Потешный русский роман - Катрин Лове

– Очень интересно.

– Напоминаю – наша встреча носит сугубо конфиденциальный характер, все, что я говорю – «не для протокола».

– Ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты, Карл, обещаю вам.

– Я говорю с вами, заботясь исключительно о ваших интересах, Валентина.

– Я ни на миг об этом не забываю.

– Лучший способ избежать неприятностей – не напрашиваться на них.

– Я прекрасно вас поняла. Мне не нужны неприятности. Я просто хочу написать русский роман.

– Блестящая идея! Напишите добротный русский роман, полный неожиданных сюжетных поворотов, и забудьте о деле Ходорковского. Сюжетов в наши дни хватает! Сочините красивую историю о постсоветской любви, вам с вашим изящным стилем это будет нетрудно.

– Откуда вам известно, что у меня изящный стиль?

– Оттуда, что я вас читаю, дорогая Валентина, я вас читаю! И доводил это до вашего сведения.

– Хотите сказать, что хвалили в письме изящество моего стиля?

– Я наверняка нашел более… изысканные эпитеты.

– О да, конечно.

– Я пытался довести до вашего сведения и другие вещи, Валентина.

– Простите, Карл, у меня иногда голова становится дьгрявой как решето.

– Обожаю ваше чувство юмора… Кстати, мьг договорились пообедать, я заказал столик, не забыли?

– Вы ничего мне об этом не говорили, но не огорчайтесь, никто не может помнить все обо всем, даже вы.

– Ха-ха-ха.

– Я в любом случае напишу русскую любовную историю.

– В добрый час! Она наверняка будет иметь успех.

– С Михаилом Ходорковским в качестве главного героя.

Мои встречи с Карлом носят эпизодический характер. В последний раз мы виделись два месяца назад, на приеме в честь финансистов, обеспокоенных судьбой денежных потоков и поступлений. Новый Шквал [12] обрушился на сад нашей процветающей родины, где полно коров, гор и сейфов. Орудие небес, само собой разумеется, не метило ни в наши стада, ни в наши камни. В таких случаях приходится устраивать всяческие танцульки, чтобы поговорить о том и о сем, а еще о банковских делах, пока кто-то за кулисами спасает то, что можно спасти. На приемах Карл блистает ораторским искусством. Он всегда умеет разрядить обстановку, за что ему прощают даже эпатажные, на грани приличий, принятых в его среде, костюмы «мраморных» расцветок. Поздно вечером, исполнив все, что должен был исполнить, он снова укорил меня за то, что мы редко видимся, и я признала его безоговорочную правоту. Мы пропустили несколько стаканчиков сингл молт [13] , чтобы наверстать потерянное время. Все истории Карла весьма интересны и очень забавны. Внешняя политика не имеет ничего общего с кино, но в интерпретации Карла она часто напоминает вестерн. Карл – чиновник высокого ранга, он великолепно разбирается в ковбойском менталитете, без которого не обойтись ни в сценариях, ни в политике, и в действиях, имеющих целью умерить пыл и смягчить притязания. Любые. Больше всего Карл любит сцену, в которой бедолага падает с лошади мордой в грязь, теряет кольт, все думают, что ему конец, но не тут-то было. Пистолеты дымятся, пули свистят и летят во все стороны, а наш герой извивается, ползет, как змея-песчанка, и – вуаля! – закапывается в песок и остается целым и невредимым. А «хороший, плохой, злой» [14] , не заметив его, бредут дальше по своим делам. Карл часто повторяет: хитрость как стратегия ничего не стоит, особенно если средств мало и стратегия слабо разработана. А вот настоящая хитрость, продиктованная инстинктом самосохранения, творит чудеса. Потому-то страны, «захлебывающиеся» полезными ископаемыми и вооруженные до зубов по последнему слову техники, не слишком впечатляют Карла. Его собственная страна горных вершин и банковской тайны занимает позицию «лежать-ползти». Можно подумать, что между нашими альпийскими вершинами имеется некоторое количество песков пустыни. Карл играет роль аниматора, ой-ёй-ёй, не будем преувеличивать, дорогой друг, ха-ха, пока его солдатики по мере надобности ползают и падают в тихой спасительной темноте.

Увидите, все скоро наладится, успокоится, сказал он мне в тот вечер, имея в виду последнюю по времени атаку. И уточнил – как честный человек и со свойственной ему скромностью:

Сегодня, в четверг, я отправилась на встречу с Карлом в столице нашей страны, где так много коров и всего прочего, потому что хорошо его знаю, хоть и стараюсь держаться от него на благоразумном расстоянии по причинам, о которых не стану распространяться в романе, посвященном русским проблемам. Карл способен дать не один полезный совет, и он ужасно скучает в Берне, самом швейцарском из всех маленьких швейцарских городов этой маленькой страны. А еще у него много знакомых. Как среди так называемых «приличных» людей, так и среди других, менее приличных. С тех пор как русские снова взялись за полоний-210 и разнообразные яды неизвестного происхождения, начались неконтролируемые отравления, недомогания и приступы рвоты. Повсюду. В том числе – в бескрайних степях бескрайней России, откуда не так-то просто эвакуироваться, вне зависимости от количества выпавшего снега и низких температур. Об этом нельзя забывать. Из чисто женского кокетства я льщу себя мыслью, что, если мне понадобится помощь, Карл придет на выручку, конечно, если не решит, что я просто сломала лодыжку в сибирской глубинке. Вот я и надумала прошептать ему на ушко имя моего будущего героя, романтического, трагического, но от этого не менее реального, чтобы он не смешивал гипотетическую хрупкость моих связок с будущими, куда более серьезными, неурядицами.

И Карл не смешивает.

– Выбросьте этого Ходорковского из головы и ваших сочинений, Валентина! Он вам не нужен.

– Но ведь я пишу русский роман, значит, имею полное право сделать его героем этого романа, разве нет?

– Нет. В русский роман можно поместить сколько угодно других русских. Не пытайтесь убедить меня, что не способны выбрать другого человека среди ста сорока миллионов душ, населяющих эту страну! В этой замечательной стране так много поэтов, так много, э-э-э… поэтичных поэтов.

– Увы, Карл, меня больше всего интересуют дела, старые добрые крупные дела. По моему мнению, современная проза не замечает множества реалий. А вам известно мое пристрастие к тривиальным сюжетам.

– Если вам так уж необходим русский бизнесмен, выбор широк! Возьмите другого или дайте герою вымышленное имя, надергайте фактов из разных биографий. Тысячи русских сделали блестящую карьеру.

– Я знаю, Карл, знаю. Но иногда не хватает одного единственного имени и…

Я все еще сижу, вытянув ноги, и курю. Карлу жарко, хотя на дворе унылый март и температура в кабинетах Министерства вполне нормальная. Карл потеет, потому что ходит туда-сюда, а не сидит, как обычно, в позе сфинкса. На нем костюм антрацитово-серого цвета в тонкую зеленую полоску. Он расхаживает по кабинету, как раздраженный кот, и талдычит о том, что, в конце концов, Ходорковский – русский предприниматель, делавший русский бизнес, что вся эта история русская, архирусская, и я говорю себе, что только он, на много километров вокруг, понимает весь смысл дела Ходорковского, но не знает того, что известно всем: полоска полнит, а значит, это не лучший выбор для дородного мужчины.

– Речь не о равнодушии, трусости, соглашательстве и бог его знает о чем еще, Валентина, но судьба этого вашего Ходорковского вписывается в рамки сугубо русско-русского дела, так пусть там и остается. Повторю еще раз, он – русский предприниматель, он вел русский бизнес, что, между нами говоря, предполагает массу нюансов, согласны? А теперь тянет русский срок в русской тюрьме.

– На русской каторге.

– В тюрьме, Валентина, непростительно использовать устаревшую терминологию.

– Ну хорошо, в лагере, который находится в районе, где уровень радиоактивности превышает все допустимые пределы – даже по русским меркам.

– Как бы там ни было, этому типу не место в романе. Он был богат, теперь нет, российское правосудие постаралось. Только и всего.

– Кто постарался, Карл?

– Российское правосудие, Валентина, именно оно. Если вы сравните историю Соединенных Штатов и России, найдете там много интересных совпадений.

– Ах да, сравнения…

– Вы, наверное, подумали об Аль Капоне. Да, в один прекрасный день его пришлось убрать. Россия разработала целый комплекс мер по борьбе с коррупцией, мошенничеством и отмыванием денег. Дело это долгое. Можно только восхищаться быстротой реакции, в нашей стране ничего подобного не наблюдается. Так что если время от времени происходят некоторые издержки или кто-то превышает власть…

– Иными словами, они наводят чистоту в доме?

– Приходится.

– Ну так объясните, почему результат получается обратный, Карл.

– То есть?

– Почему толпы русских взяткодателей, мздоимцев, мошенников, «прачек» и мультимиллиардеров продолжают жить припеваючи и разграблять богатства родины, целуя руку власти, которая «имеет» их, когда захочет?