Колодец с живой водой - Чарльз Мартин

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Ну, такой… самокритичный?

– Я стараюсь по возможности говорить правду, только и всего.

Она снова покачала головой.

– Честный человек в Гарварде… Ну и ну!

Так меня во второй раз в жизни назвали честным. Это было, по меньшей мере, странно, поскольку сам себя я никогда особенно честным не считал.

– Иногда, – сказал я, – говорить правду вовсе не означает быть честным.

Аманда посмотрела на меня внимательно:

– Вот как? Что ж, похоже, папа не ошибся в выборе. Думаю, когда я расскажу ему про наш разговор, он будет доволен.

– Ты всегда ему все рассказываешь?

– То, что я ему не рассказываю, мистер Пикеринг узнае́т сам. – Она немного помолчала. – Богатство… налагает определенную ответственность.

– Почему-то мне кажется, что желающих разделить с тобой бремя этой ответственности найдется довольно много. Стоит только повнимательнее посмотреть вокруг.

И снова она сделала коротенькую паузу.

– И ты… тоже относишься к таким… желающим?

– Вот уж нет, – ухмыльнулся я. – В любом случае каждый, кто разделит с тобой твои финансовые обязательства, должен будет получить одобрение твоего отца намного раньше, чем твое, а у меня что-то нет охоты играть в эти игры.

Я не сомневался, что, будучи одной из самых богатых двадцатипятилетних женщин в стране, Аманда просто не привыкла к тому, чтобы с ней говорили столь откровенно, без оглядки на ее, скажем так, «финансовое наполнение». Не знаю, поверила она мне или нет, однако моя откровенность явно произвела на нее впечатление. Постоянно живя в душной атмосфере лести и интриг, она, несомненно, восприняла мои слова как глоток свежего воздуха.

– Насчет папиного одобрения ты совершенно прав, – согласилась она.

Я снова усмехнулся.

– Тебе не позавидуешь, – сказал я. – И когда это началось? Небось еще в школе?

– Да. В старших классах.

– А ты не пыталась от этого… сбежать?

Она улыбнулась:

– Еще как пыталась. Я бегала каждый день и до сих пор бегаю.

– Как сейчас?

– Да, как сейчас. – На этот раз улыбка Аманды показалась мне чуть более теплой или, во всяком случае, искренней. Я протянул ей руку:

– Чарли. Чарли Финн.

Она взяла мою руку и ненадолго задержала в своей.

– Аманда Пикеринг.

Я повернулся.

– Побежали вместе. Хорошо, что ты заблудилась, иначе этого разговора у нас не было бы.

Так между нами завязалась дружба. Это была именно дружба, а никакие не «отношения». Нам просто было приятно и интересно проводить время вместе. В отличие от большинства парней, которые преследовали Аманду буквально по пятам, выжидая момента для решительного броска (представиться, заинтересовать – и разделить с нею ее деньги), я наткнулся на нее совершенно случайно и, вместо того чтобы разыгрывать благородного спасителя, повел себя совершенно нестандартно. Мало того, что я держался с Амандой дружелюбно-вежливо, я к тому же пытался подшучивать над ней и над собой, что, несомненно, было для нее внове. Во всяком случае, это определенно выделило меня среди прочих, а Аманда была достаточно умна, чтобы оценить мое отличие от большинства ее поклонников.

На самом деле объяснить мое поведение было несложно. Я провел за покерным столом достаточно много времени, чтобы знать: рано или поздно обязательно найдется человек, который лучше играет, у кого больше фишек или лучшая карта. А раз так, зачем пыжиться и изображать из себя кого-то, кем ты не являешься? Я прекрасно понимал, что с Амандой мои шансы равны нулю, и потому не особенно старался «произвести впечатление». И именно поэтому наши отношения с самого начала строились на полной открытости и взаимном уважении. Мы не притворялись друг перед другом, а принимали друг друга такими, какими мы были на самом деле, и это нас неожиданно сблизило. С каждым днем мы проводили вместе все больше и больше времени. Желающих быть рядом с Амандой всегда хватало, так что она могла позволить себе выбирать… но она выбрала меня.

Учебный курс, который я осваивал в Лондоне, завершился своего рода дипломным проектом, который состоял в том, что преподаватель раздал каждому из слушателей по сто тысяч долларов деньгами «Монополии» и велел создать собственный портфель ценных бумаг, подробно информируя его о каждой совершенной нами «сделке». Признаюсь откровенно: подбор акций никогда не был моей сильной стороной, зато я отлично справлялся с исследованием и анализом рынка. Я принял несколько удачных решений, сыграл на понижение, обеспечил себе права на досрочное взыскание кредитов и покупку ценных бумаг за фиксированную цену, а также – в полном соответствии с собственным складом характера – обошелся минимумом «длинных позиций»[13]. Когда летний семестр подошел к концу, мой портфель оказался намного дороже, чем у моих сокурсников, и именно это, а вовсе не мои отношения с Амандой, привлекло ко мне внимание Маршалла Пикеринга.

Накануне моего возвращения в Бостон Аманда предложила мне лететь в Штаты на семейном «Гольфстриме» Пикерингов. Кроме меня, на борту должны были присутствовать еще двое парней с нашего курса, и я понял: если я хочу, чтобы наши отношения с Амандой развивались дальше, мне придется показать ей, что я не похож на этих двоих.

Сделать это было достаточно просто. Для начала мне следовало сохранять спокойствие и не подавать вида, будто ситуация меня хоть сколько-нибудь напрягает. По идее, этого должно было хватить, если бы не одно обстоятельство. У меня было очень сильное подозрение, что на самом деле приглашение исходит не от Аманды, а от ее отца. Учитывая мои недавние успехи с учебным портфелем ценных бумаг, это было более чем вероятно, поэтому я отважился на маневр, который просто не мог не привлечь ко мне еще большее внимание папаши Пикеринга. Я отказался лететь в Штаты на миллиардерском самолете, пояснив, что хотел бы перед возвращением домой посмотреть Европу. «Устрою себе недельные каникулы, – сказал я. – Сяду в поезд и поеду во Францию или в Испанию: попробую местное пиво и местную кухню, а уж потом домой…» Я не сомневался, что, если бы я пригласил Аманду составить мне компанию, она бы не стала отказываться. По ее лицу я видел, что она и сама была не прочь отправиться со мной в это маленькое путешествие, однако на этом наши отношения и закончились бы – папа Пикеринг, несомненно, приложил бы все старания, чтобы все произошло именно так, поэтому я только улыбнулся и добавил:

– До встречи в Бостоне… – Я показал на запад: – Это, кстати, в той стороне.

Аманда рассмеялась и на прощание пожала мою протянутую руку. Она удерживала ее в своей ладони чуть дольше, чем следовало, и я догадался, что Аманда все-таки мной увлеклась. Она была сильной, независимой натурой, умной и невероятно красивой женщиной, к тому же уже сейчас у нее было столько денег, сколько другому человеку не истратить и за целую жизнь (а в перспективе ее состояние могло удесятериться), однако все это не отменяло того факта, что в мире Маршалла Пикеринга Аманда была всего лишь пешкой. Нет, мистер Пикеринг по-своему любил дочь – в этом я даже не сомневался, но мне почему-то казалось, что свои денежки он любит гораздо больше.

Следующие две недели стали едва ли не самыми тяжелыми в моей жизни. Я очень скучал по Аманде, но нарочно продлил свои европейские каникулы еще на неделю (за все время я даже ни разу ей не позвонил), стараясь произвести более сильное впечатление. И мой блеф сработал едва ли не лучше, чем я рассчитывал. Когда я наконец прилетел в Бостон, в аэропорту меня ждал лимузин Аманды, рядом с которым вытянулся в струнку вышколенный шофер.

– Мистер Финн?..

Я кивнул. Водитель слегка отступил в сторону, окошко за его спиной опустилось, и я увидел счастливые глаза Аманды.

Всю следующую неделю мы не расставались даже на десять минут.

Примерно через месяц Аманда пригласила меня отобедать с ее родителями, и на сей раз я не стал отказываться. В Хэмптонс[14] на Лонг-Айленде мы добирались частным самолетом, потом вертолетом. Последнюю часть пути мы проделали на борту шикарной яхты Пикерингов. Казалось бы, отец Аманды употребляет чересчур большие усилия для того, чтобы просто познакомиться со мной, но я не обольщался. Я был уверен, что у мистера Пикеринга имеется на меня досье дюймов шесть толщиной, в котором отражены и мои отметки в начальной школе, и количество коробок с пиццей, которые я доставил заказчикам, и даже тот факт, что «зубы мудрости» мне удалили еще в выпускном классе. Мою академическую справку[15] за последний год обучения в колледже он мог бы, наверное, процитировать даже с закрытыми глазами, но ему это было не нужно. Скорее всего, мистер Пикеринг пригласил меня на обед, чтобы публично раздеть перед своей дочерью и продемонстрировать ей, какое я на самом деле ничтожество, но я не исключал, что ему, быть может, на самом деле любопытно, из какого теста я слеплен. Маршалл Пикеринг был далеко не глуп и, конечно, понимал, что рано или поздно Аманда выйдет замуж, однако он был полон решимости заставить будущего зятя заработать каждый цент из тех денег, которые в конце концов достанутся его дочери.