Прикосновение ненависти - Дж. Л. Бек

какое-нибудь глупое оправдание, она нежно похлопывает меня по груди.

— Как я и сказала. Наш маленький секрет.

— На самом деле все не так, Скар.

Мое сердце полностью замирает, когда она подмигивает, прежде чем, наконец, отвернуться, ее бедра соблазнительно покачиваются, когда она заходит внутрь.

— Конечно. Продолжай убеждать себя в этом, Рен.

Оставив меня едва способным держаться на ногах, неуверенным в том, что только что произошло.

Я знаю только, что мне было достаточно больно держать свои руки подальше от нее, когда думал, что я один в этой возникшей безумной похоти.

Сейчас? Ориентироваться в моей жизни стало еще более невозможно, чем когда-либо.

Я сделал все, что мог. Старался так сильно, как только мог.

И я потерпел неудачу. Так же, как сегодня я подвел Ривера.

Эта мысль звучит, как гонг, в моей голове, когда я быстро и бесшумно пробираюсь по коридорам, по которым никогда больше не пройду. Я облажался во всех возможных смыслах. Теперь все, что мне остается, это жить со своей неудачей. В одиночестве.

Вертолет ждет, когда я достигну поверхности и шагну в темноту. Холодный воздух обжигает мне лицо и дыхание превращается в облако. Кью уже нашли? Сколько времени ему потребуется, чтобы понять, что это был я?

Если он не догадается сам, то наверняка сделает это, когда станет ясно, что я не вернусь. Однажды он попытается связаться со мной, но безуспешно. Многолетний опыт позволил мне понять, как работает его разум. В процессе исключения останется только один возможный виновник.

Мое предательство причинит ему боль. Я смогу жить с этим в свете общей картины, не говоря уже о том факте, что я сохранил ему жизнь, когда не должен был. Он этого не знает, но я могу утешить себя этим знанием. Следующая мысль заставляет мое сердце сжаться в груди.

Как это навредит Скарлет?

Мне не нужно задавать себе этот вопрос. Она была там, думая, что я какой-то благородный герой. Если цепочка событий сегодняшнего вечера не разрушит последние из ее иллюзий, я не знаю, что тогда должно произойти.

Без сомнения, семейная верность настроит ее против меня, так и должно быть. Я никогда не стану тем, за кого она меня принимала, обманывая себя.

Возможно, это утешит меня в грядущие одинокие времена. Говоря себе, я лишь разрываю узы, которые никогда не следовало создавать. Что будет к лучшему, если она меня возненавидит.

Злость на себя — на мир со всей его несправедливостью — заставляет меня кряхтеть, пристегивая ремни безопасности. Я бы не оказался в таком положении, если бы не то, каким уродливым и жестоким может быть мир.

То, что я сделал — почти сделал — ничто по сравнению с тем, что было сделано со мной, с нами. Не я нанес первый удар.

Я ни в чем не виноват.

Это голос Ривера в моей голове, объясняющий мои действия? Или мой собственный?

Только после того, как вертолет отрывается от площадки, я могу вздохнуть, откидываясь на спинку сиденья и наблюдая, как Кориум становится все дальше. Я понимаю, что не испытываю никаких чувств по отношению к самой школе. Лишь осознание того, что я закрываю дверь одной из глав своей жизни, заставляет меня напрячь шею, чтобы бросить последний взгляд.

Что-то внутри меня раскаляется добела, когда я думаю об этом. Я поворачиваюсь ко всем спиной, но есть один человек, от которого я не представляю, как можно отвернуться. Она — слишком большая часть того, что осталось от моей души.

Я не откажусь от Скарлет. Мне придется наблюдать издалека, но в этом нет ничего нового. Она просто не должна узнать.

Я обещал защищать ее. После того как я нарушил все невысказанные обещания, едва не убив ее брата, меньшее, что я могу сделать — это сдержать свое слово на этот раз.

Как будто я смогу держаться от нее подальше всю оставшуюся жизнь.

Что бы ни случилось, Скар, я буду присматривать за тобой.

Я позабочусь о твоей безопасности. Чего бы это ни стоило.

4

СКАРЛЕТ

Что-то не так.

По-другому.

Я чувствую, как сводит мой желудок, как нарастает напряжение в груди. Мои эмоции скачут на бесконечных американских горках.

Я смотрю на пять текстовых сообщений, которые отправила Рену за последние два дня. Нет ни единого ответа или даже подтверждения того, что он получил сообщение. Это на него не похоже — так долго не отвечать мне.

Это обескураживающе и жалко. Я бросаю телефон на туалетный столик и закрываю глаза, глубоко вздыхая.

Все будет хорошо.

Он, вероятно, занят, или мой отец поручил ему какую-то разведывательную работу в Кориуме. Я пытаюсь рационализировать все это и отодвинуть негативные мысли на задний план, но трудно игнорировать слона в комнате.

Звон наполняет воздух, и я хватаю свой телефон. Это он. Должен быть он.

Разочарование заставляет меня откинуться на спинку сиденья, когда я вижу, что на экране мелькает имя моего брата, а не Рена. Я перехожу к тексту, который он отправил, но прежде чем успеваю просмотреть его или ответить, звонит мой телефон.

Какого хрена?

Конечно, я нажимаю значок ответа, потому что это мой брат.

Секунду спустя его лицо заполняет экран. Я растягиваю свои розовые губы в улыбке и пытаюсь казаться счастливее, чем чувствую себя на самом деле.

Мой брат, с другой стороны, не прилагает никаких усилий, чтобы казаться счастливым, и на его лице навсегда запечатлелось хмурое выражение. Вот только на этот раз кое-что изменилось. В его темных глазах страх, который я видела всего несколько раз. Страх, предназначенный Аспен, Аделе — нашей покойной сестре — нашей матери и мне.

— Что случилось? — Мой голос срывается, снимая часть напряжения.

— Я… черт возьми, я не знаю, смогу ли я это сделать.

То, как он отводит взгляд от камеры, когда говорит, указывает на то, что все происходящее имеет огромное значение. Мой брат ничего не стесняется, но это, это предупреждение, затишье перед бурей.

С дрожью в пальцах я подношу телефон поближе.

— Что происходит? Ты в порядке? Что-то случилось?

Все, о чем я могу думать, — это о том, что со всеми людьми, которых я люблю и о которых забочусь, происходит что-то плохое, и я не могу ничем помочь.

— Это Рен.

Я даже не могу удержаться от вздоха. Я знала, что что-то не так.

— Он ушел, покинул Кориум. Никто не знает, где он, и, что еще хуже, они думают, что он стоит