиях так называемых «Убийств в Доме Грязи» с обновлённой информацией об анонимном подростке и о том, как его рассказ о событиях оказался бесполезным для полицейских расследований. Последняя ссылка, которую она находит, — это отсканированная копия психиатрического заключения из онлайн-журнала, с некоторыми именами, отредактированными чёрными чернилами. Читая, Хейли понимает, что в заключении обсуждается ребёнок, найденный в Доме Грязи, и после выполнения математических расчётов приходит к выводу.

Этот ребёнок вырос и стал её отцом.

Она садится и опирается на подушку, чтобы защитить себя, прижимая ноги к груди.

Она вспоминает то немногое, что она знает о происхождении своего отца. Он всегда говорил ей, что его поместили в лечебное учреждение, прежде чем его усыновили дедушка и бабушка Холден, потому что его биологические родители умерли «почти в одно и то же время».

В ней вспыхивает гнев.

«Почти в одно и то же время» звучит как один из тех трагических случаев сердечных приступов, которые иногда переживают пары, когда выживший партнёр не может продолжить жить после потери своего любимого человека. В этой идее есть тепло, трагический роман.

Хейли обманули.

Правда не романтична — её дедушка и бабушка были убиты самым ужасным из возможных способов. И кем?

Другом?

Незнакомцем?

Папой?

Ни за что.

Она возвращается к найденной психиатрической статье, и становится очевидным ещё один факт: ребёнок испытывал отвращение к функциям тела.

Копрофобия — ненормальный и стойкий страх перед фекалиями.

Каким-то образом, даже будучи ребёнком, её отец винил дефекацию в том, что случилось с его родителями. Почему он так думал?

В дверь стучат, и Хейли снова подпрыгивает.

— Проклятие! Кто там?

— Я, — говорит кроткий голос.

— Заходи, Рукиан, — говорит она.

Она остаётся на своей кровати, но вытягивает ноги, чтобы казаться более расслабленной, несмотря на то, что её голова кажется зажатой в тисках.

Райан открывает дверь.

Её отцу есть за что ответить: она сомневается, что когда-нибудь сможет снова взглянуть на своего брата, не представляя его коробку с игрушками, наполненную дерьмом.

— Как дела? — спрашивает Хейли, стараясь казаться непринуждённой.

— Ты всё ещё сердишься на меня?

Хейли выдыхает через нос, как бык.

— Ты всё ещё хранишь свои фекалии в коробке?

— Нет.

— Тогда всё в порядке. Вот.

Нижняя губа Райана трясётся.

Хейли вздыхает, подзывая его с распростёртыми объятиями.

— Иди сюда.

Её брат бросается в объятия. Пока Хейли обнимает его, она задаётся вопросом, нормально ли хотеть утешить и убить брата или сестру одновременно?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда Райан отступает, он подходит к её стене и осматривает коллекцию изображений аниме-персонажей. Здесь нет ничего откровенного, но со всеми стройными анимированными дамами, которые позируют в одном нижнем белье и бикини, Хейли съёживается при мысли о том, что однажды её брат заинтересуется сексом.