Не запирайте вашу дверь - Юлия Эльская

Защитник с Викой появились примерно через час. Оказалось, что им надоело ждать, и они ушли в лес за грибами.

Картошка уже сварилась; я принесла огурцы и молодой чеснок, и мы сели обедать.

Атмосфера за обедом была достаточно напряженной. Вика изредка что-то говорила Защитнику, а я молча смотрела в тарелку и хмурилась. Все мужчины вокруг меня вдруг стали подозрительными, если не сказать — подозреваемыми. Чудак — подозрительный, Защитник — подозрительный, все неизвестные — подозрительные, Митя… Митя нет, не подозрительный, но это мне ничего не давало. Брюнет — тоже не подозрительный, но он «другого поля ягода», и неизвестно еще, что хуже…

И еще одна мысль мучила меня: для чего приехал Защитник? Что ему здесь нужно? Может быть, и правда — обыскал дом и не нашел то, что искал? А что же он тогда искал? На всякий случай я старалась при нем ничего с подругой не обсуждать. И с ним тоже не разговаривала.

После обеда мы с Викой чистили грибы, сидя на крыльце, а Защитник спал под яблоней на раскладушке.

— Ты зачем его с собой взяла? — прошептала я, кивнув в сторону раскладушки. — Для чего он тебе?

— По-моему, я ему нравлюсь, — прошептала в ответ Вика. Я посмотрела на нее с недоумением.

— А он-то тебе нравится?

— Наташке нужен отец, — отрезала она.

— Ты что, какой из него отец! — изумленно воскликнула я.

— Тише, — зашипела Вика, сдирая кожицу с очередной сыроежки. — Он собирается нас с тобой защищать. Не понимаю, почему ты его прогнала?

— Он так сказал?! — удивилась я, невольно повысив голос. Защитник пошевелился, раскладушка заскрипела, и я замерла с подосиновиком в руке. Когда скрип прекратился, я продолжала:

— Ин-те-рес-но… От кого это он собирается нас защищать?

— Подожди, подожди, — остановила меня Вика, взмахнув ножом, которым чистила грибы, — он что-то не так мне сказал?

— Он неправильно объяснил. Вернее, он все правильно понял, но сказал неправду.

Вика в недоумении уставилась на меня, поэтому, бросив шляпку подосиновика в кастрюлю, я добавила:

— Он уехал, не попрощавшись. Лучше ты его сама расспроси.

Мы пошли в дом варить грибы. Там можно было разговаривать свободней, так как спать на раскладушке и одновременно подслушивать у раскрытого окна было невозможно, а за раскладушкой я, на всякий случай, следила. Я еще раз рассказала обо всем, что со мной произошло, а Вика внимательно слушала, стоя у плиты в маленькой кухоньке размером на одного стоящего человека.

— Как бы там ни было, приятеля моего надо как-то использовать, — чуть подумав, произнесла она. — Продемонстрируй его всей деревне, если это деревенские — могут испугаться, а если нет — будут всем рассказывать, что у тебя есть охранник. А письмо могла написать чья-то родственница. Разве у колхозников родственников в Москве нет?

Защитник заворочался на раскладушке, потом привстал, опираясь на локоть, и стал озираться по сторонам.

— Что это он забеспокоился? — удивилась я.

— Там прошел кто-то мимо изгороди, — пояснила Вика, выглянув в окно. Ей, довольно высокой, если сравнивать со мной, было видно намного больше.

Она помешала грибы ложкой, изловила кусок грибной шляпки и протянула мне попробовать.

— Подберезовик, — определила я.

— А с закрытыми глазами узнаешь? — заинтересовалась подруга. — Только на вкус? Да? Сейчас проверим!

Я закрыла глаза, разжевала предложенный гриб и объявила:

— Опенок. Он сладковатый на вкус, душистый.

— А это что?

— Лисичка. Она плотная и слегка резиновая.

— Точно. Вот вам, господин эксперт, еще один экземпляр.

Я положила его в рот и раскусила. Вкус был необычным.

— Это еще что?! — в недоумении воскликнула я и, выплюнув гриб, стала его рассматривать. — На вид опенок, но такая гадость.

— Горький?

— Нет, но острый какой-то. Неприятный. Отравить меня хотите? — спросила я, подозрительно посмотрев на Вику. Разные нехорошие мысли о Защитнике вихрем пронеслись в моей голове.

— Мы же тоже эти грибы есть собирались, — обиженно сказала она. — Теперь придется подождать до утра — если не помрешь, мы их завтра съедим.

Под вечер я провезла Защитника по всей деревне, останавливаясь на каждом углу и заставляя его выходить из машины — открывать багажник, заглядывать в мотор, то есть делать все, что сможет придумать.

У магазина мы увидели привязанную Грозу, все еще в зеленую полоску: обладавшая повышенной общительностью Ирина вышла на разведку и, стоя в очереди, о чем-то беседовала с покупателями. А может, и с продавцами.

Между сидящими на ступеньках магазина и продающими овощи со своих участков колхозниками прыгала Лера. Мне показалось, что она к чему-то прислушивается — Ирина вполне могла дать ей такое поручение.

Вдруг к Лере подскочила пестрая собачка и залаяла так, что копающийся в моторе Защитник в ужасе подпрыгнул. Лера остановилась, но собачка носилась вокруг нее, захлебываясь в истерике.

— Будешь лаять — съедим! — угрожающе заявила Лера.

Собачка вдруг замолчала и скрылась неизвестно куда. Продавцы овощей возмущенно переглянулись.

Утром разыгрался скандал. Точнее, скандал разыгрался ночью, а утром обнаружились его последствия: когда я варила кофе, из комнаты «для гостей» вышла невыспавшаяся Вика с исписанным листком в руках.

— На, читай, — буркнула она, заглянув на кухню, — и жди, пока я успокоюсь.

Вика не умела долго злиться, мы обе это знали, и я надеялась, что, умывшись и почистив зубы, она обретет нормальное расположение духа.

Полстраницы было исписано и зачеркнуто, видимо, предназначалось не мне, а внизу были слова: «Миша мне все рассказал. Ему угрожали, в него даже стреляли. Ты его просто недооценила».

Я его вообще не оценила, подумала я, обожглась горячим кофе, в который забыла положить сахар, и отставила чашку.

— Кто же ему угрожал? — принялась размышлять я. — И когда стрелял? Он же из дома не выходил. В окно, что ли, кто-то стрелял? Промазал и попал в банку с вареньем?

Я не стала ждать, пока Вика успокоится, и пошла ее искать. Вика нервно ходила по дорожке и курила.

Я задала ей те же вопросы, что и себе, повторив про разлитое на полу варенье. Что-то, связанное с этим вареньем, не давало мне покоя.

Вместо ответов на вопросы подруга побежала будить Защитника, бросив горящую сигарету в цветочную клумбу.

В другое время я бы обиделась, а сейчас рванула за ней. Однако Вика захлопнула дверь в комнату у меня перед носом, собираясь провести допрос при закрытых дверях.

Я перелила остывший кофе из чашки в кастрюльку и опять поставила на плиту. Из-за двери доносились приглушенные голоса, но смысл разобрать было нельзя: разозлившись, Вика никогда не кричала, она шептала и шипела, а также писала записки. Эта привычка сохранилась со времени ссор с первым мужем, когда грудная Наташка спала в той же комнате.

Кофейная пена зашевелилась, я подхватила кастрюльку, но в этот момент из комнаты вылетела Вика, промчалась мимо меня, на бегу схватив спички с плиты, и выбежала из дома, едва не упав с крыльца.

От неожиданности я поставила кастрюльку с кофе обратно на плиту и хотела бежать за подругой, но, как только я повернулась спиной к плите, кофе сказало «Уф-ф-ф» и поползло из кастрюльки, заливая плиту грязными хлопьями.

— К пчелам близко не подходи! Они табачного дыма не любят! — крикнула я Вике, раскрыв окно, и вернулась к плите, на которой булькали остатки кофе.

Отсутствие Защитника мы обнаружили лишь перед обедом. Пока я накрывала на стол, Вика осмотрела комнату и обошла вокруг дома.

— Куда он делся, черт проклятый, — ворчала она. — А ты куда смотрела?

— Я плиту отмывала, пока ты под яблонями бродила, — ответила я. — А потом обед варила. Правда, я слышала какой-то шум, но подумала, что это Гамма. И вообще, он мог удрать через окно. Вещи целы?

— Нет там никаких вещей!

— Твои вещи целы? — повторила я, разливая по тарелкам грибной суп. — Садись туда.

— Мои вещи на месте, даже деньги. Я проверила.

— Ну, мы это уже проходили, — заметила я. — Он давно в Москве. Успокойся, ты же его не любишь. И он тебя тоже. Я тебе не говорила, но он и ко мне приставал.

— Догадалась уже, — мрачно бросила Вика. — Я ему сцену ревности устроила. А он сбежал, скотина!

— Ничего, мы тебе другого найдем, — авторитетным тоном заявила я Вике.

— Что-то ты себе никак не найдешь! — фыркнула она.

— Мне он нужен не только «для дела и тела», но и для души. Я собеседника ищу, — доев суп, я положила ложку и посмотрела на подругу, ожидая критики. — И у него должны быть такие достоинства, которые, по-моему, с жизнью не совместимы.

Вика хмыкнула, но комментировать не стала.

Я поставила на стол сковородку с картошкой, при этом мой взгляд упал на полку, где стояли банки с вареньем. У меня опять мелькнула неясная мысль о варенье, но я не смогла на ней сосредоточиться.