Загнанная в угол - Марина Серова

Лампочка, которая давно уже мигала, напоминая мне о том, что бензин на исходе, теперь уже просто горела. А это означало, что я смогу проехать не более трех километров. Две красные светящиеся точки маячили передо мной, заманивая все дальше и дальше, — «Нива» медленно и упорно шла к неизвестной мне цели.

При свете взошедшей луны я увидела, что по краям дороги начинается лес. Вот так Скатовка! А есть ли тут вообще деревня?

Теперь дорога пошла под уклон, и я наконец заметила вдалеке мерцающие огоньки. Так вот почему она называется Скатовка, просто, чтобы в нее попасть, надо туда скатиться.

Между тем задние фонари преследуемой мною машины резко поднялись вверх, и я поняла, что спуск сейчас станет еще круче. Судорожно вцепившись в руль и придерживая педаль тормоза, я почувствовала, что задняя часть «девятки» начинает слегка приподниматься. Чисто инстинктивно я вдавила педаль тормоза до предела и остановилась, понимая, что дальше ехать без света опасно.

Я нащупала в «бардачке» фонарик, включила его, высунула руку через окно и посветила вокруг. То, что я увидела, привело меня в гораздо больший шок, чем созерцание сексуальных игр Вениамина Михайловича. Я увидела перед собой пустоту! Да, моя машина стояла сейчас так, что ее передние колеса почти повисли над бездонной черной пропастью, а в этой машине, между прочим, сейчас находилась я! Тоненькая струйка холодного пота пробежала по спине.

— А что, интересно, было бы, если бы я не затормозила так резко и так вовремя? — вслух задала я себе этот идиотский вопрос и тут же сама себе ответила: — Я бы упустила «Ниву».

Выбираться через переднюю дверцу я побоялась, а потому осторожно перебралась на заднее сиденье, при этом почувствовав, что задние колеса прочно встали на землю. Я облегченно вздохнула и вышла наружу, чтобы оценить создавшееся положение.

Осмотр этого самого положения показал, что ситуация не так уж безнадежна. Машина большей своей частью находилась на дороге, которая в этом месте круто поворачивала, и оставался шанс подтащить ее за бампер буквально самую малость назад.

Я достала из багажника пляжное полотенце, обмотала им бампер, взялась за него руками и, представив себе, что я Шварценеггер, потянула машину на себя. Как ни странно, но со второй попытки мне это удалось. Я сдвинула ее примерно на полметра!

Так, ну, где там наша «Нива»? Я села за руль, включила фары, плюнув на все опасения, дала задний ход и вырулила на дорогу. «Нива» тем временем подъехала к самой деревне. Отлично, можно пока ехать и с освещением.

Когда расстояние между нашими машинами сократилось до минимума, мне опять пришлось ехать в темноте. Огни деревушки остались позади, и теперь мы ехали по лесной дороге. «Господи, да сколько же еще это будет продолжаться?» — подумала я и увидела, что «Нива» сворачивает. Я хотела было последовать ее примеру, но заметила, что ее передние фары высветили серебристые решетки. Ба! Да это же местное кладбище. Ну, честно говоря, что-то в этом духе я и ожидала увидеть. Я проехала поворот и остановилась так, чтобы Тимофеевская и ее спутник, когда будут выезжать оттуда, не смогли заметить мою машину. Заглушив мотор и прихватив с собой фонарик, я отправилась за ними пешком. Луна едва освещала дорогу. Вся эта ситуация напомнила мне бессмертное произведение Марка Твена. Что же задумал на этот раз индеец Джо?

«Ниву» я увидела, как только свернула за поворот. Она медленно пробиралась между могильными оградами, углубляясь все дальше в лес. Я прибавила шагу и теперь находилась метрах в десяти от нее.

Вскоре машина остановилась. Остановилась и я.

— Дальше не проехать, давай тут, — услышала я мужской голос.

Дверцы «Нивы» распахнулись, и мои преследуемые ступили на священную землю скатовцев. Мужчина открыл багажник, достал оттуда две лопаты, одну из них протянул Елизавете Андреевне, обошел машину, очутившись в свете ее передних фар, и сказал, решительно втыкая лопату в землю:

— Здесь.

Елизавета Андреевна подошла к нему, и они молча принялись за работу.

Понимая, что ждать мне придется не меньше часа, я присела на какую-то кочку и продолжила наблюдение.

— Может, хватит? — нарушила тишину Тимофеевская, когда мужчина, спрыгнув в выкопанную ими яму, проверил глубину. Края земли едва доходили ему до колен.

— Нет, мало. Собаки могут откопать, — ответил он и снова взялся за лопату.

Елизавета Андреевна последовала его примеру.

— А теперь? — робко спросила она через некоторое время.

— Да заткнись ты! — злобно огрызнулся мужчина. — Когда хватит, я скажу. Втянула меня в это дело, так молчи. Сроду в какое-нибудь дерьмо вляпаешься, а я потом расхлебывай. Послал бог сестру идиотку!

— Прости, Дима, но куда ж я теперь без тебя? — вздохнула Елизавета Андреевна, прекращая работу.

— Ну, чего остановилась? Копай еще. Немного осталось.

Из этого небольшого диалога я поняла, что неизвестного мужчину в спортивном костюме зовут Дмитрием и он является братом Тимофеевской. Я вспомнила, что она говорила, будто сама из Астахова. Не знаю, какая уж там автомобильная серия в городе Астахове, но номерные знаки Диминой «Нивы» свидетельствовали о том, что машина не местная. Это я заметила еще в самом начале нашего пути.

— У меня уже сил нет, прости. Сердце ужасно болит, — взмолилась Тимофеевская и опустилась прямо на груду свежевырытой земли.

— Только этого еще не хватало, — проворчал Дима и стал копать с еще большей ожесточенностью.

Когда он был уже по пояс в яме, Елизавета Андреевна вновь спросила:

— Ну? Теперь-то все?

— Хватит, пожалуй, — ответил ей брат и ловко выпрыгнул из ямы. — Пошли.

Елизавета Андреевна охотно встала и, опережая брата, направилась к багажнику.

— Слушай, ты вся перемазалась, — проворчал он.

— Ерунда, дома отмоюсь, — ответила она, машинально проводя ладонью по подолу бежевой трикотажной юбки.

— Дома! — передразнил он ее. — Вот ГАИ остановит, увидит тебя всю в земле и спросит…

— Теперь нам уже не страшна ГАИ, — прервала его рассуждения Тимофеевская.

— Ладно, не умничай, лучше помоги.

Мне было хорошо видно, как братец с сестрой вытащили из багажника тот самый мешок и поволокли его к приготовленной яме.

— Так. Теперь погоди, — сказал Дима и, приподняв мешок за уголки, принялся высвобождать из него содержимое. Под верхним мешком оказался второй — из толстого черного целлофана, плотно стянутый сверху проволокой.

Затем он спихнул мешок в яму и стал закапывать. Причем каждый новый слой земли Дима тщательно утаптывал ногами.

Когда образовался небольшой холмик. Дима прекратил работу и приказал Елизавете Андреевне собрать лишнюю землю в освободившийся мешок. Она почему-то стала делать это прямо руками, а он с наслаждением закурил.

— Так, теперь это все надо замаскировать, — сказал он, когда Тимофеевская отправила в мешок последнюю горсть сырой земли. — Давай-ка пособирай там листьев да песка сухого, если есть.

Тимофеевская, чуть покачиваясь, молча пошла в глубь деревьев.

— Далеко собралась-то? — окликнул ее Дима.

Она медленно обернулась и рухнула на землю. Силы, видимо, окончательно оставили ее. Еще бы! Не каждый сможет вот так, при луне, на кладбище…

Дима бросился к ней и, приподняв голову сестры, начал хлестать ее по щекам:

— Ну, Лиза! Ты чего?! — испуганно проговорил он, когда та подала признаки жизни.

— А? Не… Не знаю, — еле выдавила она из себя.

— До машины дойдешь?

— А? Да. Наверное, — более осмысленно ответила она и стала озираться вокруг.

Брат помог ей подняться и, придерживая под локти, усадил в «Ниву».

— Ладно, сиди. Я сам все доделаю, — ласковым тоном проронил он. — Горе мне с тобой просто.

Теперь в моем поле зрения остался лишь мужчина. Он быстро приступил к заключительному этапу. Набрал прошлогодних листьев, накидал их на свежий холмик, затем посыпал его сухой землей и отступил назад, оценивающе глядя на свою работу. Сейчас он стоял прямо напротив меня в ярком освещении, и я смогла как следует его разглядеть. Надо заметить, что внешнее сходство с Елизаветой Андреевной у него имелось. Темные волосы, прямой изящный нос, ростом он был чуть повыше ее, худощав. Судя по всему, брат моложе ее лет на пять-шесть.

Дима остался доволен сделанным, подхватил мешок с землей, закинул его в багажник и сел за руль. «Нива» дала задний ход и, ловко маневрируя между могильными оградами и деревьями, выехала на основную дорогу.

Через минуту я уже слышала лишь отдаленное урчание мотора, а потом и вовсе наступила тишина.

Я поднялась с кочки, включила фонарик и подошла к тому месту, над которым сейчас колдовали Елизавета Андреевна и Дима.

Замаскирован свежеиспеченный холмик был неплохо, но тем не менее я его сразу нашла. Мне было жутко любопытно узнать, что же под ним находится. Труп? Клад? Но раскапывать его я, разумеется, не собиралась. На этот счет у меня имелись другие соображения. Сейчас мне нужно было только хорошенько запомнить это место и убраться отсюда восвояси. Я стала светить вокруг себя. Ага, вот могила некой Парамоновой Марии Анатольевны. Луч фонарика высветил покосившийся памятник, на котором была фотография старушки в светлом платочке. А рядом — крест, сделанный из металлических труб, приваренных друг к другу. Краска на нем давно облупилась, но на табличке еще можно было прочитать надпись: Глушков Иван Сергеевич. Так. Запомнила.